Наум Коржавин - На скосе века

• Название: На скосе века
• Автор: Наум Коржавин
• Издательство: Время
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9691-0193-7

«Поэт отчаянного вызова, противостояния, поэт борьбы, поэт независимости, которую он возвысил до уровня высшей верности» (Станислав Рассадин). В этом томе собраны строки, которые вполне можно назвать итогом шестидесяти с лишним лет творчества выдающегося русского поэта XX века Наума Коржавина. «Мне каждое слово будет уликой минимум на десять лет» — строка оказалась пророческой: донос, лубянская тюрьма, потом сибирская и карагандинская ссылка… После реабилитации в 1956-м Коржавин смог окончить Литинститут, начал печататься. Но тот самый «отчаянный вызов» вновь выводит его на баррикады. В результате поэт был вынужден эмигрировать, указав в заявлении причину: «нехватка воздуха для жизни»…

Колесо истории вновь повернулось — Коржавин часто бывает в России, много печатается, опубликовал мемуары. Интерес к его личности огромен, но интерес к его стихам — ещё больше. Время отразилось в них без изъятий, без искажений, честно.

Издано при финансовой поддержке Федерального агенства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России».

Оформление и макет Валерий Калныньш.

---

Подмосковная платформа в апреле

Ещё в лесу зима бела,
Но за лесным кварталом
Уже по улицам села
Ступаешь снегом талым.
И ноги ходят вразнобой,
И душно без привычки
Ходить дорогой зыбкой той
К платформе электрички.
Но вот дошёл ты. Благодать.
Кругом в воде берёзки.
И странно-радостно ступать
На высохшие доски.
Здесь на платформе — май, весна,
Пусть тает снег… Но явно
Дождями вымыта она
И высохла недавно.

1955

* * *

Я жил не так уж долго,
Но вот мне тридцать лет.
Прожить ещё хоть столько
Удастся или нет?
Дороже счёт минутам:
Ведь каждый новый год
Быстрее почему-то,
Чем прошлый год, идёт…
Бродил я белым светом
И жил среди живых…
И был везде поэтом,
Не числясь в таковых.
Писал стихи, работал
И был уверен в том,
Что я своё в два счёта
Сумею взять потом —
Потом, когда событья
Пойму и воплощу,
Потом, когда я бытом
Заняться захочу.
Я жил легко и смело,
Бока — не душу мял,
А то, что есть пределы,
Абстрактно представлял…
Но никуда не деться, —
Врываясь в мысль и страсть,
Неровным стуком сердце
Вершит слепую власть.
Не так ночами спится,
Не так свободна грудь,
И надо бы о быте
Подумать как-нибудь.
Советуюсь со всеми,
Как быть, чтоб мне везло?
Но жалко тратить время
На это ремесло…

1956

Рассудочность

Мороз был — как жара, и свет — как мгла.
Все очертанья тень заволокла.
Предмет неотличим был от теней.
И стал огромным в полутьме — пигмей.

И должен был твой разум каждый день
Вновь открывать, что значит свет и тень.
Что значит ночь и день, и топь и гать…
Простые вещи снова открывать.

Он осязанье мыслью подтверждал,
Он сам с годами вроде чувства стал.

Другие наступают времена.
С глаз наконец спадает пелена.
А ты, как за постыдные грехи,
Ругаешь за рассудочность стихи.

Но я не рассуждал. Я шёл ко дну.
Смотрел вперёд, а видел пелену.
Я ослеплён быть мог от молний-стрел.
Но я глазами разума смотрел.

И повторял, что в небе небо есть
И что земля ещё на месте, здесь.
Что тут пучина, ну а там — причал.
Так мне мой разум чувства возвращал.

Нет! Я на этом до сих пор стою.
Пусть мне простят рассудочность мою.

1956

Трубачи

Я с детства мечтал, что трубач затрубит,
И город проснётся под цокот копыт,
И всё прояснится открытой борьбой:
Враги — пред тобой, а друзья — за тобой.

И вот самолёты взревели в ночи,
И вот протрубили опять трубачи,
Тачанки и пушки прошли через грязь,
Проснулось геройство, и кровь пролилась.
Но в громе и славе решительных лет
Мне всё ж не хватало заветных примет.
Я думал, что вижу, не видя ни зги,
А между друзьями сновали враги.
И были они среди наших колонн
Подчас знаменосцами наших знамён.

Жизнь бьёт меня часто. Сплеча. Сгоряча.
Но всё же я жду своего трубача.
Ведь правда не меркнет, и совесть — не спит.
Но годы уходят, а он — не трубит.
И старость подходит. И хватит ли сил
До смерти мечтать, чтоб трубач затрубил?

А может, самим надрываться во мгле?
Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.

1955

* * *

Надоели потери.
Рознь религий — пуста,
В Магомета я верю
И в Исуса Христа.

Больше спорить не буду
И не спорю давно,
Моисея и Будду
Принимая равно.

Всё, что теплится жизнью,
Не застыло навек…
Гордый дух атеизма
Чту — коль в нём человек.

Точных знаний и меры
В наши нет времена.
Чту любую я Веру,
Если Совесть она.

Только чтить не годится
И в кровавой борьбе
Ни костров инквизиций,
Ни ночей МГБ.

И ни хитрой дороги,
Пусть для блага она, —
Там под именем Бога
Правит Суд сатана.

Человек не бумага —
Стёр, и дело с концом.
Даже лгущий для блага —
Станет просто лжецом.

Бог для сердца отрада,
Человечья в нём стать.
Только дьяволов надо
От богов отличать.

Могший верить и биться,
Той науке никак
Человек обучиться
Не сумел за века.

Это в книгах, и в хлебе,
И в обычной судьбе.
Чёрт не в пекле, не в небе —
Рядом с Богом в тебе.

Верю в Бога любого
И в любую мечту.
В каждом — чту его Бога,
В каждом — чёрта не чту.

Вся планета больная…
Может, это — навек?
Ничего я не знаю.
Знаю: я человек.

1956

* * *

В наши трудные времена
Человеку нужна жена,
Нерушимый уютный дом,
Чтоб от грязи укрыться в нём.
Прочный труд, и зелёный сад,
И детей доверчивый взгляд,
Вера робкая в их пути,
И душа, чтоб в неё уйти.

В наши подлые времена
Человеку совесть нужна,
Мысли те, что в делах ни к чему,
Друг, чтоб их доверять ему.
Чтоб в неделю хоть час один
Быть свободным и молодым.
Солнце, воздух, вода, еда —
Всё, что нужно всем и всегда.

И тогда уже может он
Дожидаться иных времён.

1956

ПРИОБЩЕНИЕ

* * *

И с миром утвердилась связь.

А. Блок

Всё будет, а меня не будет, —
Через неделю, через год…
Меня не берегите, люди,
Как вас никто не бережёт.

Как вы, и я не выше тлена.
Я не давать тепла не мог,
Как то сожжённое полено.
Угля сожжённого комок.

И счёты мы сведём едва ли.
Я добывал из жизни свет,
Но эту жизнь мне вы давали,
А ничего дороже нет.

И пусть меня вы задушили
За счастье быть живым всегда,
Но вы и сами ведь не жили,
Не знали счастья никогда.

1957

Осень

Вода в колеях среди тощей травы,
За тучею туча плывёт дождевая.
В зелёном предместье предместья Москвы
С утра моросит. И с утра задувает.
А рядом дорога. И грохот колёс.
Большие заводы. Гудки электрички.
Я здесь задержался.
          Живу.
            Но не врос.

Ни дача, ни город, —
          тоска без привычки.
Быть может, во мне не хватает огня,
Я, может, уже недостаточно молод…
Но осень не манит в дороги меня —
В ней нынче одни только сырость и холод.

И ноги ступают по тусклой траве.
Все краски пропали. Погода такая.
Но изредка солнце скользнёт по листве —
И жёлтым и красным листва засверкает.
Как знамя она запылает в огне
Подспудного боя.
        И станет мне ясно,
Что жизнь продолжается где-то вовне,
Всё так же огромна, остра и опасна.

Да! Осени я забываю язык.
Но всё ж временами
          сквозь груз настроенья,
Сливаюсь,
      как прежде сливаться привык,
С её напряженным и грустным гореньем.
И может быть, будет ещё один год.
Год жизни —
      борьбы с умираньем и скверной.

Пусть будет тоска. Но усталость пройдёт.
Пусть всё будет больно, но всё — достоверно.
Порывы свирепы. Не бойся. Держись.
Здесь всё на учёте: и силы, и годы.
Ведь осень всегда беспощадна, как жизнь, —
Контрольный налёт первозданной природы.
И в кронах горят желтизна и багрец.
Как отсвет трагедий,
           доступных не очень…
Для дерева — веха.
         Для листьев — конец.
А чем для меня ты окажешься, осень?

1957

* * *