Андрей Годар - Под тенью Феникса

• Название: Под тенью Феникса
• Автор: Андрей Годар
• Издательство: Летагент «Потерянный рай»43d60305-832f-11e1-aac2-5924aae99221
• Жанр: Боевая фантастика

Истребление 2012 года уничтожило земную цивилизацию. Мир, каким мы его знали, перестал существовать. Случившаяся катастрофа не только опустошила города и превратила в ничто человеческое общество – она изуродовала людские души. Внезапно появились тысячи поводов убивать за еду, медикаменты, горючее, амуницию, технику… Немногие выжившие поспешили встать на путь братоубийственной войны. Но среди них нашлись те, кто понял, что заслужить право на будущее можно лишь объединившись и восстановив честь Человека.

Небольшие отряды вступают в союз с целью построить новое общество и накопить силы, достаточные для борьбы с высадившимися на земле инопланетными войсками.

---

«Сначала мы думали, что Верхотурье, как и многие маленькие города без канализационной системы, пал жертвой эпидемий. Здесь действительно был обычный, средних размеров рассадник дряни, куда без ОЗК лучше не соваться. Но город вымер не от заразы и не из-за проблем с продовольствием. Я сам ходил туда несколько раз и могу сказать, что люди погибли, во-первых, одномоментно, а во-вторых, быстро. В домах была еда и всё, что нужно для жизни, а человеческие останки больше лежали на кроватях или на диванах. То есть, они успели почувствовать себя плохо, и этот момент продлился совсем недолго, понимаешь? Очень много тел было в больничном коридоре. Да, я специально нашёл больницу, и все догадки подтвердились. Хочешь знать, какие? Ты никогда не задумывался, почему нам так гладенько удалось завладеть железной дорогой? Почему на отрезке пути в пятьсот километров, от самого Челяба, мы ни разу не встретили сопротивления? Куда подевались все люди? Больше десятка крупных посёлков, и все они мертвы… Везде та же картинка, что и в Верхотурье, то есть ни эпидемией, ни войнами ни природными катаклизмами объяснить случившееся не получается. Как будто сама Смерть вот так взяла и прогулялась на север от Челябинска, до самой Туры, а может и дальше.

И тогда мне стало интересно, я начал копать информацию, в архивах открытых источников. Сам ведь знаешь – Урал ещё со времен Союза просто битком набит стратегическими силами. Начиная от частей РВСН и заканчивая хранилищами химического оружия. В общем, одно такое хранилище, позже перепрофилированное или, скорее, замаскированное под завод по уничтожению этого самого химического оружия нашлось аккурат под Челябинском. В полусотне километров к востоку… И какое хранилище! Больше пяти тысяч тонн зарина и VR, тринадцать процентов всего потенциала СССР! Даже если завод не филонил и реально уничтожил большую часть запаса, оставшегося уверенно хватало для того, чтобы зачистить сотни и сотни квадратных километров.

Объект этот достаточно крупный, хорошо выделяющийся на фоне всего окружения. Я уверен, что при выжигании Челябинска завод тоже могли уничтожить – считай, за компанию. А ещё я абсолютно уверен, что в тот день… двадцать третьего декабря две тысячи двенадцатого года над всем Уралом дул сильный южный ветер.

Военные отравляющие газы быстро распадаются, в этом их суть. Уже через пару месяцев от них тут и следа не осталось. Года через три восстановился животный мир. Растения вообще не заметили эту напасть, их нервно-паралитические субстанции не берут. А вот люди исчезли быстро и полностью. Так что здесь у нас ни врагов, ни союзников – никого нет. Остаётся лишь одно – колонизировать эти земли практически с нуля. Как снять людей с насиженных старых мест? Да как это всегда и делалось: налоговое послабление, увеличение помощи, содействие при переезде. Ну и близость к нашей твердыне, знаешь ли, дорогого стоит. Уверен, что вскоре от желающих отбоя не будет. Особенно когда электричество появится».

Обед оказался чудо как хорош для временного лагеря на краю стройплощадки: крупный жареный судачок, пшеничная каша, рагу из весенних овощей и кофе из цикория. Рыба – единственный пока еще непривозной продукт – водилась здесь в изобилии и подавалась к столу три раза в день. Как мне рассказали, перегородив сетью Актай в самом узком месте, где он впадает в Туру, можно было за ночь поймать столько рыбы, что её хватало на несколько дней пропитания. Больше проблем было с тем, чтобы её вытащить, почистить и приготовить. Немалая часть улова погибала, не дождавшись свидания с солдатской тарелкой.

Посуда вообще вся была одинаковой, из одной партии. Лёгкие миски и кружки, штампованные из тоненького металлического листа были очень неустойчивыми, обжигали руки и начинали ржаветь в местах скола покрытия. Но при этом, они чудесно составлялись в стопки, почти ничего не весили, и, что мне особенно понравилось, создавали особую атмосферу единства. Когда командующий питается такими же нехитрыми блюдами из покрывшейся пятнышками ржавчины плошки, что и солдат, это сближает. Создаёт правильный моральный климат. Так поступали едва ли не все великие военачальники, кто не спешил возвыситься за счёт мелкого комфорта, но сосредоточивался на важных делах. Приятно становиться в один ряд с такими личностями, как: Александр Македонский, Суворов, Наполеон, Фидель Кастро… Других имён сразу и не назову, но помню, что их ещё очень и очень много.

Впрочем, обедали мы в отдельной офицерской палатке. Да, именно так она и называлась, хотя никакого табеля о рангах ещё не существовало, но деление на рядовой состав, офицеров и генералов уже наметилось вполне чётко. Наши вооруженные силы росли, крепли и более своим устройством напоминали нормальную полноценную армию. Деление на автономные отряды под предводительством своенравных атаманов закладывало в рядах единой армии вроде как трещинки, которые со временем могли раздаться вширь, да и просто отдавало некой старинной неполноценностью. Ликвидировать такую структуру сразу и решительно было глупо, слишком уж многие бойцы разных рангов могли воспринять идею в штыки и поднять ропот, а потому мы позволили этой реформе проходить тихо и спокойно, естественным образом. Конечно же, мягко направляя ход этого процесса в нужном направлении. Любые конфликты старательно локализовались и подавлялись в зародыше, не преступая границ обычной бытовой ссоры между равными людьми. Вытравить из человеческого сознания деление людей на «своих» и «не своих» полностью невозможно – так уж мы устроены, но пока все атаманы полностью лояльны к Томми, серьёзных проблем ждать не приходилось.

На первый взгляд всё выглядело вполне спокойно и оптимистично. На второй взгляд – тоже… Но у меня росло нехорошее предчувствие, которым я никогда ни с кем не делился, потому что не мог описать его суть даже самому себе. Но, услышав о том, что в ближайшее время мы можем не опасаться никакой внешней угрозы, я, наконец, понял одну вещь.

– Значит, крупных баталий в обозримом будущем не планируется?

– Я думаю, бои скоро вообще прекратятся, – заметил Томми, отделяя от жареной рыбины спинку и отправляя её в рот, – если ты имеешь ввиду людей, конечно.

– Ну да, я о них. А чего серожопых-то бояться, мы со своей стороны калитку притворили наглухо.

– Да ну? Я когда уезжал, точка была заперта в бетонном боксе с бойницами и круглосуточным оцеплением.

– Именно так и было. Но! – я не отказал себе в удовольствии выдержать паузу и назидательно поднять в воздух длинную рыбью кость, – я, как твой заместитель, нашёл менее накладное, и не в пример более надёжное решение.

– Интересно, и какое же? – Томми подался вперёд.

– Мы заблокировали раздвижную рамку телепорта. Просто скрутили её тросом и повесили замок.

Томми прекратил жевать и посмотрел мне в глаза:

– Вы уверены, что это не повредит…

– Да, абсолютно. Мы для проверки попробовали запустить, так там нагрузка с механизма сбрасывается, чтобы привод не полетел. Затея дельная, охрану сократили до двух человек. И нет риска, что нам с того конца пришлют, скажем, бомбу.

– Ааа. Ну, смотри, с тебя же потом спрошу за каждый винтик, – Томми вернулся к содержимому своей миски, – как вообще исследование продвигается? Давненько от Шепа новостей не было.

– Там хорошо, много интересного. Но сначала я хотел с тобой поделиться одной мыслью.

– Ну, говори, что там.

Я придвинулся чуть поближе и слегка склонил голову. Любые разговоры о мятеже ведутся исключительно полушёпотом, будто из суеверного страха ненароком пробудить это страшнейшее событие:

– Как ты думаешь, чем будут заниматься бойцы, не видевшие врага месяцами и годами?

– Известно чем. Работать на стройках, тренироваться в поте лица, учиться. В спасательных операциях участвовать обязательно. Ты к чему клонишь?

– Ещё раз. Боец не видит врага. Он воспитывает свой характер, укрепляет тело, совершенствует навыки. Но ему не на кого направлять свою… природную непереносимость, скажем так. И, как, по-твоему, что будет происходить дальше?

Томми хмыкнул, дёрнул плечом, а потом поднял взгляд. Я продолжил:

– Ладно ветераны – они спаяны в боях и по мелочёвке ссориться не будут. Но молодые! Им же только повод дай. И этих поводов будет со временем больше и больше. Сначала это будут обычные разборки в коллективе – кто старший, кто сильный, кто решает. На уровне дедовщины. Потом пойдут бытовые моменты. Пойдёт своячество по отрядам, по баракам. Вспомни случай с обрезанной музыкой! Идея единой крепкой армии у нас кое-как работала, пока армия была меньше, и состояла из бывалых вояк. Но молодёжь в больших коллективах просто не сможет не делиться на группы. Поначалу эти группы будут соперничать между собой, потом дело может перерасти в серьёзные столкновения. Ты же изучал военную историю, знаешь, как оно бывает. Связисты против танкистов, десантники против инженеров… И здесь дело не в родах войск, которых у нас, конечно, не так много. Дело в людях, которые находятся рядом друг с другом, и по какой-либо причине думают о своих соседях, как о «других».