Лиз Дженсен - Дитя Ковчега

• Название: Дитя Ковчега
• Автор: Лиз Дженсен
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-20006-1

Год 1844-й. В лондонском работном доме появляется Мороженая Женщина, которая тут же производит на свет странного младенца.

Год 1845-й. На севере Англии, в деревушке Тандер-Спит, появляется мохнатое дитя, подкидыш со ступнями, похожими на ладошки. Его усыновляет местный Пастор. Ребенку суждено стать богобоязненным изгоем.

Год 1845-й. В Лондоне у королевского таксидермиста и его жены-медиума рождается толстая девочка. Ребенку суждено стать известной кулинаркой.

Год 2010-й. В Великобритании – Кризис Рождаемости: все женщины стали бесплодными. Те, кто покрепче нервами, вместо детей заводят себе обезьян. Ветеринар Бобби Салливан процветает, но одна ошибка рушит налаженную жизнь, и он вынужден бежать в захолустный Тандер-Спит. Ветеринару суждено стать главой нового племени Homo Britannicus.

«Дитя Ковчега» Лиз Дженсен – достойная Диккенса здравая, остроумная и сумасбродная сага о причудах эволюции и чудесах бытия – впервые на русском языке.

---

– Насчет моего жеребенка, – начала она. Вот вам и неудачный момент, миссис, подумал я.

Когда я опроверг все ее обвинения, в меня врезался ее сын с тремя пинтами пива, и в неразберихе я потерял Роз и Бланш. Затем раздались бурные вопли: последнюю колючку скосили.

– И судьи решили, – пердел над полем голос из мегафона, – что победитель состязания косарей этого года, и таким образом, Чемпион Чертополоха этого года, – мистер Том Болоттс!

Раздался еще один вопль одобрения и несколько автомобильных гудков. Том Болоттс стоял на пьедестале и махал, а затем открыл бутылку шампанского, по кругу облив пеной всех, кто случился рядом. Я узнал его – молодой парень, который держал станцию автосервиса «Тексако». Поле внезапно наводнили люди – жевали сахарную вату и трепались по мобилам. Поблуждав немного в попытках снова найти девочек, я наконец сдался и отступил в палатку с пивом.

– Это дешевый способ скосить мое поле, – признался Харкурт. Он сегодня весь день потихоньку набирался. – Мой отец делал то же самое. И его отец до него. Вот тебе и традиция.

– Прапрадед этого Тома Болоттса тоже был чемпионом, – пробормотал Билли Биттс. – Давным-давно. Это у них наследственное.

Кен Пух-Торф промолчал, как всегда, и только сплюнул на пол. Это могло означать что угодно. По дороге домой мне пришлось зарулить на ферму Неда Вотакена – проведать несколько отравившихся овец Главного Судьи и бегло глянуть на его новых коров без вируса коровьего бешенства. К тому времени, когда я доехал до шоссе и свернул на Кропи-стрит, наступил вечер. Я все размышлял о Роз и Бланш. И о том, как они на меня посмотрели.

Вдруг у меня перехватило дыхание. Господи! Вот же они, стоят передо мной! На улице. Обе, на автобусной остановке, прямо напротив моей передней дверцы!

Да! Есть!

Вечер был промозглым, весенним; они стояли под навесом остановки, курили и пинали старые шарики засохшей жвачки кроссовками с эластичной подметкой. Словно ждали и автобуса, и меня тоже. Кто приедет первым.

Я поехал медленнее.

«Как будто девочек снять хотел», – сказали они мне позже.

– Куда направляешься? – спросила Роз, когда окно опустилось.

– Куда бы ни направлялись вы, – бросил я. И выдал свою сексуальную ухмылку.

– Чего тогда мы ждем? – поинтересовалась Бланш. – Погнали в клуб.

Черные платья, поблескивающая бижутерия, смелая красная помада, драматичные тени и злобные накладные ногти – как я скоро узнал, их ночная марка. Искушение во плоти. Я открыл им дверцы «нюанса» и одарил одним из своих элвисовских взглядов, который они не заметили, поскольку увлеченно устраивались на заднем сиденье, благоуханно утопая в мягкой коже. Я сказал благоуханно – впрочем, с духами они слегка переборщили, и всю дорогу мне пришлось держать открытым окно, чтобы не задохнуться. Как хорошие девочки, сперва они затушили сигареты.

– Мы видели тебя на Фестивале Чертополоха, – отметила Роз.

– В старые времена, это была такая вроде как церемония посвящения, – поведала Бланш.

– Способ доказать, что ты мужчина.

– Хотите доказательств, детки? – бросил я, глянув на них в зеркало. – Вы их получите.

Весьма остроумный ответ, решил я.

По дороге в Ханчберг мы говорили об их генеалогическом модуле и чокнутой идее их матушки, связанной с каким-то телепродюсером по имени Оскар или Джек, который объявится у нее на пороге. Затем они попросили меня рассказать, как птицы переваривают жесткие зерна и почему так много ручных обезьян в городах, но почти нет в глубинке.

– Думаю, это дань моде, – выдал я. – Я перевидал их сотни в своей клинике в Тутинг-Бек.

– У тебя была клиника в Тутинг-Бек? В Лондоне?

– Точно.

– А почему уехал?

Ч-черт, подумал я, вспомнив макаку Жизель и миссис Манн.

– Ну?

– Потому что шестое чувство подсказывало: в Тандер-Спите я встречу двух самых желанных девушек во всей стране.

Они оценили и захихикали.

– И знаете что? Шестое чувство меня не подвело.

Они прекрасно танцевали. Настоящие эксгибиционистки. В Ханчберге куча любителей поглазеть. Мужчины и женщины – те, кто предпочитают наблюдать и комментировать. Близняшки крутились под большим зеркальным шаром, покачивая сногсшибательными задницами, и я чувствовал себя особенным. Особенным, потому что все пялились на них: парни восхищенно и с вожделением, девушки критично и с завистью. Близняшки танцевали для меня, и я чувствовал себя на миллион евро.

Позже я предложил:

– Поехали ко мне.

– Вдвоем? – переспросила Роз, пробегая красными ногтями по моему правому бедру.

– Вместе? – прошептала Бланш, покусывая мочку моего левого уха.

– Вдвоем, – ответил я. – Вместе.

Из-за того, что я чувствовал себя на миллион евро, мне казалось, что я двенадцать метров в высоту и три в ширину.

А Зигмунду – что он тридцать пять сантиметров в длину.

Глава 20 Прощай!

Я чувствовал себя маленьким и одиноким. На нашем полуострове в форме селедки стоял октябрь, и морозный воздух потрескивал от соли. Под бледным солнцем сверкали изморозью черепичные крыши, и голые, нагие деревья смотрелись силуэтами на фоне бурлящего моря. Никогда еще Тандер-Спит не выглядел холоднее или печальнее, и в душе я даже где-то радовался, что уезжаю.

– Господь проклял тебя! – крикнул мне вслед Пастор Фелпс, когда молчаливый мистер Пух-Торф стеганул лошадь и телега покатилась по скользкой булыжной дороге. – Тебе никогда этого не искупить! Вон! Отдайся проклятой столице, где столько порока, что его можно отскребать от стен!

Похоже, отец забыл, что это он сам – и Господь – пожелали отправить меня в Ханчберг. Ему ничем не угодишь, угрюмо подумал я, когда тирады отца затихли вдалеке. Я натянул шерстяную шапку на уши и поежился. В руке я сжимал холщовый мешок с самыми ценными пожитками: Библией, «Ракообразными» Германа и «Мировой историей» Хэнкера, четырьмя высушенными тыквами с матушкиной могилы, раковиной, подаренной Томми на прощание, ножом для рыбы от его матери и моим яйцом ската.

– До свидания, дорогой отец, – тихо прошептал я, когда сучковатые деревья полуострова уступили место островному кустарнику.

Моя новая жизнь началась.

Я знал о больших городах лишь то, что отец посчитал нужным мне поведать, а именно: что они обитель порока и кишат женщинами с дурной славой, сосудами скверны, которые рожают детей без благословения Божьего; что там нет ни любви к ближним, ни братской любви, а на улицах полно нищих с гноящимися ранами, которые уже не излечить.

Мой поезд из Джадлоу прибыл в Ханчберг, выбросив меня на запруженные улицы, где я сразу увидел то, о чем не сказал отец: в мире гораздо больше людей, нежели я когда-либо представлял. День был базарным, и центр города кипел как муравейник. Миллион голосов наполняли воздух – крики уличных торговцев, пронзительный женский смех, жалобные хныканья детей-попрошаек, протягивавших грязные ладошки за полпенни. Я брел через рынок – мимо стоек с кофе и устричных гор, тележек мясников и фруктовых прилавков. Все здесь клокотало и бурлило людьми – и при этом они являлись лишь крошечной крупицей населения мира! Шагая по булыжной мостовой в поисках Семинарии, я вдруг ощутил себя маленьким, незначительным и невидимым. Никто не пялился на меня, как в Тандер-Спите или Джадлоу, и не смеялся над моей походкой. Они слишком заняты, вскоре сообразил я, и поглощены своими делами. Я увидел, как мужчина с раскрашенным лицом жонглирует яблоками, и заметил, как юный карманник обирает толпу зевак. Возле церкви я высмотрел кучку женщин, глотавших джин и показывавших панталоны любому, кто удосуживался взглянуть. Вняв предупреждениям отца, я застегнул сюртук поплотнее и убыстрил шаг. Голова кружилась от света и звука. О странный, яркий и пугающий новый мир! Но сердце преисполнилось надеждой. Конечно же, здесь я смогу начать жизнь заново!

Семинарию я нашел почти в самом сердце города – прямоугольник из красного кирпича в завитушках по углам, окруженный грозными остролистами – их сверкающие листья-пики вспыхивали на осеннем солнце, будто ножи. Узрев величие этого здания и его большие черные блестящие двери, я понял, почему отец когда-то мечтал отправить меня сюда. Ибо кто может противостоять Господу, когда Он в такой внушительной твердыне? После хаоса рынка я с облегчением вступил в здание и прошел по плитам гулкого коридора в кабинет Настоятеля. И нерешительно постучался в дверь.

– Входите, – раздался сильный глубокий голос. Я вошел. Комнату заполняли книги и запах табака.

Настоятель оказался большим краснолицым мужчиной, и его рукопожатие чуть не оторвало меня от пола.

– Добро пожаловать в Семинарию, Тобиас, – пророкотал он. – Твоя слава летит впереди тебя.

Я пал духом. Что он слышал? Неужели ему написал отец, неужели сказал, что я проклят Дьяволом? Не удивлюсь.