Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

• Название: Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
• Автор: Валерий Болдин
• Издательство: Республика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5—250—02532—3

Автор книги, в прошлом руководитель аппарата Президента СССР, помощник генерального секретаря ЦК КПСС, более десяти лет работал с М. С. Горбачевым — до августа 1991 года. Он стал свидетелем многих драматических событий, развернувшихся в нашей стране, борьбы за власть и смены за короткий срок четырех лидеров партии. Размышляя о причинах развала Советского Союза, крушения КПСС, В. И. Болдин приводит многие малоизвестные факты деятельности руководителей партии, работы Политбюро и Секретариата ЦК. Он предлагает читателю свое собственное видение и оценку происшедшего, уделяя особое внимание восхождению к вершинам власти М. С. Горбачева. Точку зрения автора можно принимать или оспаривать, но она имеет право стать известной читателю.

---

Приход Хрущева не сразу изменил сложившуюся практику, уж слишком все привыкли к существующему положению дел. Но, разрушив миф о Сталине, Хрущев выкорчевывал и все прежние его атрибуты. При нем чиновники начали работать с 8–9 часов утра, а не с 10–12, как прежде, и многим, я помню, это казалось диким. Но генсек сам показывал пример и аккуратно приезжал на работу к 9 утра, заставляя и других утверждать новый порядок.

Правда, сам Хрущев славился своей непоседливостью, часто и много ездил по стране, проводил невероятно большое количество совещаний с многочисленным приглашением различных гостей. Не упускал он возможности и поразвлечься во время поездок. Но режим работы его скорее имел индивидуальный рисунок. Делото было не только в генсеке. Главное — по-новому работали все структуры власти, что благотворно сказывалось на деятельности многих органов управления и предприятий. Секретари ЦК в ту пору аккуратно приезжали к 9 утра, а то и раньше. Я упоминал уже, как вслед за Сусловым вышагивали на работу многие партийные работники.

После Сталина упорядочился и отдых руководителей страны. Хрущев поручил Ильичеву по четвергам собирать всех секретарей и членов Политбюро ЦК в спортивном комплексе на Ленинских горах для проведения культурной программы, где им демонстрировались новые отечественные и зарубежные фильмы, проходили встречи с деятелями культуры. Тогда же осуществлялись по хрущевскому решению оздоровительные мероприятия в бассейне. Генсек заботился о здоровье членов ареопага и старался хоть как-то физически нагрузить сподвижников. Дело это было нужное, ибо здоровье многих желало быть лучшим. Медицинское обслуживание их тогда только начинало совершенствоваться, достигнув своего блеска при Е. И. Чазове. Требовалось это еще и потому, что в ту пору на дачах секретарей ЦК бассейнов практически не было, да и дачи были построены еще в дореволюционные или предвоенные годы. Это позже проекты таких особняков не утверждались, если не было бассейна. А тогда все еще было проще и скромнее.

Сам Хрущев увлекался охотой и в командировках, как я уже отмечал, при первой возможности высиживал зорьки. Вышками и прикормкой зверья тогда, по-моему, вообще не пользовались или делали это лишь для высоких заезжих гостей. Это позже Леонид Ильич Брежнев и его команда забирались на вышки, иные из которых были оборудованы всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Охотники-любители нередко зазывали Хрущева «на уток», «на гусей», другую дичь. Писали, где обнаружена медвежья берлога. Не знаю, как откликался на это Хрущев, но, видимо, приглашали его в надежде поколебать сердце страстного охотника.

Как-то я обнаружил письмо М. А. Шолохова, в котором он звал Хрущева поохотиться на стрепетов в придонскую степь. Что за чудо читать эти шолоховские строки! Он так страстно и красочно описывал предстоящую охоту и возможности за день отвести душу, что я воочию представлял жаркую южную степь, ковыль и этих небольших птиц, которых я, к сожалению, никогда не видел. М. А. Шолохов писал, сколько потребует времени полет в Ростовскую область, сколько езды до гнез-дилища и какая радость ждет охотников впереди. Не знаю, ездил ли Хрущев охотиться к Шолохову в тот раз, но то, что он был любитель такого проведения времени, — очевидно.

Отдых у членов Политбюро ЦК и генсека продолжался тогда месяц. Хрущев, как правило, ездил к морю. Секретари ЦК отдыхали и в санаториях, в которых поправляли здоровье многие другие, кто получал путевки в это время. Мне самому приходилось отдыхать одновременно с Шелепиным и Полянским, Кунаевым, хотя, может быть, это и не типичные случаи.

На отдыхе руководители страны часто встречались, вместе обедали, купались. Думаю, тогда начали восстанавливаться нормальные человеческие отношения.

Многое изменилось с приходом Брежнева. Его команда подошла к режиму труда и отдыха с размахом и широтой. Было подготовлено постановление Политбюро ЦК, в котором определялся порядок работы и возможности отдыха руководителей страны. Если первые годы своей работы Брежнев приезжал к 9—10 часам утра и заканчивал часто за полночь, то скоро он стал регулярно уезжать смотреть программу «Время» на дачу. Регулярно отдыхал днем. В последнее время Брежнев появлялся на работе как «солнышко в ненастный день». По принятому постановлению ему разрешалось работать 4–5 часов в день с перерывом на отдых. Определялось время окончания труда. Да и приезжать он мог к 12 часам. Три дня в неделю отводились для отдыха. Отпуск составлял два месяца, имелась возможность отдыхать и зимой. Постановлением определялось, что членам Политбюро ЦК, достигшим 60 лет, время отдыха увеличивалось. В общем делалось все, чтобы поддержать стареющих лидеров. Брежнев скоро переехал в кремлевский кабинет, где он стал менее доступен.

По примеру Брежнева изменили режим труда и приближенные. Любители охоты уже в пятницу разъезжались в охотничьи хозяйства, где все было приготовлено и обустроено. Часто сам Брежнев звал поохотиться своих приближенных, в этом он знал толк и часто уединялся с егерями, чтобы отстрелить облюбованного лося или кабана. Поездки эти были частыми. Иногда он приглашал Кулакова, Полянского или еще кого-то для совместного отстрела дичи.

Говоря о возможности хорошо и полнокровно отдыхать, ничуть не хочу умалить большую работу многих секретарей ЦК, заместителей Председателя Совмина СССР и министров. «Пахали» тогда много и не считаясь со временем.

С приходом Ю. В. Андропова в режиме труда и отдыха произошли некоторые перемены. По существу это был конец вольнице в труде. Приезжать стали на работу к определенному часу, уходить вовремя.

Правда, это был короткий испуг, а с приходом Черненко все вернулось на «круги своя». Сам Черненко, проводя в прошлом много времени на работе, теперь по состоянию здоровья не мог долго сидеть, постоянно нуждался в медицинской помощи, и это, конечно, сказывалось на режиме труда всех.

Избрание М. С. Горбачева генсеком поначалу мало изменило режим его работы и отдыха. Он по-прежнему вставал в 7. часов утра, совершал прогулку, плавал в бассейне, просматривал газеты. В 8. 30 к особняку подавались машины, и в 9. 00 он был на работе. Новые обязанности, конечно, прибавили работы, существенно изменили ее характер. Рабочий день стал более насыщен и уплотнен. С утра он принимал заведующего общим отделом ЦК А. И. Лукьянова с документами, поступившими в ЦК КПСС. Объем этой почты был достаточно велик, но М. С. Горбачев просматривал все, что ему докладывалось. А докладывалось практически все, что касалось деятельности Политбюро и Секретариата ЦК. Обширной и разносторонней была информация. С утра на его столе лежали все шифротелеграммы, сводки происшествий в стране, другая информация. Пожалуй, вся организованная деятельность и кончалась приемом А. И. Лукьянова. Далее начиналась импровизация. Никто графика работы генсека не знал, за исключением времени приема иностранных визитеров, которым всегда отдавалось предпочтение. Что касается желающих встретиться и доложить Горбачеву внутренние вопросы, то это во многом зависело от упорства и натиска посетителей. С утра начинались звонки в приемную с просьбой проинформировать, когда появится свободное «окошечко». Члены Политбюро ЦК, секретари ЦК ждали сигнала либо приглашения на встречу с генсеком. Одних Горбачев принимал побыстрее, некоторых «мариновал» подчас неделями. Чаще других он принимал секретаря по организационно-партийной работе, который приходил согласовать вопрос о новых кадровых назначениях. Эмоциональный по характеру, генсек не мог долго заниматься каким-то одним делом, быстро «перегорал», часто отвлекался. Во время приема посетителя мог звонить по вопросам, не имеющим никакого отношения к обсуждаемой проблеме, вынуждал других слушать его телефонные переговоры. Иногда впадал в воспоминания, рассказывая о свое работе на Ставрополье. Зашедший на несколько минут секретарь ЦК мог просидеть у Горбачева несколько часов. Мне самому приходилось проводить у Михаила Сергеевича по пять-шесть часов подряд, являясь невольным свидетелем его многочисленных переговоров и даже встреч с членами Политбюро. Обычно при их появлении я поднимался, чтобы переждать беседу в приемной, но чаще всего Горбачев останавливал меня:

— Поприсутствуй.

Не знаю, что думали посетители, но я чувствовал себя неуютно. Однако Горбачев успокаивал меня, когда дверь за визитером закрывалась.

— Видишь, как мы быстро его выпроводили. А то придут и стараются на меня перевалить груз проблем. Пусть сами работают.

Кроме чтения шифротелеграмм и информации о своей деятельности генсек любил читать и править записи своих переговоров с зарубежными деятелями.

Процеженную Черняевым запись он еще сокращал, выбрасывал какие-то фрагменты.

— Не надо дразнить гусей, — говорил при этом он.  — Наши твердолобые не поймут игру мысли. Международная политика слишком тонкое дело и непосильна для всех.