Эльмира Нетесова - Любимые не умирают

• Название: Любимые не умирают
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 5-87210-160-0

Нет смеха без радости, как не бывает жизни без испытаний. Они случаются разные. Все ли могут выдержать их достойно, не потеряв в невзгодах совесть и имя? Каждый ли человек, подойдя к финалу, сможет сказать, что жизнь прожита не зря, и ему не краснеть за прошлое?

Разными случаются ошибки и просчёты. Вот и в этом романе: «Любимые не умирают», автор рассказывает о судьбе обычной семьи, в чьей жизни тесно переплелись свои горести и радости. Сколько пережито этими людьми? Ведь на их долю выпало немало бед, своих трагедий. И всё же выстояли, выдержали, потому что сумели сберечь в своих сердцах главное: единственную, как свою жизнь, любовь...

---

   Женщина на следующее утро села за телефон. Обзвонила все организации и предприятия, но везде безуспешно.

   Узнав, по какой причине уволили бабу с баннопрачечного комбината, с нею сразу прекращали разговор, не желая слушать никаких доводов.

   С большим трудом устроилась Катька смотрителем кладбища, а потом дворником, выпросив сразу два участка.

  Город еще спал, когда женщина начинала работу: усердно мела улицы, пешеходные дорожки, собрав мусор в кучи, грузила в машину. Когда с обоими участкам справлялась, шла домой перекусить вместе с Димкой, а потом до вечера уходила на кладбище. Там всегда было забот невпроворот: подмести дорожки, вымести мусор, привести в порядок двор вокруг часовни, проверить, все ли могилы в порядке, промести аллеи. Иногда Катю просили убраться на какой-нибудь могилке, покрасить ограду, скамейки и столы, конечно за плату и женщина не отказывалась. Случалось, ухаживала за заброшенными могилами. И только одну из них не забывала никогда. Ее навещала каждый день. Здесь уже установили памятник, с портретом, надписями. Но цветы и венки давно завяли, вылиняли. И Катя поняла, что посетителей здесь не бывает. Она сама почистила могилу от сорняков, посадила цветы и помыла памятник, покрасила скамейку и стол, ограду, приходила сюда отдохнуть ненадолго.

   Катя уже не плакала как раньше. Она иногда разговаривала вполголоса. Ей казалось, что душа покойного слышит и видит ее.

  —   Саша! А ты все еще в моей памяти! Хотя сколько времени прошло, забыть не могу. Почему мы с тобой раньше не встретились? — посетовала баба, протирая памятник и услышала за спиной отчетливое:

   —  Значит, не судьба!

   Катька в страхе отшатнулась от памятника, оглянулась, увидела человека стоявшего за оградой. Как он подошел, откуда взялся, женщина не увидела.

   —  Испугал? Вот незадача! Не хотел тревожить! Уж так ворковала с покойным Сашей, как голубка. Иль знала его?

  —   Да. Домработницей у него была! — ответила скупо.

  —   Выходит, я с ним побольше твоего был знаком,— улыбнулся загадочно, подошел к скамейке, присев и закурив, продолжил:

   —  Водителем его был. Пятнадцать лет возил человека. Уж где только не мотались с ним! Всюду побывали. Друг о друге все насквозь знали, каждым куском хлеба делились. А напоследок врагами сделались,— закашлялся человек.

   —  С чего ж вот так? — полюбопытствовала баба.

  —   Вон сколько времени ушло, как его нет, а я только сегодня навестил могилу. Обида душила, простить не мог ему...

  —   А по-моему, он был хорошим человеком.

  —   Это смотря с какой стороны посмотреть. Но меня он обидел крепко. Не ждал от него такой подлянки. В самую душу мне наплевал, понимаешь? А все из-за принципа своего! Не терпел, чтоб кто-то ни по его нраву сделал. Так вот все распалось меж нами.

  —   Так что случилось? — не выдержала баба.

   —  Сын мой из Чечни вернулся. Прослужил в ней два года. Я каждую ночь холодным потом обливался от страха, боялся за сына. Оно и понятно. Пока те два года прошли, я не меньше двух десятков лет жизни потерял. Ты представляешь, какой праздник был для меня, когда сын вернулся. Я своего мальчишку на руках домой внес, понятно, он всех своих корешей позвал в гости. А я бегом к нему! — кивнул на могилу.

      —     Влетаю такой счастливый! Весь сверкаю, как новый пятак и говорю:

      —     Игорешка с Чечни вернулся! Отпусти меня на завтрашний день, отметить надо событие! Я его все два года каждую секунду ждал! А он мне ответил, как ледяной водой облил:

      —     Ничего не знаю! Завтра рабочий день. Будьте добры подчиниться общему распорядку!

      —     Александр Степанович! Я же сказал вам, мой Игорь из Чечни вернулся!

      —     Да хоть из космоса! Если не выйдете на работу, будете уволены!

      —     Я пришел, как было велено, к девяти утра. А Степаныч подошел и говорит:

     —      Почему от вас перегаром прет?

      —     Так сын из самой Чечни вернулся...

      —     Пьяный водитель — не работник. Считай себя уволенным с этого дня! — вызвал другого шофера, а меня выгнали вон из банка. И не просто уволили, а по статье: за пьянство в рабочее время, как законченного алкаша! И все он! Я с этой статьей полтора года без работы был. Никуда не брали. Сашку все полтора года каждый день проклинал. Все ж Бог услышал и наказал. Теперь и я его простил. На пенсию оформляюсь. Стажа на троих хватило б. А бед того больше. Десятку мужиков не передышать. А все из-за Александра! Скольким он жизни и судьбы поломал, не счесть. Я о том не понаслышке знаю.

      —     Выходит, строгим начальником был? Дисциплину в руках держал. Понятно, что такое ни всем нравится,— вступилась Катька за покойного.

      —     Что толку в его жизни? Сущий пустоцвет. О его смерти кто пожалел? Сын даже на могилу не пришел. А те, кто знали, больше половины материли и плевали на могилу. Вот и цена прожитому. Он только себя и любил, других не понимал.

   —  Как же ваш Игорек устроился после Чечни? — перебила, перевела тему в другое русло.

   —  Уже двоих внуков от него имею. Сын сначала в охране был. Теперь свою фирму открыл. У него все нормально. Когда отцы уходят на пенсию, значит у детей все в порядке. Слышь, а ты, видать, была с ним вблизях? Только знай, не со всеми Сашка был добрым и справедливым. Многих обидел. Потому горожане не хотят рядом с ним родню хоронить, чтоб хороших людей не обидеть.

  —   Прощать надо мертвых,— сказала баба.

  —   Если бы они при жизни не борзели,— встал человек и вышел за ограду, не простив и не простившись, унося с собою обиду, как камень за пазухой.

   —  Что же ты так, Сашок! Обидел человека ни за хрен собачий! Даже мертвого тебя не смог простить. А ведь столько знались? — глянула на портрет, смотревший строгим, суровым взглядом.

   —  Ты и мертвый остался прежним. Так и не смог согласиться, что живые отцы радуются счастью своих детей. Ты и вправду никогда не смог бы стать отцом моему Димке. А коли так, незачем и не за что было любить тебя,— пошла от могилы, опустив голову.

   С того дня Катька все реже вспоминала Александра Степановича. Если и возвращалась памятью в те дни их встреч, то без тоски и прежней боли, без слез.

   Катька сама не заметила, как изменилась она. Баба стала бережливой до скупости. Нет, это не отразилось на сыне. Его она не ущемляла ни в чем. Зато себя урезала даже на обедах. Одевалась хуже бомжих. Считала, что одеваться достойно ей вовсе ни к чему. Ни голая и ладно.

   Люди, приходившие на кладбище к могилам родственников, часто принимали ее за нищую и подавали милостыню, прося помянуть усопших. Катька с радостью принимала подаяния и никогда не обижалась, что люди считают ее ничтожеством.

   —  Эх-х, вы! Да разве в тряпках счастье? Я столько в жизни перенесла и выстрадала, что никакое барахло не радует. Всяк с нас одевается так как у него на душе,— убеждала саму себя.

   Димка очень переживал, что, устроившись смотрительницей кладбища, мать сопьется окончательно. Ни для кого не было секретом, что, приходя на могилы помянуть родных или близких, многие оставляли здесь налитые доверху рюмки или недопитые бутылки, словно предлагая любому прохожему помянуть их покойного. Этим нередко пользовались бомжи и городские алкаши. Зачастую опохмелялись так, что не могли найти выход с кладбища и оставались ночевать до утра.

   Но Катька не брала дармовых угощений, не пила из оставленных стопок и бутылок. Боялась, помня, что говорил о том Акимыч, и баба невольно запомнила:

  —   Не ведает люд, что выпив из поминальной, берет на себя боль покойника от какой тот скончался. Недолго проживет, но мучений перенесет нимало.

   Катька не верила, поначалу спорила с лесником. Но потом согласилась, что поставленное покойному, принадлежит только ему.

   Женщина на погосте часто говорила, обращаясь к мертвым, как к живым. Может потому, приходившие сюда люди, считали бабу сдвинувшейся и жалели ее. А она жила своею жизнью.

   Вот так однажды присела у могилы молодого парня, решила передохнуть немного. И вспомнила, что рассказали хоронившие об этом усопшем. Единственный сын у матери, он пошел в армию после окончания школы. А сослуживцы-«деды» потребовали у него часы и деньги. Тот не согласился отдать добровольно, и тогда на него налетели сворой. Парень сумел отбиться, сказал офицеру, что «деды» пристают, грозят разделаться. Тот внимания не обратил. А ночью «деды» вытащили парня из казармы и «опетушили» в очередь. Тот вошел в дежурную часть, взял оружие, сказал, что заступает в караул, влетел в казарму старослужащих и с порога расстрелял в упор всех своих обидчиков. Последнюю пулю пустил в себя.

  Семерых солдат не стало. Отомстил парень за глумленье. Ушел из жизни, очистив свое имя кровью. И только мать не поняла, почему сын о ней не вспомнил, ведь обещал вернуться живым. А вот слово свое не сдержал.