Жозе Эса де Кейрош - Семейство Майя

• Название: Семейство Майя
• Автор: Жозе Эса де Кейрош
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1985

Во второй том вошел роман-эпопея «Семейство Майа», рассказывающий о трех поколениях знатного португальского рода и судьбе талантливого молодого человека, обреченного в современной ему Португалии на пустое, бессмысленное существование; и новеллы.

---

— Ты прав! — вскричал Карлос, хлопнув Эгу по колену. — Ты бесконечно прав. Гениальная мысль! Надо подождать… Но пока я жду…

— Что значит — пока ты ждешь? — смеясь, воскликнул Эга. — Какого черта? Это уж не моя забота!

И добавил серьезным тоном:

— Пока ты ждешь, воспользуйся преимуществами презренного металла, который обеспечивает достойную жизнь благородному человеку. Устрой свою жену, ибо отныне она твоя жена, здесь, в Оливаесе, или в другом месте, со вкусом, комфортом и достоинством, подобающим твоей жене… И пусть все идет своим чередом! Ничто вам не мешает совершить свадебное путешествие в Италию… Вернешься — продолжай курить папиросы и дай всему идти своим чередом. Вот в чем здравый смысл, именно так рассудил бы великий Санчо Панса… Что за штука у тебя в этом свертке, от которого так хорошо пахнет?

— Ананас… Значит, так, друг мой: ждать и пусть все идет своим чередом. Прекрасная мысль!

Прекрасная мысль! Она как нельзя больше соответствовала натуре Карлоса. Зачем, в самом деле, запутываться в сетях семейных неурядиц из-за избытка романтического рыцарства? Мария верит ему, он богат, молод; перед ними открыт мир, доступный и исполненный снисхождения. Надо лишь дать всему идти своим чередом.

— Ты прав, Эга! И Мария первая сочтет такое решение разумным и в духе модного нынче «оппортунизма»! Мне, конечно, жаль откладывать начало моей самостоятельной жизни в собственном home[132]. Но подождем! Счастье деда — превыше всего… И чтобы отпраздновать рождение столь прекрасной мысли, надеюсь, у Марии приготовлен столь же прекрасный обед!

Подъезжая к «Берлоге», Эга несколько опасался этой новой встречи с Марией Эдуардой. Он предвидел ее смущение и стыд — ведь она уверена, что Эга, близкий друг Карлоса, знает все о ее прошлом, о ее бедах, о ее связи с Кастро Гомесом. Поэтому он сомневался, надо ли ему ехать в «Берлогу». Но если он там не появится, Мария может счесть для себя оскорбительным его милосердное намерение пощадить ее стыдливость… Поэтому он решил «сразу броситься в самую глубину». Кто, если не он, первым протянет руку невесте Карлоса?.. И кроме того, его одолевало неуемное любопытство: какова она у себя дома, за собственным столом, эта прекрасная женщина с благородными манерами современной богини! Но все же он вылез из коляски в изрядном замешательстве.

Однако все вышло легко и непринужденно. Мария вышивала, сидя на ступеньке лестницы, ведущей в сад. Она и вправду слегка всполошилась и покраснела, завидев Эгу, который в растерянности стал ловить свой монокль; они молча и робко пожали друг другу руки; но тут Карлос с веселой улыбкой развернул ананас, и восторженные возгласы рассеяли смущение.

— О, какой великолепный!

— А цвет, переливается всеми оттенками!

— А какой аромат! Всю дорогу благоухал.

Эга не бывал в «Берлоге» с того злополучного бала у Коэнов; тогда он столько здесь выпил и так безумствовал! И он тотчас напомнил Карлосу о поездке в старой колымаге под дождем, о гроге, который готовил Крафт, об индюшатине, поданной на ужин…

— И я в костюме Мефистофеля, со своими страданиями!..

— По Маргарите?

— По кому же еще можно страдать в нашем блаженном мире, как не по Маргарите или по Фаусту?

Карлос пожелал показать Эге, как теперь выглядит «Берлога». И Мария, уже не смущаясь, провела гостя по дому, выразив сожаление, что он приехал в «Берлогу» лишь теперь, в конце лета, когда цветы почти отцвели. Эга шумно всем восхищался. Наконец-то «Берлога» перестала быть холодным и унылым музеем. Теперь тут можно приятно поболтать!

— Он просто варвар, Мария! — воскликнул сияющий Карлос. — Боится искусства! Ибер! Семит!..

Семит? Эга гордился тем, что он — чистокровный ариец! Именно поэтому он не смог бы жить в доме, где каждый стул хранит мрачную торжественность предков в париках…

— Но вся эта красивая мебель восемнадцатого века, — смеясь, воскликнула Мария, — напоминает скорей о легкомыслии, остроумии, изяществе манер…

— Ваша милость так полагает? — возразил Эга. — А у меня эта позолота, эти завитушки в стиле рококо вызывают представление о жеманном кокетстве… Нет! Мы живем в век Демократии! А чтобы почувствовать простую, здоровую и добрую демократическую радость, нет ничего лучше широких сафьяновых кресел и полированного красного дерева.

Так, непринужденно и с улыбкой беседуя о старинных вещах, они спустились в сад.

Меж самшитовыми деревьями прогуливалась мисс Сара, держа в руке закрытую книгу. Эга, которому было известно о ее ночных страстях, жадно впился в нее взглядом, нацелив на девушку монокль; и, когда Мария наклонилась срезать герань, жестом выразил Карлосу свое восхищение алыми губками англичанки и ее округлым бюстом, напоминающим грудку сытой горлицы… Затем в глубине сада, на качелях у беседки, они увидели Розу. Эга был просто сражен красотой девочки, ее матовой кожей, нежной, словно белая камелия. Он попросил разрешения поцеловать ее. Однако Роза потребовала, чтобы сначала он вынул стеклышко из глаза.

— Но это для того, чтобы лучше видеть тебя, лучше тебя видеть…

— Тогда почему же ты не носишь стеклышки в обоих глазах? Ведь так ты меня видишь только наполовину…

— Она очаровательна! Очаровательна! — бормотал Эга, хотя в душе счел девочку развязной и бесцеремонной. Мария сияла счастьем.

Обед еще больше подогрел веселое дружеское настроение. После супа Карлос завел речь о природе и о шале, который он намеревался построить в Синтре, по дороге к монастырю Капуцинов, и при этом произнес: «Когда мы поженимся». И Эга тоже намекнул на будущее событие, и весьма приятным для Марии образом. Теперь, когда Карлос навсегда утверждается в долговечном счастье (именно так он выразился), ему необходимо трудиться. И напомнил Карлосу, что когда-то он говорил с ним о своей мечте создать сенакль и журнал, с помощью которого сенакль задавал бы тон литературе, воспитывал хороший вкус, возвышал политику, насаждал цивилизацию, омолодил бы дряхлую Португалию… Карлос, наделенный умом, состоянием и красотой, — добавил, смеясь, Эга — должен возглавить сенакль. А как безгранична будет радость старого Афонсо да Майа!

Мария слушала внимательно и серьезно. Она прекрасно понимала, что подобная деятельность оправдала бы их союз в глазах общества, доказав благотворную роль Марии в жизни Карлоса.

— Вы правы, совершенно правы! — горячо восклицала она.

— Не говоря уже о том, — продолжал Эга, — что страна нуждается в нас! Как весьма удачно выразился наш горячо любимый и глупейший Гувариньо, стране недостает умных и одаренных людей… Где же она их возьмет, если мы, обладая определенными способностями, довольствуемся тем, что правим нашими dog-carts и описываем интимную жизнь атомов? Это я, сеньора, тружусь над биографией атома!.. Глупое дилетантство! Мы тут кричим в кафе и на страницах газет, что в стране, мол, «полная неразбериха». Но какого черта! Почему мы ничего не предпринимаем, чтобы переделать ее по своему вкусу, придать ей совершенную форму сообразно с нашими идеями?.. Вы, сеньора, еще не знаете нашей страны. Она чудесна! Она — как самый мягкий и податливый воск! Но кто придает ему форму? До сих пор воск этот был в грубых, неловких и недобрых руках пошлых рутинеров… А его надо отдать в руки художников, в наши руки. И мы из него сделаем bijou!..[133]

Карлос смеялся, заливая ананас апельсиновым соком и мадерой. Но Мария не одобряла его смеха. Идея Эги представлялась ей превосходной, порожденной сознанием высокого долга. Безделье Карлоса огорчало ее, она чувствовала себя виноватой. И теперь, когда он будет окружен тихой и светлой любовью, ему следует вернуться к своим занятиям, работать, показать себя…

— И в самом деле, — поддержал ее Эга, улыбаясь и откидываясь на спинку стула, — ваш роман благополучно закончен. А теперь…

Но тут Домингос подал ананас. Эга отведал его и разразился восторженными возгласами. О, какое чудо! Какое наслаждение!

— Как ты его приготовляешь? С мадерой…

— …и с талантом! — подхватил Карлос. — Восхитительно, не правда ли? Ну-ка скажите, стоит ли все, что я мог бы сделать для человечества, подобного блюда из ананаса? Вот для чего я живу! Не рожден я насаждать цивилизацию…

— Ты рожден, — подхватил Эга, — рвать цветы с ее древа, которое простой люд поливает своим потом! Впрочем, и я, мой милый, тоже.

Нет, нет! Мария запротестовала против последних слов Эги:

— Эти слова все испортили. А сеньор Эга, вместо того чтобы поощрять лень Карлоса, должен был вдохновлять его…

Эга защищался, томно глядя на Марию. Карлосу нужна благодетельная муза-вдохновительница — где уж ему, бородатому уроду и бакалавру права… Муза уже toute trouvee![134]

— И верно!.. Сколько прекрасных страниц, сколько благородных мыслей могут родиться в таком раю!..