Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

— Спать ты совсем не любишь! Ты уж насчет ночи осторожно, — ухмыльнулся дядя Ефим.

— Ярослав Константинович, — воззвал к моей совести Селиванов, — последний месяц сплю по три часа. А он, слышите, что говорит?

— Грешным делом, я тоже люблю поспать, да времени не хватает. Помню, после первого боя уснул и увидел во сне родное село, башни над домами, старого своего деда. Сидит будто около очага и рассказывает сказку...

— Наверное, скучаете по родным местам? — дядя Ефим кивнул головой в сторону заснеженных вершин. Где-то за ледниковыми грядами ютилась моя маленькая страна — Сванетия.

— Как и вы, вероятно, — со вздохом подтвердил я.

— Моя родина — Ленинград, — тоже вздохнул старик, — томится в блокаде...

— У вас там есть родичи?

— Все родственники там. Два сына на Ленинградском фронте.

— Да, в Питере тяжко, — сочувственно подтвердил кто-то.

— А мои в Николаеве. Фашисты небось издеваются. Никто из них не успел эвакуироваться, — проговорил Селиванов. Веселые искорки в его глазах тут же погасли.

— Ничего, теперь недолго. После Сталинграда долго не продержится, годик-два — и каюк фашисту! — Метелев одобряюще похлопал своего друга по плечу. Эта скупая мужская ласка показалась мне проникновенной и нежной.

— Два года слишком много, — возразило несколько голосов.

— Я так думаю... Правде надо в лицо смотреть. Мы немного опоздали. Подводники дивизиона, расположившись на полянке в тени высоких кипарисов, с интересом слушали Колодченко.

...»Форель» шла к мысу Шабла.

В боевой рубке у перископа стоял командир подводного корабля капитан-лейтенант Дмитрий Суров. Лодка приближалась к границе минных полей, которые ей предстояло форсировать.

— На глубину! — скомандовал Суров, привычным жестом откинув со лба русые кудри. — Малый ход!

Перед минным полем «Форель», убрав перископ, пошла на нужную глубину.

Вскоре она коснулась первого минрепа. .,

Медленно и осторожно проходила «Форель» минное поле.

Наконец опасный пояс был пройден. Лодка всплыла на глубину, позволяющую пользоваться, перископом.

На море лежал почти полный штиль. Контуры города Констанцы, расположенного на плоском мысу, отчетливо выделялись на горизонте. Отдельные дома трудно было различить: город был обвит пеленой дыма, вырывавшегося из многочисленных труб нефтеперегонных заводов.

— В гавани никого не видно, — с досадой проговорил командир,

— В радиограмме сказано, что транспорт должен выйти в море с наступлением темноты, — напомнил комиссар.

До наступления темноты «Форель» маневрировала под водой у входного фарватера порта Констанца. Затем всплыла и, подойдя почти вплотную к молу, ограждавшему гавань, легла в дрейф.

На мостике остались командир корабля и сигнальщик Шувалов.

— Это мол порта. До него не менее двухсот метров. По нему ходит фашистский часовой, видишь, — шепотом пояснил Суров обстановку матросу-сигнальщику.

— Вижу. Вот черт, подползти бы к нему и...

— Это не наше дело. Пусть себе гуляет.

— Как же этот балбес нас не видит? — не выдержал Шувалов.

— Нас же чуть-чуть видно над водой, примерно как бочку. А мало ли бочек плавает сейчас на море?

— Ваша правда, товарищ командир, — согласился сигнальщик. И вдруг изменившимся голосом прохрипел:

— С моря катер... по курсовому сто двадцать...

— В центральном! — шепотом приказал командир. — Артиллерийская тревога! Сигналов не подавать! Голосом!

Артиллеристы молниеносно изготовили свои орудия к бою.

— Собираемся драться? — осторожно поглядывая на командира, спросил Шувалов.

— Не будем, если он не полезет сам, — ответил командир, не сводя глаз с вражеского судна.

— А погружение?

— Здесь мелко, все равно от катера-охотника не уйдешь.

Проскочив мимо «Форели», катер поднял такую волну, что лодка закачалась на ней, как щепка.

Появление катера было единственным происшествием за ночь. Утром нужно было уходить под воду, а транспорт все не появлялся.

— Чего мы ждем, товарищ командир? — с нетерпением проговорил Шувалов. — Может, в порту и нет никого. Разве туда пройти нельзя? Все равно ничего не видят.

— Вот это и называется зазнайством. Слепых врагов не бывает. Однако... насчет пройти — надо подумать. — Командир минуту молчал. — Ты, пожалуй, и прав. Погрузимся и... пройдем в порт.

Все предполагаемые сроки выхода вражеских судов из бухты миновали. У командира появилось решение — пройти внутрь самой базы и у пирса подорвать грузившийся транспорт.

Для решения этой нелегкой задачи нужно было преодолеть два боковых заграждения. Только тогда лодка могла попасть в гавань.

Когда первые лучи солнца поползли вверх по небу, «Форель», благополучно преодолев заграждения, вошла в гавань.

Командир поднял перископ и осмотрелся. Гавань была пуста. Суров вздохнул. Выходит, он зря шел прямо в пасть противника.

— Прозевали транспорт, товарищ комиссар, В бухте судов нет, — Суров повернул перископ направо и долго всматривался. Потом брови его удивленно поднялись. — Похоже, фашисты занимаются легководолазным делом.

— А не послать ли нашего матроса под водой за «языком»? — предложил комиссар.

— Что ж, мысль не плохая, — согласился Суров. Капитан-лейтенант не любил дважды решать один и тот же вопрос. Иногда его даже упрекали в том, что он слишком поспешно принимает решения.

— Право на борт! На грунт! — прозвучала команда.

«Форель» подошла, насколько это было возможно, к месту, где гитлеровцы занимались водолазным делом, и легла на грунт.

Командир приказал подготовиться к выпуску за борт одного из матросов. Из первого отсека вызвали ловкого и сильного Ивана Бондарева.

Но корабельный механик неожиданно запротестовал против этой кандидатуры.

— Это верно: смелый, сильный и ловкий. Но он единственный из всего экипажа плохо знает водолазное дело, — горячо возражал он. — Почти все матросы получили отличные отметки, а Бондарев хватает тройки.

— Да, троечника посылать рискованно. И себя погубит и корабль подведет, — согласился с механиком Суров. — Но кого же?

— Шувалова! — предложил комиссар. — Волжанин, не подведет.

— Я тоже за Шувалова, — согласился механик.

— Шувалова — в центральный! — приказал Суров. За плечами Шувалова виднелась массивная фигура Бондарева.

Это были два закадычных друга. Белокурый богатырь Бондарев — весельчак и песенник, но большой лентяй. Он быстро схватывал все на лету и так же легко забывал. На зачетах он, как принято выражаться в подобных .случаях, «хлопал глазами». Коренастый же, остроносый, с живыми глазами,  Шувалов был любознателен, дружил с книгой и всегда был лучшим на теоретических занятиях.

— Можете идти в отсек, товарищ Бондарев, — встретил его командир. — Я хотел было послать вас на ответственное задание, но, оказывается, в учебе вы слабоваты. Придется посылать Шувалова.

— Его? — синие глаза Бондарева потемнели, губы сложились в презрительную гримасу. — Товарищ командир, неужели вы думаете, что он лучше меня справится? Да он котенок по сравнению со мной!

— Физически вы сильнее Шувалова. Зато в знаниях вы котенок перед ним.

Бондарев уныло зашагал в отсек. Ответить ему было нечего.

— Так вот, — продолжал командир, обращаясь к Шувалову. — Здесь глубина около семи метров. Вам надо подойти по грунту к пирсу, схватить одного из водолазов, оглушить слегка и притащить сюда, на корабль.

— Задача ясна! Разрешите идти? — без колебаний отозвался Шувалов.

Командир пытливо посмотрел в глаза матросу.

— Идите!

Шувалова одели в легкий водолазный костюм и выпустили через специальный люк в воду.

Время шло. Гитлеровцы продолжали спокойно заниматься своим делом: одних спускали в воду, других принимали на пирс...

Беспокойство командира с каждой минутой возрастало. «Вот тебе и пятерочник! — с раздражением и тревогой думал он. — Послать бы этого здоровяка!»

Волнение охватило весь экипаж. К тому же все понимали, что долго лежать на грунте в чужой гавани в непосредственной близости от пирса нельзя.

Командир запросил кормовой отсек:

— Дали Шувалову какой-нибудь конец, по которому он мог бы сообщаться с кораблем?

Оказалось, что конца не дали.

— Ваш недосмотр, — обернулся командир в сторону старпома. Потом посмотрел на комиссара:  — Что же будем делать? Посылать еще одного на помощь Шувалову? По-моему, бессмысленно.

И командир вновь поднял перископ.

— Смотри, комиссар! — воскликнул он. — На пирсе полундра! Бегают, размахивают руками... Помощник, приготовить еще одного матроса к выпуску!

Он видел, как гитлеровцы стали спускаться в воду не по одному, а по двое, по трое.

Что случилось?