Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

Через несколько секунд бухта осветилась ярким пламенем. Пораженный нашими торпедами транспорт переломился в двух местах и стал тонуть.

— Все вниз! Срочное погружение!

Фашисты не замедлили начать преследование. Однако теперь, когда дело было сделано, мы могли отходить в любом направлении.

Всю ночь они безуспешно гнались за «Малюткой». Было уже восемь часов утра, когда последние глубинные бомбы отгремели где-то позади нас.

Оставаясь на большой глубине, лодка взяла курс к родным берегам.

Вечером мы всплыли. Скорость нашей «Малютки» сразу же увеличилась.

Где-то далеко по корме остались вражеские берега. За день мы прошли под водой много миль, и нам уже ничто не угрожало.

— Получена радиограмма, товарищ командир! — доложил старшина радистов Дедков, высунув из люка белокурую голову.

— О чем?

— В сорока восьми милях южнее Севастополя в море сделал вынужденную посадку наш самолет. Приказано оказать срочную помощь. Координаты точки посадки дани...

— Штурману передать: немедленно рассчитать курс.

Через несколько минут мы уже лежали на новом курсе.

Точно учитывая влияние ветра и течений, штурман Глоба довольно точно привел корабль к месту дрейфа потерпевшего аварию бомбардировщика. С рассветом мы обнаружили в перископ слегка покачивающийся на тихой поверхности моря катер. Он лежал в дрейфе. На его скривившейся мачте развевался флаг с ненавистной змеевидной свастикой.

У борта катера был и полупогруженный в воду  самолет. Ни на катере, ни на самолете никаких признаков жизни заметно не было.

— Артиллерийская тревога!

Мы решили всплыть, чтобы выяснить смысл загадочной картины.

Приготовив свою единственную пушку к немедленному открытию огня, осторожно начали сближаться.

На верхней палубе катера валялось несколько трупов фашистских моряков. На самолете, которому протаранивший его катер не давал затонуть, зацепившись своей носовой частью за фюзеляж, не оказалось и трупов.

— Несомненно, был бой, товарищ командир! — крикнул с борта катера посланный мной для обследования самолета Косик. — Очевидно, наши летчики отбивались...

— Товарищ вахтенный офицер, слева пятьдесят три катера-охотника. Идут на нас! — доложил сигнальщик.

Нависла опасность неравного боя в невыгодных для нас условиях.

— Открыть кингстоны катера! И быстро всем на борт лодки! — крикнул я.

Расстояние до вражеских катеров не превышало сорока кабельтовых, и до дистанции действительного артиллерийского огня они могли сблизиться с нами буквально за несколько минут. Я подсчитывал каждую секунду. Но надо было утопить катер и самолет, чтобы не оставлять их врагу.

— Товарищ командир, у борта катера на воде труп нашего летчика! — раздался голос Косика.

— Взять на борт, — распорядился я.

— Головной катер начал стрельбу! — напрягая голосовые связки, гаркнул сигнальщик.

— Открыть огонь по катерам!

Дуэль началась. Противник, видимо, не ожидал, что советская подводная лодка вступит в бой в надводном положении. Катера изменили курс. Наши артиллеристы стреляли очень удачно, но им не суждено было довести до конца свое дело. Косик и его  товарищи подняли из воды летчика, пустили ко дну катер с самолетом и прибыли на борт «Малютки».

— Все вниз! Срочное погружение!

Подводная лодка ушла на глубину. Артиллеристы, досадуя, разбежались по своим отсекам.

Мы легли курсом к родным берегам.

— Летчик живой! Будет жить! — сияя, доложил мне санитар матрос Свиридов. — Мы его откачали, сделали искусственное дыхание... Поправится, непременно поправится.

Летчик — широкоплечий, молодой еще человек — лежал на носилках. Вся его грудь, шея и живот были покрыты синяками и кровоподтеками. Раны на лице матросы успели перевязать. Из-за белых бинтов видны были лишь прикрытые длинными ресницами глаза, черные густые брови и нижняя часть высокого лба.

— Пульс хороший, — не без гордости пояснял Свиридов. — Скоро, думаю, придет в себя...

Всплыли мы ночью, намереваясь с рассветом снова погрузиться в воду. Но тут выяснилось, что неисправна вентиляция носовой группы главных балластных систерн. Это означало, что погрузиться мы не могли.

Подводная лодка проходила через район, регулярно патрулируемый фашистскими самолетами. Любой корабль с наступлением светлого времени мог быть без особого труда обнаружен ими. Подводная же лодка, если она не может погружаться, — неравный противник для авиации.

— Много бомб на нас падало за это время и... — докладывал мне извиняющимся тоном побледневший механик. — Надо выпустить в надстройку двух человек для работы с клапанной коробкой.

Я приказал немедленно приступить к работе и объявить по кораблю артиллерийскую готовность.

С рассветом у носового орудия застыли на своих местах подводники артиллерийского расчета. С мостика велось усиленное наблюдение.

В надстройке стучали молотками два матроса. От них теперь зависело многое.

Время тянулось медленно. Ремонт не продвигался вперед. Из надстройки отвечали одним и тем же: «Причины не обнаружены, пока неисправно».

— Товарищ командир, — почти шепотом обратился ко мне Косик, — разрешите к пулемету поставить того новичка, Викентьева.

Владимира Викентьева месяца три назад облюбовал боцман в базовом госпитале среди выздоравливавших раненых солдат. Один из наших матросов по болезни был переведен на береговую службу, и вместо него нам нужен был новый человек. Этой возможностью не преминул воспользоваться боцман, случайно познакомившись с Викентьевым. Викентьев понравился ему живой любознательностью и прямотой характера.

— Мы из него воспитаем моряка, и не просто моряка, а героя. Энергичный, старательный, дисциплинированный парень. Из него непременно выйдет герой! — уговаривал меня боцман.

Необходимость подготовить в боевых условиях моряка из солдата, никогда не служившего на кораблях, несколько смутила меня. Но отказывать старому ветерану не хотелось. По моему ходатайству Викентьев вскоре прибыл на подводную лодку. Сопровождаемый торжествующим боцманом, он неуклюже перебрался с пирса на надстройку подводной лодки, взобрался по узкому трапу на мостик и доложил мне о своем прибытии на корабль для прохождения дальнейшей службы.

Его солдатское обмундирование, как говорится, «видало виды», но сидело оно на нем очень аккуратно. Чистый лоб, прямой, бесхитростный, жизнерадостный взгляд из-под пышных русых бровей и добродушная улыбка сразу расположили меня к Викентьеву.

Солдат отвечал на все мои вопросы твердо, уверенно, с тактом воспитанного человека.

— Не боитесь трудностей? Ведь специальность подводника сложная, очень сложная, — сказал я.

— Никак нет! Не боюсь! — ответил ВикентьеВу но тут же смутился своей самонадеянности. — То  есть, конечно, я знаю, будет трудно но... вся военная служба ведь мужское дело. Будет трудно, буду больше учиться.

— Ваш начальник — боцман, он будет из вас готовить рулевого, — заключил я беседу.

— Ну, пехота, пойдем! — дружески хлопнув вчерашнего солдата по плечу, боцман повел своего питомца в отсек.

Викентьев развел руками, как бы говоря: «Что поделаешь, конечно, пехота», — и направился за боцманом.

С того дня он много и упорно учился, стал хорошим рулевым и отличным матросом, однако как пулеметчика я его не знал. Поэтому просьба помощника командира для меня была неясна.

— А вы уверены, что Викентьев хороший пулеметчик? — допытывался я.

— Пулемет он знает еще по сухопутному фронту. Здесь, на лодке, он показал лучшие результаты и теоретически и практически.

Мне оставалось только согласиться с доводами помощника командира.

Викентьев быстро и не без гордости занял место у пулемета, тщательно проверил исправность оружия, как это делают заправские специалисты своего дела.

Окончание ремонта злосчастной клапанной коробки все еще не близилось к концу.

Мы продолжали двигаться в надводном положении. Вначале люди наблюдали за горизонтом с большим напряжением, но потом начали уставать. Бдительность постепенно стала понижаться. И как раз в такой момент к нам подкралась смертельная опасность. Из-под облаков вынырнул фашистский самолет. Он сумел незаметно подкрасться к нам на фоне облаков.

Наши артиллеристы успели сделать всего лишь один, да и то неудачный, выстрел. У самого борта подводной лодки разорвались две бомбы. Палубу и мостик залило водой. Лодку так тряхнуло, что в первое мгновение у меня не оставалось сомнения в том, что она поражена прямым попаданием.

Самолет тут же развернулся для повторной атаки. Однако на этот раз наша единственная пушка и пулемет сумели помешать атаке врага. Новые бомбы упали гораздо дальше, чем в первый раз. Они не причинили нам вреда.