Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

По всей вероятности, он тоже переживал определенное волнение. Без малого год он никуда не показывался и почти не видел посторонних людей. С первого же дня после поселения на новом месте наша семья была по горло загружена работой. Приходилось корчевать лес, строить хижину и сарай, заготовлять корма для недавно купленной коровы и двух овец, которых отец выменял у какого-то мингрельца на нашего Реаша. Обрабатывали землю самодельными  лопатами. После посева сразу же приступили к прополке. А там подоспела и уборка.

Отдыхать нам почти не приходилось. Поначалу было решено не работать в воскресные дни, но и это оказалось невозможным. Работы было так много, и она была настолько однообразной, что мы сбились со счета дней и часто понедельник путали со вторником, а субботу с воскресеньем. Мать, правда, беспокоилась, что боги обидятся на нас, ибо мы не соблюдаем воскресных дней, но отец отшутился на этот счет, сказав, что пусть мать побольше молится покладистому Шалиани, и он все простит. На этом мать и успокоилась.

И вот наступил день выхода в люди.

Отец шел обычным для горца легким и быстрым шагом. Я едва поспевал за ним. Незаметно мы дошли до Большой дороги, перепрыгнули через канаву и очутились на пыльной мостовой. Из-за поворота сразу же появился человек с дочерна загорелым лицом и такой спутанной бородой, что она очень напоминала разоренное птичье гнездо. Мы узнали нашего соседа Теупанэ.

— Коция, доброго, пути! — приветствовал он отца, привычным жестом вытирая слезившиеся глаза. — Как тебе не стыдно, так долго не подаешь о себе знать! Я слышал, ты давно уже здесь. Хотел тебя разыскать, да днем все занят, а ночью, боюсь волков, я уже стар.

— Эх, Теупанэ, дорогой! — ответил отец. — Я тоже о тебе много раз думал, да ведь дел-то сколько на новом месте, тружусь, не разгибая спины. Даже счет дням потерял... Есть ли сегодня базар в Ажаре? Хочу сыр продать, купить кое-что надо.

— Сегодня среда, базара нет. Да и вообще ты ничего в Ажаре не продашь, только неприятностей себе нажить можешь. Верь мне, не будь я Теупанэ, если не так. Там сегодня какие-то новые правители устраивают сход. Тебе лучше вернуться.

— Что это за новые правители? — недоуменно спросил отец.

— Не знаю. Мой приятель Бурал был там недавно. От него я и слышал. Не ходи туда, Доция,  новые правители могут быть на тебя злы за твоих братьев. Они ведь большими людьми стали.

— Мои братья большие люди, говоришь?

— Эх, Коция, засел ты в своем лесу, как медведь, — покачал головой Теупанэ. — Аббесалом и Ефрем вместе с Сирбисто выгнали всех приставов и князей Дачкелиани. Целый год в Сванетии была свобода...

— Это я знаю, — нетерпеливо перебил отец. — А что сейчас?

— Говорили, что Сирбисто окончательно победил, — Теупанэ беспрерывно щурился.

Отец заметил, что ему неудобно стоять против солнца, и поменялся с ним местами.

— Да вот снова что-то произошло...

— Это ты точно знаешь? Или слышал от своего старого приятеля Бурала? Он мог и соврать.

— Точно, очень точно. Бурал своими глазами видел все это в Мулаже, только недавно пришел оттуда, рядом со мной поселился. Приходи, сам поговоришь с ним.

— Раз так, надо пойти все узнать.

— Не наше дело вмешиваться в эртобу. Убьют ни за что ни про что...

— Всех не убьют...

Расставшись со стариком, к которому отец обещал непременно зайти, мы зашагали дальше. Отец молчал, напряженно раздумывая о чем-то.

— Да, нельзя оставаться в стороне, — неожиданно произнес он и как-то сразу смутился. Видно, слова эти вырвались у него случайно. Просто он забыл о том, что я иду рядом с ним.

По дороге навстречу нам катилось нечто непонятное: на скрипящих кругах громоздилось подобие ящика. Круги вертелись, приводимые в движение лошадью. Я опрометью кинулся в канаву. Отец остановил меня криком: «Яро, не бойся, остановись!»

Скрипящие круги поравнялись с нами. Оказалось, что лошадь ведет под уздцы щуплый, сухопарый мужчина. Он остановился около отца и обратился к нему на непонятном для меня языке. Такого языка  я никогда не слышал. Речь его мне понравилась: она была спокойная, мягкая и мелодичная. Все же я держался поближе к отцу.

Велико было мое удивление, когда отец ответил незнакомцу на его же языке. Незнакомец оказался местным дрогалем Семеном Синьковым. Подвода и была страшилищем, которое меня перепугало. Дело в том, что я впервые видел колесный транспорт. У нас для перевозки грузов пользовались санями, колеса в Сванетии в те времена не знали.

Семен Синьков был первым русским человеком, с которым мне довелось познакомиться. Впоследствии мы с ним подружились, и он частенько катал меня на своей повозке.

Немного поговорив и крепко пожав друг другу руки, Синьков и отец разошлись.

Оказалось, что старый Теупанэ все перепутал. В Ажаре власть принадлежала большевикам. Об этом отцу сказал Синьков.

Через некоторое время мы были у деревянного здания сельского Совета. На площади перед сельсоветом толпились люди. Как я узнал впоследствии, происходил митинг (разумеется, в то время я этого слова не знал). Собравшиеся очень внимательно слушали то, что говорил им с балкона какой-то человек. Я прислушался. Разговор шел о школе. Человек, стоящий на балконе, призывал каждый двор внести свою лепту для открытия школы.

— Правильно! — вдруг крикнул отец над самым моим ухом.

Все стоявшие вокруг обернулись и посмотрели на отца.

Отец слегка смутился.

— Правильно! Правильно! — послышалось несколько голосов с разных сторон.

Поддержка явно ободрила отца.

Для школы нужно было реквизировать княжеский дом в Ажаре. Князей уже не было, но народ боялся трогать княжескую собственность. Все хорошо знали, как жестоко мстят князья. А вдруг они снова вернутся? Поэтому все дружно поддерживали предложение  об открытии школы и отмалчивались, когда речь заходила о реквизиции княжеского дома.

Когда митинг закончился, к отцу стали подходить знакомые. Их оказалось немало.

— Добрый день, Коция, — первым пожал ему руку высокий сутулый мужчина с толстой короткой шеей. — Правильно ты поддержал Дгебуадзе, надо кончать с этими паразитами...

— Добрый день, Гудал. Давно хотел тебя повидать, — ответил отец, крепко пожимая его огромную руку.

Вслед за Гудалом подошел белобородый старец с муджврой. Он молча обнял отца и приветливо похлопал меня по плечу. Старик напомнил мне дедушку Гиго. Невольно вспомнилось родное Лахири, вечерние беседы у очага, сверстники... С усилием оторвался я от этих воспоминаний и стал вслушиваться в разговор взрослых.

— Если бы все были смелые, то дома князей отобрали, и земли, и все, — говорил старик.

Собравшиеся вокруг нас люди поддакнули ему. Возражал только один человек — низенький, с острой бородкой и маленькими, скрытыми под красными веками черными глазами. Его звали Семипал:

— Теперь большевики взяли верх, конечно, надо их поддержать. Но ведь они и проиграть могут.

Никто ему не возразил.

Мы с отцом пошли в гости к Гудалу и просидели у него до вечерних сумерек. Гудал подробно рассказал о последних событиях в Сванетии. Оказалось, что Сирбисто весной вместе с русскими солдатами прошел через Твиберский перевал и при поддержке народа прогнал князей Дадешкелиани. Сторонники, князей бежали в леса, к ним примкнул кое-кто из знати. Сторонники князей нападают на селения и мирных людей, жестоко мстят всем, кто выступает против них.

Солнечные лучи золотили вершины гор, все остальное покрылось тенью, когда мы с отцом тронулись в обратную дорогу.

На половине пути нас застала ночь. Стало так  темно, что, как говорили в Лахири, невозможно было пальцем в собственный глаз попасть.

Пришлось идти очень медленно, то и дело выкидывая вперед руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь.

— Найдем мы тропинку домой? — спросил я отца.

— Найдем! — к моему удивлению, очень громко ответил, почти крикнул отец.

— Почему ты кричишь? — удивился я.

— Ты тоже говори громче. В лесу могут попасться волки и медведи, надо их пугать.

Встреча с медведем не предвещала ничего хорошего. Мне сразу же припомнился наш дальний родственник из Лахири Спиридон. Лицо его было так изуродовано медведем, что мы, дети, боялись его, хотя он был добрым, веселым и общительным человеком. Медведь повстречался с ним ночью и решил, как говорили шутники, «закусить мясом Спиридона». Спиридон обладал редкостной силой, и борьба человека с медведем длилась очень долго. Их нашли утром случайные прохожие. И человек и медведь были едва живы. Причем они так крепко обняли друг друга, что, несмотря на бессознательное состояние обоих, разнять их оказалось чрезвычайно трудно. Медведя тут же убили. Спиридона принесли домой и выходили. Но на всю жизнь он остался инвалидом. После этого события дедушка Гиго объяснил мне, что все было бы иначе, если бы Спиридон не испугался, не потерял самообладания. «Смелость, только смелость может победить медведя», — уверенно сказал дедушка.