Николя Д’Этьен Д’Орв - Тайна Jardin des Plantes

• Название: Тайна Jardin des Plantes
• Автор: Николя Д’Этьен Д’Орв
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02714-8

Париж на пороге катастрофы. Сена выходит из берегов. Начинают исчезать люди. Столице Франции грозит гибель, но горожане ни о чем не подозревают. Только один человек, профессор Сорбонны Сильвен, понимает серьезность происходящего.

Найти разгадку ему помогает Тринитэ — случайная свидетельница одного из похищений. Вместе со своей помощницей Сильвен отправляется в самое сердце Парижа — его катакомбы. У них есть двадцать четыре часа, чтобы спасти город.

Латинский квартал, Марсово поле, Монмартр и… Ботанический сад, Jardin des Plantes, с его оранжереями и вольерами для экзотических животных… Достопримечательности Парижа стали декорациями для нового головокружительного триллера Николя Д’Этьена Д’Орва.

---

— Но это же абсурд! — заявила Тринитэ, которая, выбравшись на свежий воздух и вновь оказавшись на аккуратном газоне перед «Замком королевы Бланш», немного приободрилась.

— Уж не хочешь ли ты вернуться? — спросил полунасмешливым тоном Сильвен, вновь запирая люк своим универсальным ключом. — Пять минут назад тебя всю трясло от страха… впрочем, небезосновательного.

Но он еще не знал, что больше всего на свете Тринитэ ненавидит сворачивать с намеченного пути.

— У отца есть помповое ружье, — сообщила она. — Мы могли бы…

— Ты сама не знаешь, что говоришь! — резко сказал Сильвен, подойдя к Тринитэ вплотную и склонившись над ней с угрожающим видом. — Ты хоть раз в жизни стреляла из помпового ружья? Ты представляешь нас в подземелье, в темноте, начинающих стрелять при каждом шорохе?

Невольно вздрогнув, он добавил:

— Хочешь верь, хочешь нет, но крокодилы в парижских подземельях встречаются не впервые: одного там убили еще в тысяча четыреста тридцать четвертом году. Его отрубленную лапу сохранили в сокровищнице Сен-Шапель под видом лапы грифона!

Тринитэ, придя в замешательство, машинально пожала плечами, потом тоном несправедливо наказанного ребенка произнесла:

— От вашей науки нам все равно никакой пользы! Что мы теперь будем делать?

Сильвен глубоко вдохнул воздух, теперь еще сильнее насыщенный влагой и запахами растений.

— Что делать? — повторил он флегматично. — Да все то же самое, но только не под землей, а на поверхности.

— Не понимаю… — пробормотала Тринитэ, которая уже успела стянуть резиновые сапоги и переобуться в кеды «Конверс».

— Что касается Бьевры, мы сможем следовать вдоль ее русла и по поверхности земли, — объяснил Сильвен.

— Но ведь обезьяны-то прошли подземным путем…

— Никогда не забывай, что подземный город — точное отражение того, что находится вокруг нас.

Тринитэ с сомнением поморщилась, потом нехотя произнесла:

— Ну если вы так говорите, профессор…

В этот момент оба заметили на другой стороне улицы темный силуэт какого-то человека, который, остановившись у стены, с помощью баллончика с краской быстро написал:

«Парижане, храните надежду: Маркомир на страже!»

Воскресенье, 19 мая, 15.25

— Природный Париж пробуждается! — провозгласил какой-то незнакомец, в то время как Сильвен и Тринитэ шли по улице Крулебарб.

Вдохновляемый своим собственным безумием, этот уличный проповедник, лысый человек с румяным лицом, вещал о грядущих ужасах, сидя посреди улицы, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

Собравшиеся вокруг человек десять — двенадцать слушали запутанные центурии этого новоявленного Нострадамуса, перечислявшего семь казней, которые должны были обрушиться на Париж.

— Посмотрите на цветы, что растут у вас на балконах, — говорил он, — сейчас они прекрасны, как никогда! Как будто каждое растение, каждый росток, каждый бутон насыщаются новым воздухом…

— Это правда, — подтвердила пожилая дама, нервно вертевшая в руках фритюрницу. — Всего за пару часов орхидея у меня в гостиной выросла на пятьдесят сантиметров! Я так испугалась, что выбежала на улицу…

— А я, — подхватил какой-то растерянный отец семейства, жена и трое детей которого жались к стене рядом с грудой чемоданов, — точно так же испугался нашего старого кота — он вдруг набросился на нас, как тигр!

При этих словах «пророк» понимающе кивнул и, быстро вращая глазами, провозгласил:

— А это пробуждается второй Париж: город животных!

— Эти бедолаги несут бог весть что! — сказал Сильвен, слегка подталкивая Тринитэ, явно заинтересованную услышанным, по направлению к скверу Ле Галла. — Не стоит им верить: это нечто вроде коллективной галлюцинации. Достаточно, чтобы кто-то один открыл шлюзы, — и все остальные захлебнутся в потоках бреда!

«Но разве это бред?» — мысленно возразила Тринитэ, глядя на сквер впереди них.

В этом самом сквере она несколько дней назад разговаривала с Амани Отокорэ, матерью одного из похищенных детей. Сейчас это все еще был красивый и ухоженный публичный сад, в форме полумесяца, разбитый возле Министерства государственного имущества. Но народу в нем собралось гораздо больше, чем обычно. Охваченные страхом и непониманием, люди сидели и стояли возле нагромождений своего багажа, словно солдаты, призванные на какую-то странную войну.

— Сначала «природный Париж», потом «город животных»… — пробормотала Тринитэ, вздрогнув при воспоминании о каймане, увиденном в подземелье. — Как все это могло произойти?

— Но это правда — природа изменилась, — вынужден был признать Сильвен, глядя на буйную растительность, которой явно стало больше в течение последних нескольких часов.

Создавалось ощущение, что каждая ветка, каждый листок буквально вибрируют от распирающей их жизненной силы.

— Можно это остановить? — прошептала Тринитэ.

Сильвен внимательно обвел глазами сквер, словно пытаясь отыскать что-то, спрятанное за деревьями.

— Кто знает?.. — произнес он задумчиво, опускаясь на единственную свободную скамейку (остальные, как и места на газонах, ревниво охранялись прибывшими ранее).

Он не осмеливался признаться в этом даже себе, но эта буйная растительная оргия подействовала на него опьяняюще — особенно в сочетании с навалившейся на него усталостью.

«Сколько же времени я не спал? — спросил он себя, вытягиваясь на скамейке. — Тридцать шесть, сорок часов?..»

Он закрыл глаза, убаюканный ароматом тополей, уже готовый на время выпасть из окружающей действительности.

— Эй, профессор, вы же не бросите меня на произвол судьбы? — обратилась к нему Тринитэ. Затем она сдвинула его ноги к краю скамейки, чтобы освободить для себя немного места.

Вздрогнув, Сильвен очнулся — он готов был поклясться, что заснул, пусть даже всего на одну минуту, и даже успел увидеть какой-то сон, — сел на скамейке и растер ладонями лицо.

— Я тоже смертельно хочу спать, — сказала Тринитэ, — но если мы здесь заснем, нас, чего доброго, сожрут.

«Ну и что?» — подумал Сильвен, которого в данный момент абсолютно не пугала такая перспектива — лишь бы сомкнуть глаза хотя бы на час.

— Я согласен на любой апокалипсис, но только после сиесты, — сыронизировал он, однако, оглядевшись по сторонам, убедился, что никто вокруг не спит.

Все эти сотни людей, одетых, несмотря на жару, в теплую одежду (причем некоторые надели на себя несколько вещей — очевидно, чтобы не слишком нагружать чемоданы), смотрели на Париж с тоской, яростью и покорностью судьбе одновременно.

«Как животные в зоопарке», — невольно подумал Сильвен.

— Чтобы не заснуть, — предложила Тринитэ, — расскажите мне еще о Бьевре, профессор…

Сильвен глубоко вздохнул и постарался открыть глаза как можно шире.

— Главное чудо Бьевры, — начал он, проводив глазами чайку, пролетевшую над верхушками тополей, — то, что она осталась лишь воспоминанием…

— Воспоминанием?

— Точнее, символом утраченного Парижа, образом таинственного мира, навсегда скрывшегося в глубинах современного города…

— Но эта река существовала…

Сильвен кивнул:

— Да, и даже играла довольно важную роль вплоть до девятнадцатого века. Именно в эту реку сливались отходы производства кожевников, дубильщиков, красильщиков, белильщиков, обойщиков, шпалерных и ковровых дел мастеров…

— Короче говоря, обыкновенная сточная канава…

— К сожалению, именно в сточную канаву она в конце концов и превратилась. В «шевелящийся навоз», как выразился Гюисманс. Именно поэтому в период между тысяча восемьсот семьдесят седьмым годом и тысяча девятьсот двенадцатым она окончательно ушла под землю.

Тринитэ, конечно, и раньше знала о существовании Бьевры, но она с трудом могла себе представить еще одну реку, кроме Сены, пересекающую Париж.

— Однако первоначально это была очень красивая река, — снова заговорил Сильвен негромким и отстраненным голосом, словно воочию видел то, о чем рассказывал. — Говорят, что название Бьевра произошло от кельтского слова Befar, означающего «бобр», — потому что этих животных было очень много в лесах древней Галлии. Многие считают даже, что давным-давно, в доисторические времена, Бьевра была главной рекой будущего Парижского бассейна, а Сена — простым лесным ручейком.

— Что же произошло потом?

Сильвен обвел рукой сквер и толпы перепуганных людей со словами:

— То же, что и сейчас. Наводнение.

— То есть?..

— Из-за паводка Бьевра вышла из берегов, слилась с Сеной, а после уже не вернулась в старое русло. Стала маленькой речушкой, начинающейся в Сен-Сире, возле Версаля. Огромный город ее в себе растворил…