Эрик Эддисон - Червь Уроборос

• Название: Червь Уроборос
• Автор: Эрик Эддисон
• Жанр: Фэнтези

«Червь Уроборос» — героический «высокий» роман-фэнтези Эрика Рюкера Эддисона, впервые опубликованный в 1922 году. В книге рассказывается о затяжной войне между властным королём Витчланда Горайсом и лордами Демонланда в воображаемом мире, отчасти напоминающем скандинавские саги. Работа немного связана с поздней Зимиамвийской трилогией Эддисона, и иногда их все вместе называют Зимиамвийским сериалом.

---

— Это правда, — сказал Хеминг. — И одернул меня совершенно справедливо.

Пока они разговаривали, из замка явился посыльный и, поклонившись Лаксу, проговорил:

— Вас вызывают, о король. Благоволите пройти в северные покои.

Лакс сказал:

— Это из-за того вестника, что приехал недавно с востока?

— Именно так, с вашего позволения, — ответил тот, поклонившись.

— Кориний еще не принял его?

— Он испросил аудиенции, — сказал тот, — но ему было отказано. Дело не терпит отлагательства, и потому он велел мне обратиться к вашей светлости.

По пути к замку Хеминг сказал Лаксу на ухо:

— Ты знаешь об этом отменном новом правиле в придворной церемонии? Теперь, уничтожив что-нибудь, дабы разозлить леди Мевриан, как сегодня он уничтожил этого орла с конской головой, он не дает аудиенций до заката солнца. Ибо, исполнив акт мести, он удаляется в собственные покои вместе с девицей, самой прелестной и игривой, какую только может раздобыть, и тем самым, на два или три часа погрузившись в океан удовольствия, ненамного и ненадолго умеряет любовные муки.

Выйдя после беседы с посланцем с востока, Лакс без промедления направился к покоям Кориния. Там, растолкав в стороны стражников, он распахнул настежь сверкающие двери и обнаружил лорда Кориния в благостном расположении духа. Тот разлегся на диване, на мягких подушках из дорогого темно-зеленого бархата. У его локтя на инкрустированном серебром и эбеновым деревом столе из слоновой кости стоял хрустальный графин пенистого вина, на две трети опустошенный, и красивый золотой кубок подле него. На нем была длинная свободная рубаха без рукавов из белого шелка, отороченная золотой бахромой, распахнутая от шеи и обнажавшая его грудь и одну сильную руку, что в тот миг, когда вошел Лакс, как раз тянулась к винному кубку. На коленях он держал девицу лет семнадцати, прекрасную и свежую, словно роза, с которой, очевидно, вот-вот должен был перейти от дружеской беседы к любовным утехам. Он злобно воззрился на Лакса, который без церемоний заговорил:

— Весь восток охвачен беспорядками. Крепость, что мы построили на Стайле, взята. Спитфайр перебрался в Брекингдал, дабы снабдить провизией Гейлинг, и уничтожил наше войско, что его осаждало.

Кориний сделал глоток и сплюнул.

— Тьфу! — сказал он. — Много шума, мало дела. Хотел бы я знать, по какому такому праву ты беспокоишь меня с этими сплетнями, пока я предаюсь веселью и отдыху. Это не могло подождать до ужина?

Прежде, чем Лакс успел что-либо сказать, с лестницы донеслось громыхание и в покои вошли сыновья Корунда.

— Разве я не король? — воскликнул Кориний, запахивая на себе свое одеяние. — Разве я должен допускать, чтобы мне докучали? Изыдите, — затем, видя, что они молча стоят в замешательстве, спросил: — В чем дело? Голова закружилась? Или совсем из ума выжили?

Хеминг ответил:

— Мы не безумны, господин мой. Здесь управлявший для нас Стайлской крепостью Дидар, что прискакал с востока со всей прытью, на которую была способна его лошадь, и явился сюда сразу вслед за предыдущим посланцем, с вестями более свежими и достоверными, на четыре дня свежее, чем у того. Прошу тебя выслушать его.

— Я его выслушаю, — сказал Кориний, — За ужином. И не ранее, пусть хоть крыша горит.

— Горит земля под твоими ногами! — выкрикнул Хеминг. — Юсс и Брандох Даэй снова дома, и половина страны была утрачена еще до того, как ты об этом узнал. Эти дьяволы снова дома! Будем по-прежнему полоскаться в кубке?

Кориний слушал со скрещенными на груди руками. Его могучие челюсти были сомкнуты. Его ноздри раздувались. С минуту он хранил молчание, вперив взгляд своих холодных голубых глаз куда-то вдаль. Затем промолвил:

— Снова дома? И на востоке неспокойно? Охотно верю. Поблагодарите Дидара за его новости. Он еще усладит мой слух за ужином. До той же поры оставьте меня, если не хотите быть повешенными.

Но Лакс с мрачным и серьезным видом подошел к нему и произнес:

— Господин мой, не забывай, что ты здесь — наместник и легат короля. Пусть корона на твоей голове заставит тебя обуздать свои мысли и спокойно выслушать тех, кто хочет дать тебе добрый и мудрый совет. Если сегодня вечером мы выступим к Двуречью, то еще можем сдержать эту угрозу и задушить ее до того, как она станет слишком велика. Если же мы, напротив, впустим их в эти западные области, то вполне вероятно, их уже будет не остановить, и они наводнят всю страну.

Кориний уставился на него.

— Неужто нет ничего, — сказал он, — что заставило бы тебя проявить послушание? Следи за своим собственным хозяйством. Флот находится в надлежащем состоянии? Ведь в нем — сила, надежность и якорь нашего могущества, используй мы его для снабжения, или чтобы переместить наше давление на них так, как это нам угодно, или чтобы найти на нем надежное убежище, если до этого дойдет. Что тебя беспокоит? Разве все эти четыре месяца мы не жаждали больше всего, чтобы эти Демоны нашли в себе мужество выйти против нас в открытую? Если правда то, что сам Юсс и Брандох Даэй опрокинули мои замки и войска на востоке и двинулись вместе с армией против нас, что ж, тогда они уже в кузнечном горне, а я теперь ударю по ним молотом. И будьте уверены, я сам изберу, где и как мне сражаться с ними.

— Все же следует торопиться, — сказал Лакс. — Один дневной переход приведет их к Кротерингу, если мы им не воспрепятствуем.

— Это, — ответил Кориний, — полностью согласуется с моим собственным замыслом. Я не пойду за семь верст киселя хлебать, чтобы преградить им путь, но дождусь их здесь, где местность наиболее благоприятна для встречи с противником. И преимущество это я использую в полной мере, став на Кротерингском Скате и прикрыв свой фланг горой. Флот отправится в гавань Аурвата.

Лакс погладил свою бороду и минуту молчал, обдумывая это. Затем он поднял глаза и сказал:

— Это разумная стратегия, не стану этого отрицать.

— В этом и заключается замысел, господин мой, — сказал Кориний. — Я давно приберегал его для этого случая. Посему оставьте меня в покое с тем, что мое по праву. Есть и еще одна выгода в том, как все складывается: вид его жилища доставит этой поганке страдания прежде, чем я его убью. Полагаю, после моих трудов он обнаружит это зрелище мучительным.

* * *

На третий день после этих событий хуторянин из Хольта стоял на крыльце, обращенном к западу, на Тиварандардал. Это был старик, скрюченный, словно куст горного боярышника. Но взгляд его черных глаз был ясен, а над челом его еще вились кудрявые волосы. Было за полдень, и небо заволокло тучами. Взъерошенные овчарки спали у дверей. В небесах собирались ласточки. Возле него сидела девица, изящная, словно луговой конек, гибкая, словно антилопа, и молола зерно в ручной мельнице, напевая:

Мели, мельница, мели,
Всех нас смелет Кориний,
В овдовевшем Кротеринге.

Старик начищал щит и шлем-морион[93], а прочее военное снаряжение лежало у его ног.

— Что ты все возишься со своими доспехами, о отец мой, — сказала она, подняв взгляд от работы и перестав напевать. — В дурные времена что остается старику, кроме как печалиться и помалкивать?

— На это время и потом найдется, — промолвил старик. — А покуда рука еще радуется удару.

— Если они вернутся, то наверное подожгут стропила, — сказала она, продолжая молоть.

— Ты непослушная девчонка. Если бы ты укрылась, как я тебя просил, в хижине в холмах, то мне бы и дела не было до их поджогов.

— Пускай горит, если так суждено, — сказала она. — К чему тогда нам с тобой оставаться здесь? Тебе, видавшему времена и получше, и мне, которую в покое не оставят.

Лежавший возле нее большой пес проснулся и встряхнулся, затем подошел и уткнулся носом ей в колени, глядя на нее добрыми серьезными глазами.

Старик сказал:

— Ты непослушная девчонка, и если бы не ты, то пускай бы приходили хоть с мечом, хоть с огнем — мне дела нет, ведь я знаю, что эта буря пройдет, — теперь, когда господин мой снова дома.

— Они отняли землю у господина Спитфайра, — сказала она.

— Да, голубушка, — промолвил старик, — и ты еще увидишь, как господин мой заберет ее обратно.

— Правда? — проговорила она.

И продолжила молоть и петь:

Мели, мельница, мели,
Всех нас смелет Кориний.

Через некоторое время старик сказал:

— Тс! Не лошадиная ли это поступь на дорожке? Отправляйся-ка в дом, пока я не убедился, что все в порядке, — и он с трудом нагнулся, чтобы подобрать свое оружие. Оно ужасно тряслось в его слабых руках.

Но она, узнав шаги и не обращая внимания ни на что другое, уже вскочила на ноги; лицо ее сначала покраснело, затем побледнело, затем вновь залилось краской, и она побежала к калитке двора. И овчарки рванулись за ней. У калитки ее встретил молодой человек верхом на усталом коне. Он был одет как солдат. И конь и человек были так вымазаны в грязи и пыли, что представляли собою жалкое зрелище, и так изнурены, что, казалось, им не проехать еще и фарлонга. Они остановились сразу за калиткой, и все собаки наскакивали на них, подвывая и лая от радости.