Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого

• Название: Полынов уходит из прошлого
• Автор: Александр Шейнин
• Издательство: Волгоградское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

---

После завтрака он стал собираться в школу. У Виктора Осиповича был как раз разрыв между уроками, или, как говорят учителя, «окно», и тот использовал свободное время для занятий с Павлом.

Александр Иванович решил проводить сына.

Утро только наступало. Белесые облака вразнобой проносились над головами, за околицей синел снег, и в густом морозном воздухе, словно далекие видения, проносились озаренные светом вагоны электрички, отдаленный перестук которых временами нарушал сонную тишину поселка.

Оба шли ровно, спортивной походкой, вначале молча. Потом Александр Иванович озабоченно проговорил:

— Я сегодня съезжу в город... Не знаю только, что теперь дарят на свадьбах...

Павел оживился, спросил:

— А что там будет? Я ведь никогда еще не был на свадьбе.

— Соберутся близкие... Они поздравят молодоженов.

— А как там себя нужно вести?

Отец улыбнулся:

— Как обычно... Но мы с тобой на эту тему еще поговорим.

— Они очень любят друг друга... Михаил еще там, в ущелье, мне столько говорил о Лене... И она его ждала... Счастливые.

В голосе сына Александр Иванович почувствовал затаенную грусть. И сам он вздохнул. Невольно подумалось: как сложится судьба Павла?.. Встретит ли он такую девушку, как Лена?

— Она такая хорошая... Лена... Я с ней могу говорить обо всем и не смущаюсь.. А вот ее подруга, ты ее знаешь, Нина, не такая... При ней я молчу, она, наверное, считает меня глупым.

— Ничего, ты еще встретишь человека... По душе...

Павел неожиданно спросил:

— А тебе понравилась та, что в воскресенье приезжала к нам со стариком... Каролина?

Александр Иванович внимательно посмотрел на сына:

— Не знаю... Почему ты вдруг о ней вспомнил?

— Она красивая? Правда? И смотрела на меня как-то странно... Зачем она приезжала?

— Твой дед, он умер за границей, оставил какое-то наследство...

— Наследство! Какое?..

— Понятия не имею... Наверное, семейные реликвии..

— А ты мне рассказывал, что он был очень богатый... В Царицыне.

— Это было давно, до революции...

— А когда мы съездим туда, где ты родился?

— При первой возможности... Обязательно.

Александр Иванович был рад, что сын заговорил на другую тему.

— Я читал, что это удивительный город, с необыкновенной судьбой... Мне очень хочется его посмотреть.

— И мне... Вот летом, когда у тебя наступят каникулы, мы съездим.

Так, разговаривая, они дошли до перекрестка, откуда начиналась дорога в соседний поселок, где находилась школа. Здесь они простились.

— Я тебя буду встречать.

— Не нужно. Обратно я иду через лес... Так ближе.

Той же, ровной, но далеко не старческой походкой, Александр Иванович возвращался домой. Но теперь его мысли были заняты другим — научной работой о долголетии. Все, что он написал там, в ущелье, нужно было заново пересмотреть. Медицина шагнула далеко вперед, и, прежде чем возвратиться к своему труду, следовало познать то, что уже было сделано за годы его вынужденного пленения. Вот за этим Александр Иванович проводил целые дни, а довольно нередко и ночи.

Возле калитки он увидел миловидную девушку с кожаной сумкой — их почтальона, которая каждое утро доставляла газеты.

— Здравствуйте, — сказала она. — Вам заказное письмо... Вот какое огромное.

И, передав большущий конверт, добавила:

— Вот тут распишитесь...

У себя в кабинете Александр Иванович долго разглядывал пакет. На нем в самом низу косым, похожим на женский почерком было написано:

«Москва. Главный почтамт. До востребования».

А фамилию не удалось разобрать.

Когда он осторожно вскрыл конверт, оттуда на стол выпала книга в яркой, как человеческая кровь, обложке.

Когда Александр Иванович взял в руки книгу, то прежде всего обратил взимание на портрет — мужественное лицо человека с большим лбом, черной, коротко подстриженной шевелюрой и открытыми, глубоко сидящими глазами, глядевшими с наивной чистотой. «Лумбонго» — прочел Полынов и дальше, через всю страницу, увидел название: «Я люблю тебя, Африка».

Перелистав страницы, Александр Иванович с удивлением убедился, что никакой сопроводительной записки не было.

— Странно, — подумал он. — Кто же прислал эту книгу? И зачем?

Правда, фамилию автора он сразу вспомнил. Она часто мелькала в газетах, когда шла речь о человеке, страстно, от всего своего большого сердца борющегося за освобождение Африки. Оставив намеченные на день дела, старый врач углубился в чтение и вскоре забыл все на свете...

СВАДЬБА

Никогда еще не было так уютно и празднично в трех небольших комнатках в тихом переулке за Савеловским вокзалом, как в этот субботний февральский вечер. Обеденный стол был раздвинут, к нему приставили еще кухонный столик, и их накрыли белой скатертью. А вокруг впритирку стояло четырнадцать стульев, по количеству ожидаемых гостей.

У хорошего человека всегда много друзей. А в дни семейных праздников это чувствуется особенно. В первом описке тех, кого хотели пригласить Михаил и Лена, было больше пятидесяти фамилий. Цифра оказалась неприемлемой. Столько человек просто негде было разместить. После долгих и жарких споров, обсуждения различных вариантов и взаимных уступок остановились на цифре четырнадцать, с расчетом, что заводские друзья Михаила впоследствии будут приглашены отдельно, уже на его квартире.

Полыновы в списке стояли первыми. За ними шли тетя и дядя Лены (у Михаила никого из родных в Москве не было), директор научного медицинского института, в котором теперь работала мать Лены, Татьяна Александровна, и, наконец, самые близкие друзья, между прочим, среди них институтская подруга Лены, с которой она вместе работала в геологическом управлении, Нина.

Нина пришла первой и торжественно преподнесла молодоженам подарок — большую изящно отделанную коробку, в которой, как оказалось, лежало двенадцать серебряных столовых ложек и столько же вилок и ножей.

На Нине было узкое, короткое платье фисташкового цвета, с пышными оборками. Туфли на высоченном каблуке подчеркивали стройность фигуры. Глаза казались неестественными: до того они были синими. Причудливо убранные волосы, подкрашенные губы, добродушно-насмешливая улыбка, не сходившая с лица, — все в ней было броско и празднично.

— А вот и я, — сказала она весело, целуя Лену и Татьяну Александровну. — Михаил, теперь на вас рассчитывать уже нечего, давайте и вас облобызаю. Ну, как говорят охотники, ни пуха, ни пера. Живите и размножайтесь.

Нина принадлежала к числу тех девушек, мимо которых ребятам пройти не так-то легко. И ей объяснялись в любви, начиная с девятого класса. Она к этому привыкла и поэтому смотрела на ребят несколько высокомерно.

Говорили о ней разное, часто совершенно противоположное, и девушке это даже нравилось. Кому в молодости не хочется быть загадочным?

В действительности же за всей этой показной стороной скрывался скромный и хороший человек, воспитанный в уважении к труду.

Отец ее, в прошлом рядовой шахтер, а затем крупный работник министерства угольной промышленности хоть и не имел педагогического образования, но, обладая большим жизненным опытом и врожденным чутьем, даже в сложных обстоятельствах находил верные шаги и поступки в своих взаимоотношениях с единственной и горячо любимой дочерью.

— Баловать — еще не любить, — постоянно говорил он жене и строго придерживался этого.

Домработницы в доме не было, и Нину с детства приучали к труду. Она помогала матери по хозяйству, варила обед, стирала белье, ездила, как и другие геологи управления, в далекие экспедиции, жила в палатках, вышагивала по безлюдной степи десятки километров, в случае необходимости могла обходиться черствым хлебом и кружкой воды, стойко переносить холод, зной и другие лишения походной жизни.

Лена не случайно познакомила Нину с молодым Полыновым. Она искренне хотела, чтобы между ними завязалась дружба. Но первая встреча не оправдала надежд. Павел держался замкнуто и все время молчал. А девушка, казалось, не обратила на него никакого внимания. Когда подруги остались вдвоем, Лена не вытерпела, спросила:

— Ну... Понравился тебе Павел?..

Нина не ответила. Она знала историю молодого человека. В Павле было что-то романтическое, мужественное и в то же время, на редкость чистое и наивное.

Это она особенно почувствовала, когда однажды они вчетвером отправились в кино. Шла какая-то посредственная картина, где все события угадывались с самого начала. Нина поэтому вскоре потеряла интерес к фильму и невольно начала наблюдать за Павлом. С жадностью ребенка смотрел он на экран, бурно реагируя на все происходящее, вызывая явное недовольство соседей. И, может быть, тогда впервые, увидев его беспомощным, но искренним и непосредственным, девушке захотелось пробудить в нем чувство. Сначала она не отдавала отчета в этом, но затем должна была себе признаться, что он ей нравится.