Джон Толкин - Властелин Колец

• Название: Властелин Колец
• Автор: Джон Толкин
• Жанр: Фэнтези

„Властелин Колец“ Джона Толкина повествует о Великой войне за Кольцо, о войне, длившейся не одну тысячу лет. Овладевший Кольцом получает власть над всем живым и мертвым, но при этом должен служить Злу!

Юному хоббиту Фродо выпадает участь уничтожить Кольцо. Он отправляется через Мордор к огненной Горе Судьбы, в которой кольцо было отлито — только там, в адском пекле, оно может быть уничтожено.

Фродо и его друзьям (в числе которых эльфы, гномы и люди) противостоит Саурон, желающий получить назад свое драгоценное Кольцо и обрести власть над миром.

От переводчика: перевод трилогии был сделан мной в 1982–83 году сразу же после выхода в 1981 г. „Хранителей“. Поскольку переводов второй и третьей части тогда не существовало, я начала именно с них, взяв за основу поразивший меня перевод Кистяковского и Муравьева. И только гораздо позже внесла небольшие изменения в первую часть, чтобы просто приблизить ее к тексту. Поскольку персональных компьютеров в то время в стране не было, очень долго мой перевод существовал лишь в единственном экземпляре, напечатанном на машинке. Спустя четверть века текст почти стерся, поэтому я перенесла его в 2009–11 году в электронный вид, попутно слегка подправив.

---

"Девятеро опять появились, — ответил я. — Они пересекли Реку. Так сказал мне Радагаст."

"Радагаст Карий! — расхохотался Саруман, даже не пытаясь скрыть своё пренебрежение. — Радагаст Приручитель Пташек! Радагаст Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что у него хватило ума сыграть отведённую ему мною роль. Он неплохо сыграл её — потому что ты здесь. Здесь ты и останешься, Гэндальф Серый, — надо же тебе отдохнуть от своих путешествий. Ибо этого хочу я, Саруман Мудрый, Саруман — Создатель Колец, Саруман Многоцветный!"

Я присмотрелся внимательней и понял, что его одеяние, казавшееся белым, на самом деле соткано из всех цветов, которые при движении мерцают и переливаются, обманывая глаз.

"Белое мне нравится больше", — сказал я.

"Белое! — насмешливо фыркнул он. — Оно нужно только для начала. Белую ткань можно покрасить, белый лист — исписать, а белый свет — разбить на цветные лучи".

"После чего он перестанет быть белым, — возразил я. — Тот, кто разбивает вещь, чтобы узнать, что она собой представляет, сворачивает с дороги мудрости".

"Довольно! — резко оборвал меня Саруман. — Прибереги свои поучения для дураков, с которыми ты привык водить дружбу. Я заполучил тебя сюда не ради этого, а для того, чтобы ты сделал окончательный выбор".

Саруман приосанился и произнёс речь — по-моему, он приготовил её заранее.

"Дни Эльдер миновали. Средняя Эпоха тоже подходит к концу. Наступает Новая Эпоха. Время эльфов прошло, близится наше время: мир людей, которым мы призваны управлять. Но мы должны обладать силой, силой, которая позволит нам руководить всем так, как нам хочется, ради блага, ведомого лишь Мудрым".

Тут он подошёл ближе и продолжил проникновенно и вкрадчиво:

"Послушай же, Гэндальф, мой старый друг и помощник! Я говорю "нам" в надежде, что ты присоединишься ко мне. На подъёме Новая Сила. Против неё бесполезны прежние методы и союзы. Бессмысленно уповать на эльфов и умирающий Нуменор. Перед нами, перед тобой лишь один выбор. Мы должны поддержать Новую Силу. Это мудрое решение, Гэндальф. В нём — единственная наша надежда. Победа Новой Силы близка, и поддержавших её ждёт великая награда. Ибо с возвышением Новой Силы будут возвышаться и её союзники; а Мудрые — такие, как мы с тобой, — постепенно научатся ею управлять и направлять. Мы сумеем дождаться нашего часа, мы скроем свои замыслы в глубине души, сожалея, быть может, о причинённом невольно зле, но одобряя высокую конечную цель — Просвещение, Закон, Порядок — всё то, чего мы тщетно пытались добиться, пока наши праздные или слабые друзья больше мешали нам, чем помогали. Нам не нужно — и мы не будем — менять наших целей. Мы изменим лишь средства, с помощью которых мы к ним стремились".

"Саруман, — сказал я, когда он умолк. — Мне уже приходилось слышать подобные речи, но только из уст прислужников Врага, посланных Мордором дурачить доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить их болтовню?"

Он искоса глянул на меня и, помолчав, проговорил:

"Я вижу, что тебя не прельщает этот мудрый курс. Ещё нет? Не прельщает, если может быть предложен иной, лучший путь?"

Он подошёл ещё ближе, придержал меня своей узкой кистью за рукав и прошептал:

"А почему бы и нет, Гэндальф? Почему? Кольцо Всевластья? Если мы завладеем им, то Сила перейдёт к нам. Вот истинная причина, по которой я призвал тебя. Мне служат многие глаза и уши, и я уверен — ты знаешь, где хранится Кольцо. Не так ли? А иначе зачем бы тебе Шир и почему его разыскивают Девятеро?"

При этих словах в глазах его полыхнула алчность, которую он не в силах был скрыть.

"Саруман, — отступив, сказал я ему, — тебе прекрасно известно, что у Кольца Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не трудись говорить "к нам"! Но я не дал бы его тебе, даже ни словом не упомянул бы о нём теперь, когда я узнал твои помыслы. Ты был главой Совета, но эта маска, наконец, спала. Итак, ты предложил мне выбор — подчиниться Саурону или Саруману. Я не подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь ещё ты можешь предложить?"

Саруман глянул на меня холодно и с угрозой.

"Да, — сказал он. — Я не надеялся, что ты проявишь мудрое благоразумие, даже ради своей собственной пользы, однако я дал тебе возможность помочь мне добровольно, избежав тем самым многих бед и боли. Третье предложение: остаться покуда здесь".

"Покуда — что?" — спросил я.

"Покуда ты не откроешь мне, где хранится Кольцо. Я придумаю, как заставить тебя сделать это, — ответил он мне. — Или покуда оно не отыщется вопреки твоему малоумному упрямству и у Властелина найдётся время заняться простенькими делами. Например, решить, какой награды заслуживает наглое высокомерие Гэндальфа Серого".

"Решить-то, пожалуй, ему будет просто, — сказал я, — да легко ли выполнить?" Но Саруман только издевательски рассмеялся, ибо он знал не хуже меня, что я произношу пустые слова.

Меня отвели на самую вершину Ортханка, на площадку, с которой Саруман обычно наблюдал за звёздами. Спуститься оттуда можно только по узкой лестнице в несколько тысяч каменных ступеней. Оставшись один, я оглядел лежавшую далеко подо мной долину, некогда зелёную и прекрасную; теперь её почти сплошь покрывали ямы и кузницы. Утёсы Скальбурга с внутренней стороны зияли норами для орков и волков, поскольку Саруман собирал большое войско, соперничая в этом с Сауроном. Значит, он ему ещё не подчинился. Надо всем этим висело дымное марево, обволакивающее стены Ортханка. Я стоял на островке среди туч без всякой надежды на спасение, и дни мои были горьки. Холод пронизывал меня насквозь, и я беспрестанно расхаживал по крохотной площадке, терзаясь мыслями о Всадниках, во весь опор скачущих к Северу.

Я не сомневался, что Девятеро действительно объявились, и вовсе не из-за слов Сарумана, которые могли быть ложью, ибо по дороге к Скальбургу я слышал известия, которые подтверждали это. Мне было страшно за друзей в Хоббитании, и всё же меня не покидала надежда. Я надеялся, что Фродо, получив письмо, без промедления отправился в путь и очутился в Раздоле раньше, чем началась смертоносная погоня. Однако мои надежды, как и страхи, оказались напрасными, ибо я надеялся на толстяка из Бри и боялся коварства Саурона. Но толстяка, продающего пиво, и без меня тормошат со всех сторон, а могущество Саурона пока меньше, чем кажется со страху. Однако я, стоя в кольце Скальбурга, одинокий, пойманный в западню, не мог и вообразить, что призрачные охотники, перед которыми всё бежит или гибнет, споткнутся в далёкой Хоббитании.

— Я видел тебя! — вдруг воскликнул Фродо. — Ты ходил взад и вперёд, и луна освещала твои волосы!

Гэндальф с удивлением посмотрел на него.

— Это всего лишь сон, — пояснил Фродо, — я было совсем забыл его, а сейчас вдруг вспомнил. Он приснился мне довольно давно. Наверное, когда я ушёл из Шира.

— Тогда, как увидишь, он запоздал, — сказал Гэндальф. — Положение было крайне тяжёлым. И те, кто меня знают, согласятся, что редко попадал я в такую беду и нелегко переношу подобные неудачи. Подумать только — я, Гэндальф Серый, угодил, как муха, в предательскую паучью сеть! Однако и в самой искусной паутине можно отыскать слабую нить.

Сначала я поддался мрачному настроению и заподозрил в предательстве Радагаста Карего, на что, без сомнения, и рассчитывал Саруман. Однако, припомнив разговор с Радагастом, понял, что Саруман обманул и его: я неминуемо ощутил бы фальшь, ибо Радагаст не умеет притворяться. Да, Радагаст был чист передо мной — именно поэтому попал я в ловушку: меня убедили его слова.

Но поэтому лопнул и замысел Сарумана: ничего не подозревающий Радагаст выполнил своё обещание. Расставшись со мной, он поехал к Лихолесью, где у него много старинных друзей — и вот орлы с Мглистых гор закружились над Средиземьем. От них не укрылись ни огромные стаи волков, ни орды орков, ни Девять Всадников, прочёсывающих западные страны; кроме того, они услышали о бегстве Горлума. И орлы отправили ко мне гонца.

Однажды лунной ночью, уже под осень, быстрейший из Великих Орлов, Гваихир Ветробой, внезапно спустился к Ортханку и увидел меня на его вершине. Я окликнул его, и он унёс меня прежде, чем Саруман опомнился. Когда из ворот Скальбурга полились в погоню за мной волки и орки, я был уже далеко.

"Куда ты можешь отнести меня?" — спросил я Гваихира.

"За многие лиги, — сказал он, — но не на край света. Я был послан сюда как гонец, а не как конь".

"Тогда мне нужен конь, — сказал я. — И не просто конь, а превосходный скакун, потому что никогда ещё не нужно мне было так спешить".

"В таком случая, я отнесу тебя в Эдорас, к герцогу Ристании — такое расстояние для меня не крюк".

О лучшем и мечтать было нечего, ибо в Рохане, герцогстве Ристания, живут ристанийцы, властелины коней, и нигде в Средиземье нет лошадей, равных тем, которых разводят на этой великой равнине между Мглистыми и Белыми горами.