Джон Толкин - Властелин Колец

• Название: Властелин Колец
• Автор: Джон Толкин
• Жанр: Фэнтези

„Властелин Колец“ Джона Толкина повествует о Великой войне за Кольцо, о войне, длившейся не одну тысячу лет. Овладевший Кольцом получает власть над всем живым и мертвым, но при этом должен служить Злу!

Юному хоббиту Фродо выпадает участь уничтожить Кольцо. Он отправляется через Мордор к огненной Горе Судьбы, в которой кольцо было отлито — только там, в адском пекле, оно может быть уничтожено.

Фродо и его друзьям (в числе которых эльфы, гномы и люди) противостоит Саурон, желающий получить назад свое драгоценное Кольцо и обрести власть над миром.

От переводчика: перевод трилогии был сделан мной в 1982–83 году сразу же после выхода в 1981 г. „Хранителей“. Поскольку переводов второй и третьей части тогда не существовало, я начала именно с них, взяв за основу поразивший меня перевод Кистяковского и Муравьева. И только гораздо позже внесла небольшие изменения в первую часть, чтобы просто приблизить ее к тексту. Поскольку персональных компьютеров в то время в стране не было, очень долго мой перевод существовал лишь в единственном экземпляре, напечатанном на машинке. Спустя четверть века текст почти стерся, поэтому я перенесла его в 2009–11 году в электронный вид, попутно слегка подправив.

---

Он опять замолк, но Фродо не удержался и задал ещё один вопрос, — тот, который волновал его больше всего.

— Расскажи нам, Хозяин, о Старце Иве. Что он такое? Я никогда прежде о нём не слышал.

— Ой, нет! — хором пискнули Мерри и Пин, резко выпрямляясь. — Не сейчас! Не на ночь глядя!

— Верно, верно! — подтвердил Том. — Нужно спать? К чему торопиться? Вам об этом слушать на ночь просто не годится! Спите мирно до утра! Ничего не бойтесь: звуков, шорохов ночных. Не страшитесь серых ив!

Том задул лампу, взял в обе руки по свечке и отвёл их в комнату.

Там были приготовлены высокие мягкие ложа и одеяла из белой шерсти. Не успев как следует улечься и укрыться, хоббиты уснули.

К середине ночи Фродо отуманил тяжёлый сон. Ему грезилось, будто встаёт молодая луна, и в её бледном свете перед ним возникает чёрная стена скал, прорезанная тёмной аркой, словно огромными воротами. Потом его словно подняли ввысь, и он увидел, что стена скал образует круг, а внутри его — равнина, посреди же равнины — каменный пик, похожий на огромную башню, но не творение рук. На вершине пика стоит человек. Поднимающаяся луна на мгновение зависла над его головой, осветив седые, развевающиеся на ветру волосы. Внизу, на тёмной равнине, перекрикивались свирепые голоса и злобно рычали волки. Луну вдруг перечеркнула крылатая тень; тот, наверху, вскинул руки, и ослепительным лучом ударило из его посоха. Могучий орёл ринулся вниз и унёс его. Голоса взвыли, волки заклацали зубами. Порыв ветра донёс яростный стук копыт — с востока, с востока, с востока. "Чёрные Всадники!" — понял Фродо и проснулся в холодном поту; быстрыми молоточками стучала у него в висках кровь. "Неужели же, — подумал он, — я наберусь храбрости покинуть эти стены?" Он лежал, затаив дыхание, но теперь всё было тихо. Наконец Фродо перевернулся на другой бок и погрузился в сон без сновидений.

Пину, спавшему рядом, снился приятный сон; но вот он изменился. Пин повернулся и застонал. Затем мгновенно проснулся, или подумал, что проснулся, и всё же продолжал слышать в темноте звук, нарушивший его сон: тип-тап, скри-и-п. Шум походил на раздражённое потрескивание ветвей на ветру, пальцы-прутья царапали стену и окно: крак, крак, крак. Неужели здесь под домом ивы? А затем Пин со страхом ощутил, что он вообще не в обычном доме, а внутри ивы, и прислушивается к ужасному сухому скрипучему голосу, который снова смеётся над ним. Он сел, почувствовал, что мягкая подушка уступает его рукам, и облегчённо лег обратно. В ушах эхом прозвучали слова: "Доброй ночи до утра! Ночных звуков и шорохов не бойтесь!". Тут он снова заснул.

Мерри в своём спокойном сне слышал шум падающей воды: вода мягко струилась вниз, а затем растекалась, растекалась неодолимо вокруг всего дома в тёмное безбрежное озеро. Оно бормотало у стен и медленно, но верно поднималось. "Я утону! — подумал Мерри. — Оно проникнет сюда, и я утону". Он почувствовал, что лежит в мягком вязком болоте и, вскакивая, коснулся ногами твердого холодного пола. Тут Мерри вспомнил, где находится, и снова лёг. Ему показалось, что нежный голос произносит: "Сквозь наши окна пробивается только лунный и звёздный свет, да ветер с вершин". Лёгкое дыхание свежего ветерка колыхнуло занавеску. Мерри глубоко вздохнул и погрузился в сон.

Сэм, насколько мог припомнить, спал всю ночь в своё удовольствие, как бревно, если только бревно может быть довольным.

Утро разбудило сразу всех четверых. Том расхаживал по комнате, прищёлкивая, как скворец. Заслышав, что они проснулись, он хлопнул в ладоши и воскликнул: "Эй! Пой, веселись! Пойте, дорогие!" Потом раздвинул жёлтые занавеси, и свет хлынул в широкие окна с запада и с востока.

Они живо вскочили. Фродо подбежал к восточному окну и выглянул в огород, серый от росы. Он-то почти ожидал увидеть прямо под стеной траву, траву, изрытую копытами. А взор его скользнул по высоким бобам на подпорках. Далеко за ними маячила на фоне восхода серая вершина холма. Был рассвет: на востоке позади длинных облаков, похожих на клочья мокрой шерсти и окрашенных по краям алым, желтела сияющая глубина. Небо обещало дождь, но свет быстро разгорался, и на фоне тёмно-зелёной листвы вспыхнули ярко красные бобовые цветы.

Пин глянул из западного окна в туманное озеро. Лес скрывала мгла. Ему почудилось, что он смотрит вниз на покатую облачную крышу. Там была глубокая складка, в которой туман разбивался на волны и перья, — долина Ветлянки. Слева по холму сбегал поток и исчезал в белой дымке. Вблизи был цветник, подёрнутая паутиной ровная живая изгородь, а за ней — седая от росы стриженая трава. Никаких ив он не заметил.

— С добрым утром, пареньки! — крикнул Том, широко распахивая восточное окно. В комнату хлынул свежий воздух, пахнувший дождём. — Солнца нынче нету: тучи с запада пришли, заслонили небо. Скоро должен хлынуть дождик, бойкий и речистый, — пригодится Золотинке для осенней чистки. Поднял я её до света песенкой весёлой. Лежебокам счастья нету — вспомните присловье: "Ранним птахам — сытный завтрак, остальным — вода и травка!" не проспать бы вам до завтра! Поднимайтесь, сони!

Не очень-то поверили хоббиты насчёт воды и травки, но на всякий случай мешкать не стали — и завтракали, пока не отчаялись уплести всё, что было на столе. Хозяева отсутствовали. Том хлопотал по дому: из кухни доносился звон посуды, с лестниц — дробот его башмаков, в открытые окна вдруг долетали обрывки песен. Комната глядела на запад в сторону окутанной туманом долины, окно было открыто. Густой плющ копил морось и порою ронял на землю редкие капли. Прежде чем хоббиты кончили завтракать, тучи слились в сплошную пелену и зарядил дождь. Лес совершенно исчез за отвесным дождевым пологом.

И сквозь мерный шум дождя откуда-то сверху — наверно, с ближнего холма — послышался голос Золотинки, чистый и переливчатый. Слова ускользали от слуха, но понятно было, что это песня дождя, свежая, как ливень, напоивший сухую землю, как певучая повесть реки, звенящая от горных истоков до далекого морского устья. Хоббиты очарованно слушали у окна, а Фродо в глубине души радовался дождливому дню — нежданной задержке. Надо было идти дальше, надо было спешить — но не сегодня.

Ветер дул с запада и гнал толстые кучевые облака, которые проливали дождь на лысые головы Могильников. Падающая стена воды скрыла всё вокруг дома. Фродо стоял у двери и смотрел на белую известковую дорожку, превратившуюся в молочный ручей, который пузыристо исчезал за водяною завесой. Из-за угла рысью выбежал Том; руками он словно бы разводил над собою дождь — и точно, оказался совсем сухой, лишь башмаки снял и поставил на каминную решётку. Потом уселся в большое кресло и поманил к себе хоббитов.

— Золотинка занята годовой уборкой, — объявил он. — Плещется везде вода, всё вокруг промокло. Хоббитам нельзя идти: где-нибудь утонут. Переждите день друзья, посидите с Томом. Время непогоды осень, время для беседы, для рассказов и вопросов. Тому много ведомо! Том начнёт для вас рассказ под шуршанье мороси: речь пойдёт издалека, все вопросы — после.

И он поведал им немало дивного, то словно бы говоря сам с собой, то вдруг устремляя на них ярко-синие глаза из-под курчавых бровей. Порою его рассказ превращался в монотонный распев, а иногда Том вскакивал и пускался в неистовый пляс. Он говорил о пчёлах и свежих медвяных цветах, о травах и кряжистых, заслоняющих небо деревьях, рассказывал про тайны чащоб, про неведомых тварей лесных, про злые и добрые, дружественные и враждебные, жестокие и милосердные силы, и про секреты, укрытые ежевикой.

Они слушали — и Лес представлялся им совсем по-иному, чем прежде, а себя они видели в нём назойливыми, незваными чужаками. То и дело — впрямую или обиняком — упоминался Старец Ива — властный, могучий, злокозненный, так что Фродо узнал о нём вполне достаточно и даже больше, чем хотелось. Слова Тома раскрыли сердца и мысли деревьев — странные и тёмные мысли, полные ненависти к тем, кто свободно ходит по земле, гложа, кусая, ломая, рубя и сжигая, — к разрушителям и узурпаторам. Вековечный лес недаром так назывался: он был последним лоскутом древнего, некогда сплошного покрова земли. Праотцы нынешних деревьев набирали в нём силу, старея, подобно горам; им ещё помнились времена их безраздельного владычества над землёю. Несчётные годы напитали их гордыней, мудростью, злобой. И не было среди них опаснее Старца Ивы с гнилой сердцевиной, но богатырской, нерастраченной мощью; он был жесток и хитёр, он повелевал ветрами и властвовал по обе стороны реки. Ненасытно всасывался он в плодородную почву, тянул из неё все соки, расползался по земле серой паутиной корней, раскидывал в стороны узловатые серые руки — и подчинил себе Лес от Городьбы до Могильников.

Но вот Лес был позабыт, и рассказ Тома вприпрыжку помчался вдоль молодого потока, мимо бурлящих водопадов, по гальке и валунам, мимо мелких цветочков в густой траве, вверх по сырым расселинам — и докатился до нагорья. Хоббиты услышали о великих Могильниках и зелёных курганах, о холмах, увенчанных белыми коронами из зазубренных камней, и земляных пещерах в тайных глубинах между холмами. Блеяли овцы. Воздвигались высокие стены, образуя могучие крепости и мощные многобашенные твердыни; их владыки яростно враждовали друг с другом, и юное солнце багрово блистало на жаждущих крови клинках. Победы сменялись разгромами, с грохотом рушились башни, горели горделивые замки, и пламя взлетало в небеса. Золото осыпало усыпальницы мёртвых королей, смыкались каменные своды, их забрасывали землёй, а над прахом поверженных королевств вырастала густая трава. Снова блеяли над гробницами овцы — и опять пустели холмы. Из дальнего далека надвигалась тьма, и кости хрустели в могилах. Умертвия бродили по пещерам, бренча драгоценными кольцами и вторя завываниям ветра мёртвым звоном золотых ожерелий. А каменные короны на безмолвных холмах скалились в лунном свете, как обломанные белые зубы.