Протоиерей Александр Мень - Как читать Библию

• Название: Как читать Библию
• Автор: протоиерей Александр Мень
• Издательство: Фонд имени Александра Меня
• Жанр: Религия
• Год: 2005

---

II. НА РУБЕЖЕ ДВУХ ЗАВЕТОВ

Книга Премудрости хронологически стоит в преддверии Нового Завета. Она, как Псалтирь, подводит итог многовековой истории Откровения. В ней Премудрость есть уже ипостась Божия, личностное начало, осуществляющее свои замыслы в мире. Она открывает истину избранникам, которые проповедуют ее ветхозаветной Церкви. В Книге Премудрости мы находим философско-богословское истолкование мессианства.

В Иудее накануне пришествия Христа ожидание Мессии достигло необычайного напряжения. Евангелие говорит о людях, которые постоянно пребывали у Храма, готовясь каждый день встретить Грядущего (Лк 2.25, 36-38). «Чающие утешения Израилева» не были единицами. Об этом свидетельствуют Иосиф Флавий и апокрифические писания. Ессеи из Кумранской общины собирали, переписывали и толковали книги Ветхого Завета, ибо находили в них указание на близость спасения. В «Завете 12 патриархов», вышедшем из кругов, близких к ессеям, мы читаем: «И тогда воздвигнет Господь Священника нового, которому все слова Господни будут открыты, и он совершит суд Истины на земле во множестве дней. И взойдет звезда его на небе, как заря, сияя светом знания, как при солнце день, и он возвеличится во вселенной. Сей воссияет, как солнце на земле, и удалит всякую тьму из поднебесной, и будет мир во всей земле. Небеса возликуют во дни его, и земля возрадуется, и облака возвеселятся, и познание Господа разольется на земле, как вода морская, и ангелы Славы лица Господня возвеселятся о нем. Небеса отверзнутся, и из храма Славы придет на него освящение с отеческим гласом, как от Авраама к Исааку. И Слава Всевышнего будет возглаголана о нем, и дух разума и освящения почиет на нем водою. Ибо он сам даст величие Господне сынам своим во истине до века... И в священство его народы будут изобиловать знанием на земле и просветятся через благодать Господню» (Левий, 18.1-9).

Так в ожидании Избавителя созидались узы, связавшие два Завета.

Библия говорит о Мессии, и поэтому она — книга надежды. Среди всех испытаний не погасла вера в Божие свершение. О нем говорило обетование Аврааму, о нем возвещало пророчество Нафана; грядущее Богоявление окрыляло пророков. Мессианизм, впервые ясно сформулированный Исайей, укреплял надежду даже тогда, когда все внешние обстоятельства были против нее. В искушениях изживались земные утопии, с каждым столетием возрастало страстное ожидание.

И наконец пришло «исполнение времен»: от лица всех верных прозвучали слова, сказанные Пречистой Девой: «Се раба Господня...» Для нее Благовещение было свершением древнего обетования. Этим чувством проникнуто Ее ликующее славословие:

Воспринял Израиля, Отрока Своего, воспомянув милость,

как говорил отцам нашим,

к Аврааму и семени его до века. Исполнилось слово провидцев Ветхого Завета. Сущий явился среди людей. Но пришел Он не среди молний, как на Синае, не в огненном ковчеге, как в видении Иезекииля, не в подавляющем человека блеске неприступной Славы. Он стал Человеком; Он был, как каждый из нас, беспомощным Младенцем, Которого принял на свои руки старец Симеон. И о Нем этот праведник Ветхого Завета сказал пророческие слова (Лк 2.29-32):

Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко,

по слову Твоему, с миром,

ибо видели очи мои спасение Твое,

которое уготовал Ты пред лицом всех людей:

свет к просвещению язычников

и славу народа Твоего Израиля.

НОВЫЙ ЗАВЕТ ВЫЗОВ, БРОШЕННЫЙ МИРУ

В историческом романе польского писателя Генрика Сенкевича «Куда идешь?» («Quo Vadis?»), получившего Нобелевскую премию по литературе, есть один знаменательный эпизод. Действие происходит в начале 60-х гг. I в. в Риме. Герой книги молодой аристократ Виниций в поисках любимой девушки, переодевшись, отправляется на тайное собрание ее единоверцев-христиан. Виниций и его спутники пробираются ночью на окраину города. Они следуют за людьми, тоже идущими на собрание. «Справа, слева, впереди виднелись темные фигуры, осторожно двигавшиеся к песчаным оврагам. Некоторые из них несли фонари, стараясь, однако, прикрывать их плащами; другие, лучше знавшие дорогу, шли в темноте. Опытный солдатский глаз Виниция отличал по походке мужчин помоложе от стариков, что брели, опираясь на палки, и от женщин, плотно укутанных в длинные столы. Редкие путники и шедшие из города крестьяне, вероятно, принимали этих ночных странников за спешащих к карьерам работников или за членов похоронных братств, которые иногда устраивали себе ночью ритуальные трапезы. Однако чем больше отдалялись от города молодой патриций и его спутники, тем больше фонарей мерцало вокруг и гуще становился поток». Так Вини-ций добрался до Острианского кладбища, где уже собралась большая толпа. Он слышал странное пение, видел взволнованные лица, освещенные фонарями и факелами. И наконец воцарилась глубокая тишина, когда перед костром появился старик, обратившийся к людям с речью. «Молодой человек еще не вполне мог дать себе отчет в своих впечатлениях, но ему показалось, что в фигуре человека, стоявшего перед ним, есть что-то и очень простое, и вместе необычное — удивительным образом необычайность как бы и состояла в простоте. Не было у старика ни митры на голове, ни дубового венка, ни пальмовой ветви в руке, ни золотой таблицы на груди, ни облачения, усеянного звездами или белоснежного, — словом, никаких атрибутов, которыми украшали себя жрецы восточные, египетские, а также римские фламины». Виницию шепнули, что это Петр, рыбак, ученик Христа. Старец «имел вид вовсе не какого-то искусного в церемониях верховного жреца, но словно бы совсем простого человека преклонных лет, бесконечно почтенного свидетеля, пришедшего издалека, дабы поведать о некой истине, которую он видел, к которой прикасался, в которую уверовал, как верят во что-то очевидное, и которую полюбил, ибо в нее уверовал. И лицо его светилось такой силой убежденности, какая присуща одной истине».

Разумеется, эта сцена нарисована с помощью художественного воображения писателя. Но не только воображения. Сенкевич посещал Рим, внимательно изучал античные памятники и литературу. Он знал, что древний историк Корнелий Тацит говорил об «огромном множестве» христиан, на которых в 64 г. обрушились массовые репрессии со стороны императорского правительства. Поводом для гонений был страшный пожар, в котором сгорела почти вся столица. Христиан обвиняли в поджоге. Но в то время мало кто подозревал, что новая вера принесла в мир иной огонь, который озарит своим светом всю человеческую историю. Империя гордилась своими завоеваниями, богатством, законами, наукой, философией. Но при этом все более очевидной становилась ее духовная нищета, вакуум в той области, которая представляет самое средоточие человеческой жизни. И именно в этот момент Рим услышал весть о Христе. Она бросила вызов старым культам, бездуховности, насилию, нравственной опустошенности и разложению, указала на просвет в темной завесе бытия. Ибо эта весть говорила, что в лице Иисуса Назарянина сама высшая Тайна заговорила с миром, призывая людей вернуться к утраченному смыслу бытия.

Сенкевич описывает тот момент, когда христианство впервые обратило на себя внимание в столице империи. До этого оно уже 30 лет незаметно распространялось в городах и областях державы цезарей. Выйдя из Иерусалима, оно растекалось по Средиземноморью, с каждым днем завоевывая себе новых приверженцев. «Мир, как и у нас в Европе, — писал перед смертью Александр Блок, — был расколот прежде всего пополам; старая половина таяла, умирала и погружалась в тень, новая вступала в историю с варварской дикостью, с гениальной яростью. Но сквозь величественные и сухие звуки римских труб, сквозь свирепое и нестройное бряцание германского оружия уже все явственнее был слышен какой-то третий звук, не похожий ни на те, ни на другие; долго, в течение двух-трех столетий, заглушался этот звук, которому наконец суждено было перекрыть все остальные звуки». То был голос Радостной Вести, Евангелия.

И позднее, когда военные трубы и варварство не раз потрясали мир, этот голос звучал снова и снова, напоминая людям о непреходящем. Когда же казалось, что само христианство умерло, Радостная Весть вновь становилась источником возрождающей силы. Сила эта заключается не в букве, а в живом образе Основателя христианства, в Его духе. Именно Он влек к Себе тысячи людей, когда еще не существовало ни одной книги Нового Завета. Церковь жила им, обретая Его в проповеди апостолов, в молитве и в Чаше Евхаристии. И лишь через 30 лет после Голгофы появились первые записанные Евангелия.

Они не были ни воспоминаниями, ни историческими биографиями Христа, а представляли собой благовестие, слово о Спасителе, через Которого человек обретает единение с Вечным. Одно из первых Евангелий появилось в Риме в тот самый период, о котором повествуется в романе Сенкевича. Называется оно Евангелием от Марка.