Эрвин Штритматтер - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Эрвин Штритматтер
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

Творчество одного из крупнейших писателей ГДР Эрвина Штритматтера хорошо известно советскому читателю. В однотомник входит психологический роман «Оле Бинкоп» — классическое произведение о социалистических преобразованиях в послевоенной немецкой деревне, весь сборник лирических новелл «Вторник в сентябре», книга автобиографических повестей «Мой друг Тина Бабе» и избранные миниатюры из сборника «Себе на утеху». Некоторые произведения публикуются на русском языке впервые.

---

Но до этого пока еще не дошло. Он читывал книги с потемневшими по углам страницами, что хранятся в ящике комода, он знает, как это делается. Его смерти будут предшествовать знамения, он пойдет и сломает электрический насос в подвале. Пусть он не в силах снести хотя бы одну голову дракону по имени Электричество, но над этой маленькой загадкой они поломают-таки себе головы!

Он спустился к дороге и, подойдя к лугу, наткнулся на чудо: весь кооперативный выгон до самого леса окружен низко подвешенными электрическими проводами. Железные столбики, изоляторы, провода: электросеть в миниатюре.

Вот современная смерть. Надо всего-навсего дотронуться до провода. Голой рукой он схватился за верхний, его ударило током, но, чтобы заменить смерть в озере, этого мало.

Три гектара выгона за электрической оградой, а посредине — стадо молочных коров. Вместо пастуха — электрический ток, а Адама выбросили на свалку человечества.

В нем просыпается любопытство, коварный продлеватель жизни. Электричество у него под ногами. Он таки дознается, что такое этот электрический ток, он должен!

Ящичек на красном металлическом столбике. Внутри него тикает и щелкает, как будто долбит клювом пытающийся выбраться на свободу скворец. Столбик и ящичек под деревом на лугу. Вот, значит, откуда идет ток. Он отыскивает на ящичке переключатель, нажимает на него, и тиканье умолкает. Тока больше нет.

Эта игра с током начинает забавлять его. Он включает и выключает его, одним нажатием пальца распоряжаясь им, как хозяин.

Каждый день он приходит к ограде и однажды видит, что провода порваны и лежат на земле. Ночью здесь прошли дикие свиньи. Коровы разбрелись, одни стоят на дороге, другие пасутся в лесу. Ему не под силу вернуть их, мешает хромая нога. Он ковыляет в деревню и рассказывает о случившемся.

Председатель кооператива прищурился. Бог весть откуда возникает идея: не взялся ли бы старый Адам сторожить выпас, а заодно присматривать за телятами и молодняком? Больших денег он не обещает, зато Адам был бы при деле. Восемь дней на размышление!

Старому Адаму не надо денег, не надо ему и времени на размышление. Старому Адаму нужно жилье в деревне.

К дому Адама подъезжает трактор. Двое трактористов выносят из комнаты мебель, теперь в ней девяносто кубометров чистого воздуха. «Что это значит?» Молодые бросаются к деду. «Сейчас поймете, что это значит», — говорит старый Адам. На софе, выпятив живот, спит бледная Беа. На ее запястье завывают саксофон и ударник.

Он карабкается на боковое сиденье в кабине трактора. Молодые машут ему: неудобно перед соседями. Нет такого закона, который предписывал бы человеку: ты обязан умереть в той же комнате, где родился.

Три выгона: для телят, молодняка и молочного стада, и все их нужно успеть обежать. Если олени или дикие кабаны рвут по ночам провода, ему приходится чинить их. Надо следить, чтобы изоляторы были целы, а аккумуляторы заряжены. Весьма капризное создание, этот электрический пастух, может споткнуться о стебель любой травинки, за ним нужен глаз да глаз.

Старый Адам снова нужен миру. Но что такое электрический ток, он все еще не знает. Он останавливает внука, который мчится на работу на своем мопеде разве что чуть медленнее ружейной пули. На его запястье уже нет музыкальной шкатулки. Ее вытеснила из дома музыка новорожденного сына человеческого. В юности многие из нас, случается, хватают через край. Старики боятся, как бы не нарушились их планы насчет будущего планеты. Но планета круглая и продолжает вращаться.

— Спроси-ка наконец у своих инженеров, что такое электрический ток! — просит старый Адам.

Внук уже не решается смеяться над дедом. И так стыда не оберешься. На своей электростанции, в библиотеке, он заглядывает в энциклопедию и ответ вызубривает наизусть: «Электричеством называется совокупность явлений, обусловленных электрическими зарядами и возникающими вокруг них полями».

— Корова ест траву и дает молоко, вот откуда берется корова. Разве это ответ? — спрашивает старый Адам. Он недоволен инженерами. Придется ему самому еще присмотреться к электричеству. В нем нет ничего враждебного: оно возникает из угля, из напора речной воды, из урановой руды, добываемой в горах. Оно не более враждебно нам, чем ветер, которому по утрам так радуются паруса.

Здесь есть над чем поразмыслить, это делает его счастливым. Но говорить так на хуторе не говорят; высокими словами здесь не бросаются, как прелыми сливами. Старого Адама  не так-то легко вышибить из седла.

Городок на нашей земле Перевод Е. Вильмонт

На художественной выставке этого года заслуженным успехом пользовалась картина известного художника, лауреата Национальной премии Акселя Вейнгарда: «Вид на Землю из космоса».

Прошу прощения за несколько газетное начало, но дело в том, что редакция одного еженедельника поручила мне взять у Акселя Вейнгарда интервью. Я взял интервью, но его не напечатали. В редакции сказали, что оно слишком необычно, вообще не настоящее интервью, да и читателям не по зубам. Вот почему я вынужден избрать иной путь, чтобы познакомить читателя с двумя произведениями Вейнгарда.

У нас вошло в привычку спрашивать художников, что побудило их создать то или иное произведение. Уж не знаю, приятно ли это им, но я, согласно схеме, по которой мы интервьюируем, спросил Вейнгарда, что послужило толчком для создания картины «Вид на Землю из космоса».

— Встречаются в наши дни люди, у нас и еще кое-где, — пояснил Вейнгард, — которые свою ограниченность умеют прикрыть столь красивыми словами, что всюду и везде слывут невесть какими интеллектуалами. Если спросить их о будущем планеты, которая несет нас, кормит, дарит радостями и горестями, и даже в состоянии, зовущемся смертью или тлением, от себя не отпускает, они лишь недоуменно пожмут плечами, но сколько-нибудь вразумительного ответа от них все равно не дождешься.

Земля, по их мнению, — физическая лаборатория, курсирующая в мировом пространстве. В этой лаборатории несколько выдающихся физиков ставят эксперименты; но один неточно проведенный опыт, неблагоприятное стечение обстоятельств, например во время войны, — и лаборатория рухнула, стала прахом. Земля — опять та же спиральная туманность, какою была миллионы лет назад, не исключено, что она заново пройдет весь путь развития, покуда опять не появятся выдающиеся физики.

Такие ответы явно исполнены благоговения перед новоявленными богами. В дальнейшем, правда, эти люди, слава тебе господи, дадут понять, что грядущую катастрофу человечество уже не осознает, ибо таковая, надо надеяться, разразится лишь тогда, когда наша жизнь, прожитая не без приятности, останется позади и на Земле уже никого не будет.

С тех пор как Гагарин, первый человек, взглянувший на Землю со стороны, увидел ее голубой и мерцающей, а следовательно, романтически притягательной для жителей далеких миров, находятся другие люди, для них космические полеты, взрывающие горизонт, не что иное, как увеселительная прогулка, в которой они охотно приняли бы участие. Скорее всего, эти люди страдают манией бегства и хотели бы на современный лад избегнуть тех усилий, которые им приходится прилагать здесь, внизу (предпошлем, что «внизу» и «наверху» — понятия относительные).

Моя картина «Вид на Землю из космоса», если хотите, ответ на легкомысленные воззрения обеих категорий наших современников.

Здесь следует заметить, что, несмотря на достоверные описания Гагарина, Вейнгард, с мужеством настоящего художника, изобразил Землю не голубой и мерцающей, а зеленой, лучащейся, манящей. Возможно, я зайду слишком далеко, если скажу, что в его Земле было что-то от спелого яблока, которое так и тянет надкусить. Это, надо думать, и принесло ему успех у многих посетителей выставки, ибо любой нормальный человек взирает на свою планету с уверенностью, что своими упорными трудами и исследованиями в конце концов одолеет все грозящие ей катастрофы.

Тут мое интервью с Вейнгардом полагалось бы закончить, если бы я действовал согласно указаниям редактора еженедельника. Это было бы как раз то, что нужно, более или менее доходчиво и не слишком затруднительно для читателя.

После беседы с Вейнгардом, за которую я был ему искренне благодарен, я не ушел, а принялся осматривать его ателье. Подстегиваемый журналистским любопытством, я обнаружил маленькую картину, размером приблизительно двадцать на тридцать сантиметров. Я, наверно, прошел бы мимо этой картинки, но на нее вдруг упал солнечный луч, пробившийся сквозь полуслепое верхнее окно, и она засияла среди других полотен.

Вейнгард, видя, как я ею заинтересовался, заметил, что по силе выразительности она не уступает его космической картине, и рассказал мне следующее.