Татьяна Гнедина - Беглец с чужим временем

• Название: Беглец с чужим временем
• Автор: Татьяна Гнедина
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1968

Герои повести попадают из Германии накануне прихода к власти нацистов в городок Гаммельн, находящийся в параллельном мире с отличными от наших законами физики: в частности, скорость света там очень низка, что позволяет в повседневной жизни наблюдать парадоксы частной теории относительности.

---

После продолжительной паузы Лео неожиданно сказал:

— Послушай, Рауль, я должен тебе объяснить одно изумительное решение моей задачи. Оно такое изящное, что ты, как художник, поймешь...

И тогда Рауль сказал, что задача Лео его сейчас не интересует. А вот в жизни Трассену надо сейчас разобраться, хотя это менее приятно, чем разбираться в физике. Ученых «не от мира сего» не существует. И если Лео искренне думает, что он вне политики, на практике оказывается, что он ставит свою подпись рядом с подписью подлеца. В результате общая подлость неизбежно делится пополам. На этом держится фашизм.

Лео пропустил тогда это рассуждение мимо ушей, он ушел и продолжал жить, ставя свою подпись рядом с подписью подлецов.

Но как же горько терять друга! И терять не однажды!

Рауль медленно и одиноко брел по пустым улочкам. Он хорошо знал это ощущение безнадежности и слабости в момент потери близкого человека. Придя домой, он поднялся по скрипучей деревянной лестнице в свою комнату и не стал зажигать света.

— Можно к вам? — Айкельсон вошел и, против обыкновения ни о чем не спросив Рауля, присел к столу и забарабанил по нему пальцами. — В городе беспорядки, Клемперт.

— Я ничего не знаю.

— Оцеплены железнодорожные кассы. Какие-то молодчики ходят с факелами по городу. Мне приказали сдать бумаги и больше не появляться на службе. Вывешен приказ о секретности железнодорожного расписания. Билеты на поезда продают по спискам.

— Вот как!

— Клемперт, все это очень странно. Я не понимаю, что происходит в Гаммельне.

— Это мне кое-что напоминает.

— Что?

Клемперт, ссутулясь, смотрел на Айкельсона.

— Фашизм.

— Никогда не слыхал! Но я хочу продолжать свои опыты.

— Можно узнать, в чем они заключаются?

— Хочу выяснить, можно ли изменить скорость света.

— Профессор, я убежден, что это невозможно.

— Почему?

Ясные глаза Айкельсона пристально смотрели на Клемперта, и он видел в них затаенную насмешку.

— Простите, профессор, я только художник. Но я могу рассказать вам о том, как подобный опыт не удался вашему, почти однофамильцу, физику Майкельсону, и именно это обстоятельство послужило основой теории относительности.

— Я не знаком с этой теорией...

Рауль рассмеялся.

— А что же вы наблюдаете всю свою жизнь, профессор? Ведь все эти изменения массы и времени в зависимости от скорости, все эти превращения энергии в массу, расчеты топлива для поездов с околосветовой скоростью — ведь это же и есть теория относительности.

— Это обыкновенная жизнь. А я провожу опыты, чтобы изменить эту жизнь. — Лицо Айкельсона приняло упрямое выражение. Он постучал пальцем по столу. — Знаете ли вы, что губит человека? Одержимость одной идеей, непонимание всей ее узости. Знаете ли вы, какой идеей одержим каждый гаммельнец? Накоплением денег. Копить, копить и копить, отказывая себе во всем. Ради чего? Чтобы купить билет для поездки в иное время. И только по возвращении из замедленного времени гаммельнец считает, что он преуспел, потому что схитрил, растянул собственное время, обогнал соседа. Но ведь это же слепое заблуждение — вся эта игра со временем. Все решают только деньги. И если бы время было для всех одинаковым...

— Мне это легко представить, — улыбнулся Рауль. — Но от этого мир не стал лучше.

— И если бы мне удалось доказать, что скорость света в Гаммельне можно увеличить настолько, что все остальные скорости окажутся очень малыми по сравнению с нею, то всем станет ясно, что и время может стать независимым от этой скорости. Время будет одинаковое для всех.

— Профессор, в Гаммельне идет борьба не за время, а за власть.

В дверь постучали. Вошла Анна-Мари.

— Папа, фрау Бункер опять донесла, что ты производишь опыты.

— Как жаль, Клемперт, что нас прервали. А тебя, Анни, я просил купить другие шторы...

— Шторы не помогут, папа.

— Тогда помогут ставни.

— Я вам сделаю ставни на окна, профессор, — сказал Рауль.

— Спасибо, Клемперт. Спокойной ночи.

— Доброй ночи.

Дверь затворилась. Из окна поплыла ночная тишина.

«Как объяснить профессору Айкельсону, что его опыт безнадежен?» — думал Рауль. Он пытался вспомнить все, что знал когда-то об опыте Майкельсона. Ведь смысл его неудачи тот же, что у Айкельсона. Разница только в величине скорости света.

Правда, Майкельсон вовсе не собирался изменить скорость света. Он хотел лишь измерить ту скорость, с которой свет будет проходить в направлении движения Земли и ему навстречу. Как при движении лодки по течению реки и навстречу ему. Майкельсон был уверен, что к скорости света прибавится или вычтется скорость Земли, то есть «скорость течения». Но его постигла неудача. Он не обнаружил никакой разницы в величине скорости света. Скорость света не увеличивалась и не уменьшалась. Она оставалась неизменной. А это означало, что она является каким-то особым исключением из правил сложения скоростей движущихся тел. Однако такое объяснение опыта никому не приходило в голову. И Майкельсон снова и снова повторял свой опыт. Много лет. Однако Эйнштейн не только «поверил» в неудачу Майкельсона, но и доказал, что именно постоянство скорости света — основа теории относительности.

Айкельсон, живя в Гаммельне, должен понять, что все, что здесь происходит с массой, размерами и временем движущихся тел, оказывается возможным только потому, что и здесь скорость света — постоянная величина. Засыпая, Клемперт думал еще о том, как странно повторяется его жизнь. А главное, на Гаммельн надвигается фашизм, и никто этого не понимает.

КЛЕМПЕРТ СНОВА ВИДИТ «КОЛЕСО СМЕХА»

Утром Рауль проснулся с уверенностью, что услышит угрожающий уличный гул. Но было тихо.

— Pay! Ауль! — окликнул его снизу Айкельсон.

— Випрачитти! — ответил Рауль из окна.

Айкельсон помахал ему рукой и пошел к калитке. Клемперт сошел вниз. На скамейке сидела Анна-Мари.

— Вы в город? — спросила она.

— Да.

— Погодите. Знаете, кто назначен на место моего отца? спросила Анна-Мари с неестественной беспечностью.

— Кто же?

— Лео Трассен. Ведь вы знакомы, да?

— Это правда? — Клемперт смотрел куда-то поверх головы Анны-Мари.

— Лео видели на вокзале с этим Веске. Теперь его боятся. Когда он хотел что-то сказать мне, встретив на улице, я прошла мимо. — У Анны-Мари задрожало лицо. — Я потеряла Лео навсегда.

— Я тоже, — тихо сказал Рауль. — Он был когда-то и моим другом.

— Вы дружили?

— Было время, когда мы дня не могли прожить друг без друга. А потом...

— Он и тогда сделал что-то плохое?

— Может быть, да, а может, и нет... Не знаю. Просто он перестал быть моим другом. Это очень трудно — быть другом, когда жизнь становится опасной. И давайте о нем больше не говорить.

Анна-Мари опустила голову. Она пыталась найти хоть какое-нибудь оправдание для Лео.

Клемперт застегнул полинялый плащ.

— Пойдемте погуляем по городу.

— Всюду ходят чернорубашечники из отрядов Веске. У них ножи.

— Ножи? — переспросил Клемперт.

— И камни.

— И все?

— А что же еще? Ведь даже маленький камешек может убить человека.

«Да, в здешних условиях масса летящего камня так сильно возрастает от скорости... Но что же тогда может сделать пуля?»

— Значит, вы не пойдете со мной погулять? — Рауль стоял, засунув руки в карманы, и с веселой насмешкой смотрел на Анну-Мари. — Мы ведь тоже можем набрать камней для защиты!

— Пожалуй, можно пойти в парк... Туда они пока не ходят. Мы покатаемся на колесе смеха. — Анна-Мари грустно улыбнулась.

— В парке есть колесо смеха? — спросил Рауль.

Перед ним всплыло тяжелое небо над берлинским парком Люстгартен. Душный вечер. И Херти, маленький немецкий художник, возвращающийся с площади, где сжигают книги. Дрожащие губы, капельки пота на мальчишеском лице... и дым... В тот вечер колесо смеха не вращалось. Вспомнил он и давние вечера своей юности. Тогда колесо смеха крутилось под шарманку. Эйнштейн приводил ему в пример этот вращающийся диск, когда говорил об изменении формы вращающихся тел, об искривлении пространства. Однажды они гуляли по Люстгартену, и Клемперт решил нарисовать «загадочный» портрет Эйнштейна: лицо великого волшебника улыбается сквозь изменяющиеся формы движущихся тел. Это была фантазия. Неужели здесь, в Гаммельне, он сможет воочию увидеть, как диск, вращающийся со скоростью, близкой к скорости света, будет изменять свою форму?

...На узких гаммельнских улицах было людно. Вытянутые фигуры велосипедистов с трудом пробирались сквозь толпу. Проехал черный автомобиль с опущенными занавесками на окнах. Толпа загудела.

— На вокзал.

— Может, последний экспресс пустят?