Владимир Полуботко - Гауптвахта

• Название: Гауптвахта
• Автор: Владимир Полуботко
• Жанр: О войне

Эта история, написанная в эпоху Перестройки, странным образом пришлась не по душе нашим литературным перестройщикам. Они все дружно, в один голос заклеймили меня и мою повесть позором.

Причём основания для такого, как говорил кот Бегемот, резкого отношения были все как на подбор одно удивительнее другого. Например: городская тюрьма не могла находиться на улице имени Фёдора Михайловича Достоевского, точно так же, как и гарнизонная гауптвахта не могла располагаться на улице имени Чернышевского. Поскольку таких глубокомысленных и многозначительных совпадений в реальной жизни быть не может, то, стало быть, сюжет грешит условностью и схематизмом. То, что один из отрицательных героев повести еврей, — это, естественно, антисемитизм. То, что у одного из персонажей повести мать оказалась на Западе потому, что вышла замуж за американца, — явное недоразумение: автор просто не знал или забыл, что в описываемое время браки между советскими гражданами и представителями капиталистических держав были запрещены…

Разумеется, всё это чушь, которую я, автор, отметаю с презрением и гадливостью. В моей повести — всё правда. Всё было ровно так, как я описал, и мне ли, автору, не знать об этом.

Да ведь и подразумевалось-то на самом деле что-то совсем-совсем другое, а не то, в чём меня упрекали вслух. Что-то очень важное для придирающихся — вот только я так и не понял что. Да и понимать не хочу.

Тогда же моя повесть получила одобрение от Знаменитого Литовца. Он сказал, что повесть произвела на него сильное впечатление, а на насмешки призвал не обращать внимания. Помочь он мне так и не смог, хотя и пытался. Его как раз самого тогда травили: отлучили от всех без исключения постов союзного значения и велели сидеть в своей Литве и не рыпаться.

На долгие годы я отложил свою повесть в ящик письменного стола и совсем забыл о ней. И вот только теперь вспомнил. Как бы там ни было, а именно Знаменитому Литовцу я и посвящаю свою «Гауптвахту».

Полуботко В.Ю.

---

Но и это не всё. Сейчас, когда старшина Степанов и рядовой Полуботок свернули на улицу Чернышевского, самое время рассказать ещё и о том, что спустя тридцать один год именно на этой самой улице произойдёт террористический акт, нашумевший на всю страну — это будет мощный взрыв с целью убить одного из влиятельнейших людей этого города. Улицу Чернышевского будут показывать и показывать по центральному телевидению, но, к сожалению, того учреждения, о котором у нас сейчас пойдёт речь, так и не покажут.

Наши герои, однако, о будущих взрывах ничего не знают и неотвратимо приближаются к назначенной цели — старшина и рядовой. В руках у рядового — нечто, завёрнутое в газету. Это «нечто» называют обычно «джентльменским набором», но об этом позже.

10

Улица Чернышевского.

Здесь-то, по левой её стороне, и находится гарнизонная гауптвахта. Ничего примечательного: дома, домики, дворы, дворики, серость и убожество. Но вдали, на глухой стене большого дома, этажей как бы не во все пять, виден большой и обнадёживающий плакат:

вверху какие-то малюсенькие буквы, а ниже —

ОБУВИ столько-то МИЛЛИОНОВ ПАР

ещё ниже — график, изображающий победный рост производства обуви.

Старшина Степанов и рядовой Полуботок входят в распахнутые и никем не охраняемые ворота городской комендатуры. Большой двор, похожий скорее на плац; впереди — жалкое одноэтажное здание, резиденция коменданта, а слева — плотный, высокий деревянный забор, а в нём — плотная калитка, а на калитке надпись:

Гарнизонная гауптвахта.

То самое, что нам и нужно.

Степанов нажимает кнопку звонка.

Открывается окошко. Выглядывает часовой.

— Открывай, — говорит Степанов. — Я вам новенького привёл.

11

Оба вступают в Г-образный дворик, оставляя позади себя часового, вооружённого карабином, на котором — штык.

Этот часовой, а равным образом и все остальные часовые, охраняющие гауптвахту, принадлежат авиационному полку. Погоны, петлицы и эмблемы у них — авиаторские. Каждые сутки состав караула полностью меняется от начальника караула (офицера) и до рядовых его членов. Неизменным на гауптвахте остаётся только одно лицо — начальник гауптвахты, старший лейтенант Домброва, офицер с малиновыми петлицами и общевойсковыми эмблемами. С ним мы ещё встретимся, но то будет позже. Пока же навстречу двум гостям идёт пожилой капитан авиации — человек с усталым и явно добрым лицом. И с пистолетом на боку.

Степанов и Полуботок, видя, что к ним уже идут, останавливаются возле деревянного навеса в форме гриба и ждут. Под крышею грибочка висит плащ защитного цвета, а рядом — таинственная надпись на столбике:

ТУЛУП.

Большими чёрными буквами по белому фону. Тут же висит гильза от четырёхдюймового снаряда, а к ней в придачу — колотушка. Это — вместо гонга, на случай тревоги.

Но вот, капитан с добрым лицом подошёл.

— Здравь-жлай-тарщ-кап-тан! — докладывает Степанов, отдавая честь. — Вы здесь начальником караула будете?

Капитан насмешливо молчит в ответ.

— А я к вам арестованного привёл. Документы в порядке, медицинская комиссия признала его годным, вещи при нём в полном комплекте. Принимайте! Докладывает старшина Степанов! Вот.

Гильза с колотушкою висят себе неподвижно и беззвучно. А зря. Сейчас бы ударить гонгу и отметить, что с этой самой секунды для рядового Полуботка начались

Первые сутки гауптвахты!

1

Полуботок сидит во дворе перед столиком, вбитым единственною ножкою в землю.

Слышно, как рядом, на соседней скамейке кто-то всхлипывает. А кто именно — мы этого пока не видим.

— Деньги, ценности, часы — имеешь? — спрашивает Добрый Капитан — так мы его будем называть.

— Не имею, — отвечает Полуботок.

— Табак, папиросы, сигареты, спички, зажигалки?

— Я не курю. — Видя, что капитан чего-то недопонял, Полуботок отвечает по всей форме: — Не имею, товарищ капитан!

— Выворачивай все карманы. Снимай шинель.

Полуботок на глазах у офицера выворачивает карманы всей своей одежды. Ничего, кроме военного билета, при нём не обнаруживается.

Добрый Капитан берёт военный билет и читает:

— Полуботок — ну и фамилия у тебя! — неодобрительно покачивает головою. — Так… Владимир Юрьевич… 1950-го года рождения… Место рождения: Новочеркасск Ростовской области… Беспартийный… Что — даже и не комсомолец?

— Не комсомолец, — отвечает Полуботок.

— А чего ж так?

— Не достоин я этой чести. Не созрел.

Капитан пожимает плечами. И сличает фотографию с лицом находящегося перед ним живого человека.

— Так. Ясно. А теперь снимай оба ремня.

Полуботок отдаёт капитану внешний ремень — тот, который с медною бляхой.

Капитан берёт.

— И брючной ремень, — добавляет Добрый Капитан.

Полуботок вспыхивает от возмущения:

— Но, товарищ капитан, ведь в Уставе не написано, чтобы сдавать брючной ремень! Я же прекрасно помню эту статью! Это — нарушение!

Капитан терпеливо ждёт, вытянув руку.

Полуботок тихо вздыхает и снимает брючной ремень — брезентовый, самый обыкновенный. Отдаёт.

2

Капитан берёт.

— Ведь это нарушение Устава!.. И это просто нелепо!.. И ведь у меня же штаны будут спадать!

Добрый и безгранично терпеливый Капитан говорит:

— Снимай сапоги.

Рядовой Полуботок снимает, уже ничему не удивляясь. Чуть поджимает под себя ноги в толстых шерстяных носках, чтобы не ставить их на грязный снег.

— Вытряхивай — что спрятано!

Полуботок вытряхивает из сапог спрятанную в них пустоту. Усердно вытряхивает. А офицер усердно просматривает выпавшее.

— Так. Ясно. Обувайся.

Полуботок обувается, а Добрый Капитан берёт шапку и шинель. Тщательно проверяет и их.

Потом возвращает.

— Оденься. Холодно. — Выждав немного и сделав какие-то пометки в записке об арестовании, говорит: — Оделся? Десять суток — это, конечно, дело тяжёлое. В первый раз садишься?

— В первый.

— Оно и заметно. Но ты не падай духом. И сдерживайся — здесь это очень важно. Понял?

— Так точно, товарищ капитан!

— К примеру сказать, вот ему — куда хуже, чем тебе. Парень сегодня десять лет получил от Военного Трибунала. Сейчас за ним должны приехать.

И лишь теперь мы видим того, кто всё это время всхлипывал.

Это младший сержант танковых войск. У него — затуманенные ужасом глаза, у него — стриженная налысо голова (чёрная щетина волос на круглом черепе, шапка лежит перед ним на столике), у него — трясущиеся пальцы, которыми он судорожно растирает слёзы по лицу. И красные полосы на щеках от этих самых пальцев.

3

Оглядываясь на младшего сержанта, Полуботок идёт вслед за капитаном к одноэтажному зданию гауптвахты.

Дверь открылась и поглотила офицера и солдата.

Дверь закрылась.

А справа от двери — плакат на кирпичной стене. А на плакате изображён часовой, героически стоящий на посту. А ниже, под часовым, такая надпись:

ЧАСОВОЙ, ПЕРЕД ЗАСТУПЛЕНИЕМ НА ПОСТ — СДАЙ КУРИТЕЛЬНУЮ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ! 4

Капитан отпирает дверь с надписью:

КАМЕРА № 4 для арестованных солдат (матросов).

В камере — гробовая тьма.

— Тут у нас неполадки с электричеством. Посидишь пока тут в темноте. Но учти: стены побелены и прислоняться к ним нельзя — запрещено.

Рядовой Полуботок входит во мрак и тонет в нём.

Дверь захлопывается.

Ключ проворачивается.

Шаги за дверью — удаляются.

Но мрак в камере оказывается не таким уж и безнадёжным — тусклый свет всё-таки проникает через глазок в двери.

5

По коридору мимо дверей с глазками медленно проходят двое охранников — ефрейтор и курносый рядовой. У обоих полудетские лица и настоящие взаправдашные карабины с самыми настоящими штыками. Оба солдата шёпотом переговариваются о чём-то весёлом.

А пока они ходят по коридору, сверху, с потолочных балок, за ними сурово наблюдают плакаты следующего содержания:

НА ПОСТУ — ЧТО НА ВОЙНЕ! БУДЬ БДИТЕЛЕН ВДВОЙНЕ! ЖИВИ ПО УСТАВУ — ЗАВОЮЕШЬ ЧЕСТЬ И СЛАВУ!

И ещё что-то такое об укреплении воинской дисциплины и за подписью Владимира Ильича Ленина, дух которого витает и над этим городом, и над всеми происходящими в нём событиями.

6

Камера номер четыре.

Полуботок тоскливо смотрит в глазок. Не увидев ничего интересного, осторожно отходит от двери, нащупывает табуретку и садится.

И сидит, отбывает свой срок. Секунда за секундою. Минута за минутою.

И тихо бормочет:

— И что же? Так вот все десять суток и будет продолжаться?.. Да-а, мне потом будет о чём вспоминать…