Дэвид Гилмор - Что сказал бы Генри Миллер...

• Название: Что сказал бы Генри Миллер...
• Автор: Дэвид Гилмор
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02127-6

Кто может стать лучшим учителем для собственного сына? Только безработный кинокритик, ни секунды не задумываясь, скажет, что это КИНО.

Сын ненавидит школу? Можно ее бросить. Но при этом он должен смотреть три фильма в неделю. Из тех, что выберет для него отец. «Бешеные псы» и «В джазе только девушки», «Завтрак у Тиффани» и «Последнее танго в Париже», «Крестный отец» и «Основной инстинкт», «Ребенок Розмари» и «Римские каникулы», Франсуа Трюффо и Акира Куросава, Мартин Скорсезе и Брайан де Пальма… Фильмы, долгие разговоры о жизни и сама жизнь: романтические драмы, ветреные подружки, трагические разрывы и душевные муки. Все то, что бывает только в кино.

Книга ранее выходила под названием «Киноклуб».

---

— Вот было бы здорово, если бы она неожиданно тебе позвонила.

— Да, хорошо было бы. Но неделю спустя они с Морганом снова сошлись. Это меня немного огорчило. Хотя особенно я это в голову не брал. У меня и другие подружки были. Но вообще-то я расстроился. Даже переживал.

Джеси неотрывно смотрел на улицу. На бельевой веревке, протянутой на уровне второго этажа, сушились простыни и детские вещи. С улицы задувал свежий теплый ветерок.

— Однажды днем, — продолжал он, — после работы Морган слегка поддал и сказал мне: «Моя девушка просто тащится от тебя уже где-то с неделю» — и засмеялся так, будто это он пошутил. Я тоже рассмеялся. После этого я видел Хлою несколько раз. Она явно была не прочь со мной пофлиртовать, но ведь она все еще была девушкой Моргана. Как-то я стоял в баре и вдруг почувствовал, что кто-то коснулся рукой моей спины. Я обернулся и увидел, как эта блондиночка от меня отходит. Я спросил чуть позже Моргана, не будет ли он возражать, если я куда-нибудь приглашу Хлою, а он сказал: «Вперед, меня это не колышет. Мне просто спать с ней нравится, вот и все». Морган, правда, совсем не это слово использовал.

— Могу себе представить.

— Но я все равно совершенно не собирался к ней подкатываться. Мне совсем не хотелось, чтобы Морган, рассмеявшись, сказал мне: «Мне она вообще без надобности, а ты даже подъехать к ней толком не можешь».

— Очень мило.

— Вот так. — Джеси снова устремил взгляд в окно, как будто это помогало ему собраться с силами, обрести почву под ногами, чтобы по справедливости оценить свое новое увлечение. — На прошлых выходных я зашел в один бар на улице Куин. Там такая сцена была, как в «Злых улицах». Я душ перед этим принял, голову помыл, шмотки новые надел и чувствовал себя как король. И вот я пошел в тот бар, там песня та звучала, которая мне так нравится, и у меня было такое чувство, что я все могу в этом мире получить, чего только ни пожелаю. Хлоя была там — приехала домой на выходные. Она сидела за столом с приятелями, и все они как один вдруг стали говорить: «Ой, Хлоя, ты только посмотри, кто к нам пришел!» Ну, я подошел к ней, чмокнул ее в щечку и сказал: «Привет, Хлоя». Но я там с ними не задержался. Прошел к бару — в самый конец стойки — и взял себе что-то выпить. Вскоре она ко мне подошла и сказала: «Пойдем, выйдем, выкурим по сигаретке». Мы вышли, сели на низкую ограду перед баром, и я сказал Хлое как бы между прочим: «Мне очень хочется тебя поцеловать».

— А она тебе: «Да неужели?» — вставил я.

— А я ей: «Правда, хочется», — подхватил Джеси.

— А она тебе: «А как быть с Морганом?»

— Моргана я беру на себя, ответил я ей, — Джеси улыбнулся.

— Ну и что, узнал Морган об этом?

— На следующий день я ему все рассказал. А он и говорит (тут Джеси понизил голос на целую октаву): «Да брось, мне до этого дела нет». Но в тот вечер мы зашли с ним после работы пивка попить, он набрался, причем очень быстро, и спросил меня: «Ты что, считаешь себя последним подонком из-за того, что ты теперь с Хлоей, ведь так?» А на следующий день он мне позвонил. Разговор был печальным, с его стороны это был смелый поступок. Он сказал мне: «Слушай, знаешь, мне немного странно, что теперь с ней ты». А я ответил: «И мне тоже».

Джеси закурил, держа сигарету как можно дальше от меня.

— Да… ну и дела, — сказал я (белье лениво колыхалось на слабом ветерке). Сын откинулся на спинку стула, глядя прямо перед собой. Бог знает, какие образы возникали в его голове, должно быть, он представлял Хлою на занятиях, а вслед за ней выступающего на сцене Эминема.

— Как считаешь, выкарабкаемся мы с Морганом из этой передряги? Я хочу сказать, сохранится ли наша дружба? Ведь вы с Артуром Крамнером вдрызг не разругались.

— Мне, Джеси, не хочется тебе врать — отношения с женщинами порой могут быть смертельно опасными.

— Как это? — спросил он.

Ему хотелось и дальше говорить о Хлое Стэнтон-Маккэйб, но история была настолько банальной, что не хотелось тратить на нее слова.

Лето для нас двоих выдалось совсем неплохое. У меня время от времени появлялась работа (причем иногда казалось, что все наваливается сразу): телевизионные передачи с разными знаменитостями, поездка в Галифакс на радиопередачу о книгах, еще одно интервью с Дэвидом Кроненбергом, статья для мужского журнала, ради которой пришлось съездить в Манхэттен. Ничего особенного в этом не было, денег скорее больше уходило, чем приходило, но мне уже не казалось, что они протекают сквозь пальцы и что лет через пять меня ждет что-то совсем печальное, даже трагическое.

И тут кое-что случилось, заставив меня почувствовать себя так, словно в конце предложения поставлена точка, как будто в одночасье ко мне вернулись все беды и напасти. С позиции стороннего наблюдателя, наверное, ничего особенного не произошло. Меня попросили написать рецензию на кинокартину для национальной газеты. Платили там не ахти как, и работа была разовая, но — как бы это доходчивее объяснить? — мне всегда хотелось сделать что-то в этом роде. Порой последствия таких разовых подработок бывают более впечатляющими, чем сама публикация, как желание ученого прочитать лекцию в Сорбонне или стремление актера сняться в одной картине с Марлоном Брандо (даже если сам фильм полное барахло, это значения не имеет).

Джеси работал в ночную смену. Он все еще исполнял функции помощника повара, мыл овощи, чистил моллюсков, но иногда его допускали к грилю, позволяя жарить мясо, рыбу и птицу. Значение этого также выходило за рамки самого действия, как моя рецензия на тот фильм. Никогда заранее не угадаешь, когда такое произойдет.

Грилем обычно занимаются крутые парни или мужики — настоящие мачо. Обычно они сильно потеют, грязно ругаются, работают невообразимое количество часов и говорят все больше о «бабах» и об «уродах, живущих на социальное пособие». Теперь Джеси стал одним из них. Ему нравилось сидеть рядом с рестораном в белом халате после смены — это было его самое любимое время, — покуривая сигарету и думая о том, как он проведет вечер, когда сразу после девяти они, парни в белых халатах, хлопнут дверью (а ресторан будет ломиться от посетителей), как они «накажут» официантку (задержат ее заказы) — с ними шутить опасно!

У них на кухне — как, по словам Джеси, и на всех других кухнях такого рода — в ходу были странные шутки-прибаутки, которыми эти парни обменивались, изображая голубых. Они называли друг друга «гомиками» и «педиками», говорили другим, чтоб те «задницу не отклячивали», и тому подобное, но называть кого-то «задницей» было опасно — это могло быть расценено как настоящее оскорбление.

Ему щекотало нервы, когда Хлоя заезжала за ним, чтобы забрать его с работы, — эдакая Мэрилин Монро с бриллиантовой сережкой в носу. Все ребята сидели рядом и балдели от его девушки.

— Она тебе нравится? — спросил сын меня как-то вечером, придвинувшись совсем близко.

— Да, — ответил я.

— Но ты в этом не уверен.

— Да нет, что ты. Мне кажется, Хлоя просто замечательная.

— Да?

— Да.

На некоторое время он задумался.

— А если она меня бросит, ты скажешь мне то же самое?

— Я буду на твоей стороне.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Это значит, я буду говорить то, от чего ты станешь чувствовать себя лучше.

Пауза.

— Ты думаешь, она собирается меня бросить?

— Господи, Джеси, о чем ты говоришь?

Мы продолжали смотреть кино, но теперь это случалось уже не так часто — раза два в неделю, иногда и того реже.

Ощущение было такое, будто мир выталкивает нас двоих из гостиной и что-то очень значительное подходит к своему естественному завершению. Fin de jeu[48]. Финишная ленточка.

Я показал Джеси несколько фильмов из серии «забытые сокровища».

Потом мы смотрели картину Роберта Редфорда «Телевикторина». Каждый раз, когда смотришь ее снова, она кажется лучше и богаче по содержанию. Это рассказ о том, как устроители шоу «21» отбирали наиболее популярных участников и заранее сообщали вопросы и ответы этим людям, за что те получали немалые деньги. На это согласился даже симпатичный и обаятельный университетский профессор Чарльз Ван Дорен (Рэйф Файнс), который пошел на сделку с собственной совестью. Это был не менее громкий скандал, чем подтасовка, связанная с всемирной серией бейсбольных чемпионатов в 1919 году; он стал предметом расследования и судебного процесса и ножом в сердце для наивной и доверчивой американской публики. Но впервые в аферу подобного рода оказался вовлечен один из золотых парней — сын выдающегося ученого Марка Ван Дорена (которого сыграл великий Пол Скофилд), из-за чего рану будто солью посыпали.

Как и картина «Великий Гэтсби», «Телевикторина» вводит зрителя в морально сомнительный мир, но он оказывается настолько притягательным, что сначала понимаешь, как люди в нем оказываются, а потом — почему они там остаются. Я привлек внимание Джеси к очень странным отношениям, возникшим между Робом Морроу, который играет сыскаря, расследующего дело по поручению Конгресса, и Рэйфом Файнсом, который единожды соглашается с тем, от чего ему надо было бы отказаться.