Дэвид Гилмор - Что сказал бы Генри Миллер...

• Название: Что сказал бы Генри Миллер...
• Автор: Дэвид Гилмор
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02127-6

Кто может стать лучшим учителем для собственного сына? Только безработный кинокритик, ни секунды не задумываясь, скажет, что это КИНО.

Сын ненавидит школу? Можно ее бросить. Но при этом он должен смотреть три фильма в неделю. Из тех, что выберет для него отец. «Бешеные псы» и «В джазе только девушки», «Завтрак у Тиффани» и «Последнее танго в Париже», «Крестный отец» и «Основной инстинкт», «Ребенок Розмари» и «Римские каникулы», Франсуа Трюффо и Акира Куросава, Мартин Скорсезе и Брайан де Пальма… Фильмы, долгие разговоры о жизни и сама жизнь: романтические драмы, ветреные подружки, трагические разрывы и душевные муки. Все то, что бывает только в кино.

Книга ранее выходила под названием «Киноклуб».

---

— Угу, — кивнул Джеси.

— В то время, — продолжал я рассказывать, — мы с Артуром были вместе в одной занюханной группе, я играл на барабанах, а он пел и играл на губной гармошке. Мы себя считали новоявленными рок-звездами, просто неотразимыми хиповыми чуваками.

Я вернулся в город в воскресенье под вечер после того, как провел выходные в доме у приятеля, где мы вываривали корни марихуаны и вешали их вниз стеблями. При этом у меня и близко не было никаких переживаний по поводу Салли. На самом деле я даже иногда чувствовал некоторое облегчение от того, что ее со мной не было.

По приезде я сразу же отправился на репетицию нашей группы. Артур уже был там. Милый Артур Крамнер, которого все любили, играл на гармошке, давал какие-то советы нашему бас-гитаристу, в общем, был рубахой-парнем. Артур держался как всегда. Пока мы репетировали, я все время на него поглядывал, сгорая от желания задать ему только один вопрос: встречался ли он с Салли, когда я уехал на выходные? Но все как-то не получалось. Внутри у меня нарастало беспокойство. Оно определялось тем, что меня глодало любопытство, я очень хотел узнать о том, чего боялся.

Когда репетиция кончилась, и ребята стали разъезжаться, я сел в машину Артура. В конце концов, самым безразличным тоном, какой мне удалось из себя выдавить, я спросил его: «Ну что, ты встречался с Салли на выходные?» И он с молодецким задором ответил: «Да, мы с ней виделись», — да еще таким тоном, будто на интересный вопрос у него был припасен интересный ответ. Тогда я спросил у него, причем слова эти сорвались у меня с языка почти помимо моей воли: «И что, у вас с ней что-то было?» А он мне со всей серьезностью заявил: «Да, было».

И вот что я тебе скажу, Джеси. Мне вдруг показалось, что все вокруг завертелось, как кино, которое крутят в десять раз быстрее, чем надо. Мир вокруг просто спятил. На меня что-то накатило, меня как будто заклинило. Артур сказал: «На, возьми сигарету». От этого мне стало еще хуже. Я вдруг что-то затараторил о том, что со мной все в порядке, но жизнь — странная штука, очень уж быстро она меняет все местами.

Потом я попросил Артура подбросить меня к Салли. Он высадил меня рядом с ее квартирой на улице Брансуик. До сих пор помню номер того дома. Я взбежал по ступеням, как будто начался пожар, и стал барабанить в дверь: бум-бум-бум. Салли открыла. Она была в одной ночной рубашке и смотрела на меня выжидающе — как бы это лучше выразить, — с лукавой застенчивостью. Она будто хотела меня спросить: «Ой, неужели в той посылке, что я тебе послала, оказалась бомба?»

Кончилось дело тем, что я распустил слюни, сказал ей, что люблю ее до безумия и только с ней видел свет. И дальше в том же духе. Причем все это я проговорил взахлеб, одним махом. Мне тогда даже казалось, что так оно и было. Понимаешь, Джеси, что я хочу сказать?

Потом я снова был с ней вместе. Заставил ее выбросить простыни и рассказать мне все о том, что произошло. Ты делал такое? Ты так поступал? Мерзкие вопросы, и ответы гнусные. (Тут Джеси улыбнулся.) Мне понадобилось около месяца, чтобы вспомнить о том, какая Салли зануда, и потом я снова с ней расстался. На этот раз окончательно. Но перед этим я убедился в том, что, когда это происходило, Артура в городе не было. У меня было такое чувство, что она собирается повторить свою прежнюю проделку, и потому мне совсем не хотелось, чтобы он был поблизости.

— А она повторила?

— Да. Салли охмурила моего чокнутого братца и переспала с ним. Ничего хорошего от нее нельзя было ждать, говорю я тебе, но дело здесь не в этом. Все дело в том, что иногда ты понятия не имеешь, как будешь себя чувствовать в такой ситуации, до тех пор, пока не будет уже слишком поздно. Поэтому в таких делах никогда не следует гнать лошадей.

На крыльцо своего дома вышла Элеонора и бросила пустую винную бутылку в мусорный ящик. Потом нахмурилась, как будто заметила на улице что-то, что было ей не по нраву, — тучи, может быть, или какую-то приблудную шпану, — и тут едва не подскочила от неожиданности, заметив, что мы были совсем недалеко от нее.

— Ох, здравствуйте. Я вижу, вы как всегда в своем репертуаре, — сказала она, обнажив зубы в ехидной улыбке.

Джеси подождал, пока соседка отправится восвояси, потом сказал:

— Не думаю, что кто-нибудь из моих друзей позарится на Ребекку.

— Дело в том, Джеси, — я посмотрел на сына, — что она обязательно начнет встречаться с кем-нибудь и, поверь мне, непременно позаботится о том, чтобы ты об этом узнал. Ты думал об этом?

— Наверное, пару недель будет тяжеловато, — ответил он своим взрослым голосом, звучавшим ниже обычного, — а потом я как-нибудь оклемаюсь.

— Ну, что ж, — продолжал я, — тогда я скажу тебе последнее, что тебе надо знать, и закроем эту тему. Исправить ситуацию ты уже не сможешь. Но ты еще можешь сию же секунду позвонить ей, вернуть ее и избавить себя от массы проблем. — Я выдержал паузу, чтобы Джеси осознал сказанное, и добавил: — Если только ты действительно не хочешь больше ее видеть.

После минутного молчания сын заявил:

— Я не хочу больше иметь с ней дело.

— Ты в этом уверен?

Он задумчиво посмотрел на церковь, на фигуры строителей, занимавшихся там своими делами. Мне казалось, что он может еще передумать. Потом Джеси спросил:

— Ты считаешь, что если я слезу пустил, то поступил не по-мужски?

— Что?

— Я даже расчувствовался, когда мы расставались. Ребекка тоже плакала.

— Могу себе представить.

— Но ты ведь не считаешь, что я поступил как ребенок или что-то в этом духе?

— Если бы ты не плакал, был холоден и неприступен или вел себя вызывающе, я решил бы, что с тобой не все в порядке.

Мимо проехала машина.

— А ты плакал когда-нибудь, когда был с девушкой? — полюбопытствовал он.

— Вопрос надо ставить по-другому: была ли у меня такая девушка, с которой бы я не плакал? — ответил я.

Когда я услышал смех сына, когда увидел, что на мгновение с его лица исчезло выражение печали (будто легкий порыв ветра смел пепел с прекрасного стола), я почувствовал такое облегчение, как будто отступил приступ тошноты. Если бы мне только удалось сделать так, чтобы это мимолетное состояние счастья не покидало его! Но мысленным взором я ясно видел, как скоро он в холодном поту будет просыпаться в три утра, думать о Ребекке и разбиваться о цементную стену, к которой его так неудержимо несло.

Но это будет не теперь. А тогда я стоял с Джеси на крыльце, его настроение на время восстало из гроба, но я знал, что ему снова придется туда возвращаться, как призракам на восходе дня.

Мне хотелось снова показать сыну «Последнее танго в Париже», но я решил, что это не лучшая мысль. Так, например «сцена с маслом» могла вызвать у него тяжелые ассоциации. Что бы нам еще посмотреть, думал я. «Тутси» слишком романтичный фильм, «Ваня с 42-й улицы» — слишком русский, «Ран» слишком хорош, поэтому не хотелось, чтобы Джеси сейчас его недооценил. В конце концов, я нашел, что хотел, — фильм, после просмотра которого зрителю хочется взять в руки ружье и всадить несколько пуль в дверцу собственного автомобиля. Картина — просто зашибись.

Я вставил в видеоплеер диск с «Вором» Майкла Манна, как будто это был девятимиллиметровый клип. Сначала пошли титры (в одном из самых лучших исполнений: два парня вскрывают сейф). Музыка к фильму, написанная группой «Тенджерин Дрим»[35], струится как вода по стеклянным трубочкам в пастельно-зеленых, флюоресцентно-розовых и неоново-синих тонах. Посмотри, сказал я сыну, с какой любовью освещены и сняты паяльные лампы и дрели; как будто камера смотрит на них глазом мастера, любующегося своим инструментом.

И, конечно, Джеймс Каан — он нигде больше не играет с таким мастерством. Достаточно посмотреть тот потрясающий момент, когда он заходит в контору акулы-ростовщика, чтобы занять немного денег, а тот делает вид, что не понимает, о чем идет речь. Увидеть эту паузу, которую выдерживает Каан. Впечатление складывается такое, будто он настолько вышел из себя, что ему надо глубоко вздохнуть, чтобы потом выдохнуть из себя: «Я последний человек на земле, кого тебе удастся одурачить».

— А теперь пристегни ремни, — улыбнулся я. — Представление начинается.

Ребекка вернулась на следующий день. Одета она была просто изысканно — на ней прекрасно сидели черная шелковая блузка с маленькими золотыми пуговками и черные джинсы. Ребекка, видимо, решила проститься с Джеси, так сказать, бросить на него прощальный взгляд перед тем, как отвести его в сторону. Они сидели на крыльце и негромко говорили. Я громыхал на кухне в задней части дома кастрюлями и сковородками, вывернув громкость радио почти на максимум. Помнится, даже мурлыкал что-то себе под нос.