Журнал «Если» - «Если», 2012 № 01

• Название: «Если», 2012 № 01
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Кристин Кэтрин РАШ. СОВЕТ УБИЙЦЫ

«Тебе нужно было просто вышвырнуть его за борт через шлюз…»

Александр ЯБЛОКОВ. КАНАТНЫЕ ДОРОГИ: ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ

Этой необычной профессии приходит конец даже в альтернативном мире.

Джек МАКДЕВИТТ. ПРОЕКТ «КАССАНДРА»

Давайте же определимся: были на Луне инопланетяне или нет?

Эдуарде Дельгадо САИНО. НАДЕЖДА НА СПАСЕНИЕ

Умирая последней, его надежда вновь воскресает и опять уходит в смертельное небытие.

Норман СПИНРАД. МУЗЫКА СФЕРЫ

Оказывается, есть мелодии, которые мы не слышим. Ну, а если постараться?

Джерри ОЛШЕН. ШАРЛАТАН

Сойтись в поединке приглашены ученый-медик и гомеопат. Истина обнаруживается там, где ее никто не искал…

Стивен БЁРНС. ЖДИ!

Даже когда отношения радикально меняются, отголоски старых могут быть весьма живучими.

Майк РЕЗНИК. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Подлинной привязанности не помеха любое обличье.

Вандана СИНГХ. СУТРА МЛЕЧНОГО ПУТИ

Можно ли влюбиться в человека через полторы тысячи лет после его смерти?

Тимофей ОЗЕРОВ. ЛЕОНАРДОПАНК

Давнишняя история в новейшей инкарнации.

Александр РОЙФЕ. НЕЧТО И НИЧЕГО

Эволюция фильма как результат эволюции общества.

Аркадий ШУШПАНОВ. ФЭНДОМ КИНО

Фэны, гики и прочие — новые герои кинематографа?

Дмитрий БАЙКАЛОВ. НЕ ТРОГАЙТЕ КУБИНСКИХ ЗОМБИ!

Обзор фантастических премьер грядущего полугодия.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Что важнее — идея или ее воплощение на экране?

Глеб ЕЛИСЕЕВ. ГИГАНТСКАЯ КНИГА О ГИГАНТАХ

Эту НФ-эпопею автор знаменитого реалистического творения «Берлин. Александерплац» считал своим главным творческим свершением.

РЕЦЕНЗИИ

Наши рецензенты неутомимы в чтении. Чего и вам желают.

КУРСОР

Президентская награда нашла героя.

Вл. ГАКОВ. СЛЕЗНАЯ МОЛИТВА УОЛТЕРА МИЛЛЕРА

Не так уж много прозаиков, кто закрепился в литературной истории, написав, по сути, всего один роман.

ПЕРСОНАЛИИ

Правила очень просты: задача писателей — создавать миры, наша — обустраиваться в них и ждать новых.

---

Я грожу ему пальцем.

— Да вы борец за породу, — выражаюсь я мягко.

— Избавьте меня от вашей душещипательной требухи, — раздраженно клацает Вольф. — Лучше быть большим, крепким и породистым, чем какой-то маленькой и слабой дворняжкой.

Я улыбаюсь.

— Мне понятно, на чем вы основывались, когда строили свое утопическое общество.

Уши у доберманов встают торчком, когда возвращается Хлоя вместе с Виолой Спунер. При виде человека их уши обвисают. Ноздри Вольфа расширяются, и он тревожно ерзает в своем кресле.

Я поднимаюсь, чтобы поприветствовать человека, и гостеприимно ей улыбаюсь.

— Спасибо, что присоединились к нам, госпожа Спунер.

Она нервно кивает:

— Не за что.

Я обращаю ее внимание на нашего хозяина.

— Представляю вам генерала Вольфа. Он ваш владелец de facto и, кажется, считает вас весьма ценным товаром.

Она откашливается, потом спрашивает:

— Наше мнение будет как-то учитываться?

— Нет, вероятно.

Она обращается к Вольфу:

— Я надеюсь, у вас хватит духу освободить нас из этого бессовестного заключения.

Он смотрит на нее — морда бесстрастна, тело напряжено.

— Вас не подвергают жестокому обращению.

— Не считая избиения, когда нас схватили. — Она касается рукой перекошенного лица. — Но с нами не обращаются надлежащим образом. Скверная пища, ограничение свободы, отсутствие медицинского ухода. Один из нас уже умер, а состояние остальных оставляет желать лучшего. Вы не имеете права так обращаться с нами.

Вольф щурится:

— Не имею права? В этом месте правлю я, и это единственное право, которое мне требуется. Я мог бы всех вас вывести наружу, расстрелять и оставить на корм стервятникам. И мой приказ будет выполнен немедленно, потому что слово мое — закон.

— Чувак, стервятников уже не осталось, — услужливо подсказывает Хлоя. — Вы их всех сожрали. Что до меня, то я предпочитаю жареную курицу. Ела вот две ночи назад, такую хрустящую, да еще с печеньем и спаржей. — Она качает головой. — Штука в том, что спаржу я люблю почти так же, как и курицу. Чудно, правда?

— Заткнись, — рычит Вольф, разозленный, что его угроза была столь искусно сведена на нет поразительной способностью Хлои применять свою непочтительность в качестве особого боевого искусства. — Я убью их, если не получу того, что хочу.

Я смотрю на него и развожу руками:

— Тогда мы вернулись к самому началу, так ведь? Вы до сих пор не сказали мне, чего хотите. Перестаньте тратить время на угрозы и назовите вашу цену.

Прежде чем заговорить, Вольф обдумывает свои слова, шевеля при этом челюстями, словно обгладывая кость. В его прикрытых глазах я вижу жадность, питающую его расчеты. И я уже догадываюсь, что он собирается потребовать — его желания продиктованы его положением, точно так же, как провалившийся в глубокую яму наверняка попросит веревку или лестницу.

— Я хочу… много чего. Я хочу, чтобы эмбарго было отменено и начались регулярные поставки продовольствия. Я знаю, что на моей границе концентрируются войска… — Тяжелый взгляд в мою сторону. — Я хочу, чтобы их отозвали и был подписан пакт о ненападении. Я хочу, чтобы отремонтировали сотовую связь. Это только начало списка.

— Я понимаю, — говорю я, тщательно отмеряя в словах сарказм. — Вам необходимы средства, чтобы удержать ваш дешевый аттракцион по образцу Талибана от падения.

Ему требуется видимое усилие, чтобы не ответить на мое оскорбление.

— Называйте, как хотите, — произносит он наконец. — Я получаю, что мне нужно, вы получаете людей. Если я не получаю, чего хочу, — они покойники.

Я даю угрозе повисеть миг-другой, а затем начинаю усиливать нажим:

— Вы не сделаете этого. Прекратите нести чушь.

Глаза его вспыхивают.

— Сделаю!

Я качаю головой.

— Нет, ладно еще казнить того, кто пугает вас или не соглашается с вами, но подобную позу приберегите для своей игрушечной армии. Я не куплюсь на это.

— Не вынуждайте меня! Я предупреждаю!

— Так я и поверил! Я не из тех легковерных болванов, которыми ты себя окружил. Так что вытряхни дерьмо изо рта, старая ты баба, и говори как есть.

Вольф вскакивает на ноги, губы его оттопыриваются в рычании.

— Я убью их лично! Я предупреждаю!

Я смеюсь ему в лицо.

— Не надо ля-ля, старое кастрированное трепло!

Вольфа буквально трясет от ярости. Его телохранители неуверенно дергаются. Никогда прежде у них на глазах с их хозяином не обращались подобным образом, и теперь они понятия не имеют, как поступить. Хлоя таращится на меня, не понимая, зачем я дразню чудовище. В углу Бадди тихонечко скулит от страха.

Виола Спунер на миг встречается со мной взглядом. В ее глазах глубокий ужас, но также и понимание той игры, которую я веду, и своей роли в ней.

Эта храбрая женщина поворачивается к Вольфу и делает шаг к нему.

У него вздымается загривок, он предостерегающе рычит.

Она поднимает руку. Направляет на него палец.

Рык Вольфа становится все более угрожающим, он сжимается перед прыжком. Его охранники обнажают зубы.

— Нет! — кричит она решительно, а затем произносит слова, которые я и ожидал: — Плохая собака!

Вольф валится, как подстреленный, грохается о пол и съеживается. Охранники позади него скулят и опускают головы.

— Плохая, плохая собака! — шипит на него Виола Спунер, и бич ее недовольства сдерживает Вольфа и охранников, пока Хлоя, Бадди и я окружаем их, чтобы лишить возможности причинить вред. Один охранник пытается сопротивляться и с оскалом двигается на Виолу Спунер, но Бадди обрушивается на него, словно концертный рояль на спичечный табурет — старый защитник людей не дрогнул в своей преданности.

* * *

Мы добиваемся лучшего разрешения проблемы Вольфа и его узников, чем я мог даже надеяться, однако лично для меня гораздо более худшего.

Мой торг трансформировался в переворот. Теперь я вожак Плохих Земель. Не та должность, которой я страстно добивался. Однако уже весьма скоро вновь обретенной власти находится применение.

Хлоя посажена в машину, ее везут назад к самолету. И мне оказалось гораздо труднее убедить ее следовать этому приказу, нежели дать понять служившим Вольфу милиционерам, что их новым вожаком отныне являюсь я. Ей не хотелось оставлять меня на этой древней военной базе.

Да мне и самому не хотелось.

Мой человек, которого в бытность свою собакой я любил за всеми пределами разумности, умел многое. Он был воином, высокопоставленным офицером и последние годы своей жизни посвятил размышлениям и сочинениям о том, как сделать войну ненужной. Он был ученым, и его мнение ценилось во властных кругах.

Он был патриотом.

Я — это все, что осталось от него, и все, чем он был. Он не оставляет мне другого выбора, кроме как исполнять то, что я считаю своим долгом.

Проследив за отъездом Хлои и объявив отбой по всей организации, некогда подчинявшейся Вольфу, я медленно разворачиваюсь и иду внутрь — поговорить с Виолой Спунер.

Она пристально смотрит на меня, обиженная и озадаченная.

— Итак, вы нас не отпускаете, — говорит она полным отчаяния голосом.

— Нет, боюсь, что нет. Мне очень жаль.

— Но почему?

Я вздыхаю, уставший от всего пережитого. Как жаль, что нет никакой возможности избежать того, что сделать необходимо.

— Вам придется остаться здесь, потому что вы боги прошлого.

Она хмурится и качает головой.

— Я не понимаю.

— Я знаю. Хотел бы и я не понимать. — Как же ей объяснить? — Посмотрите, что вам удалось сделать с Вольфом. Он вас боялся, и не без причины. Вы уничтожили его всего лишь несколькими словами. Может, сейчас наш вид свободен и доминирует, но где-то внутри нас все еще остается любовь и покорность — поклонение! — которыми мы жили до Перемены.

— Но ведь это вы через Хлою велели сказать мне те слова. Вы знали, что мой крик на Вольфа окажет именно тот эффект, который мы получили.

— Знал? — усмехаюсь я. — Да, я был почти уверен. Меня пугала встреча с вами, и когда я наконец увидел вас… Я едва не утратил все свое достоинство. Вы были нашими богами. Не каждый при встрече со своими богами может устоять и не преклонить перед ними колен. И еще меньше может выдержать недовольство этих богов.

Я выжидаю немного, чтобы она прониклась сказанным, и продолжаю:

— Нравится вам или нет, но этот мир теперь наш. Мы об этом не просили, и временами я спрашиваю себя, способны ли мы вообще справиться с ним. Мы отчаянно ищем свой путь. И если бы вы и ваши друзья стали частью этого процесса, то он в корне переменился бы. Мы постоянно ожидали бы вашего одобрения и изменили бы свое поведение, лишь бы избежать вашего недовольства.

В ее глазах появляются слезы.

— Но нам незачем вмешиваться подобным образом.