Луи де Берньер - Бескрылые птицы

• Название: Бескрылые птицы
• Автор: Луи де Берньер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21208-8

Британский писатель, лауреат множества европейских литературных премий Луи де Берньер написал «Войну и мир» XX столетия, величайшую сагу о любви и войне. История греко-армяно-турецкого геноцида в Малой Азии, история жизни захолустного турецкого городка Эскибахче, захлестнутого Первой мировой войной и турецкой войной за независимость, история любви, покореженной Временем, — в романе «Бескрылые птицы». Остров, затерянный в Средиземном море; народ, захваченный вихрем Второй мировой; люди, пронесшие страсть через десятилетия, — в романе «Мандолина капитана Корелли», продолжении «Бескрылых птиц». Две блистательные истории любви, две грандиозные военные эпопеи, две истории о том, что делает с людьми война.

---

У греков численное превосходство, они лучше вооружены, им удается захватить гору Мангал и еще несколько высот, но турки чуть не взяли в плен генерала Папуласа и королевского брата, принца Андрея — того, кто похвалялся, что вымостил дворцовый двор мусульманскими надгробиями. Греки успешно укорачивают турецкий фронт, отчего он становится сильнее и легче контролируем. Наконец греки берут гору Чал, которую все считают ключевым объектом. Похоже, турки проиграли.

Однако греческие части совершенно измучены жарой, нехваткой еды и потерями. У греков мало провианта, потому что многочисленные и подвижные турецкие конники постоянно совершают набеги на их тылы.

Мустафа Кемаль снова впадает в отчаяние; забавно, что об отступлении подумывают и греки, и турки. Первым не выдерживает генерал Папулас, и турки, воодушевленные его отходом, немедленно атакуют. Они вновь берут гору Чал, занимают берега Сакарьи, но слишком измотаны, чтобы продолжать наступление, к тому же у них нет моторизованного транспорта. Греков преследует лишь кавалерия, и в одном налете удается захватить награды генерала Папуласа. Мустафа Кемаль нарушает условия перемирия и отдает приказ о всеобщей мобилизации. Он становится маршалом и удостаивается чести называться «гхази».

Теперь он гхази Мустафа Кемаль-паша, спаситель нации.

А в Эскибахче Рустэм-бей становится спасителем города. Его вылазки лишают бандитов возможности орудовать в окрестностях, и они ищут счастья в других местах. В народе говорят: «Слава богу, что нами управляет Рустэм-бей, а не какая-нибудь обычная сволочь».

В особняке аги Филотея бледнеет и вянет, дожидаючись возвращения Ибрагима, а Лейла коротает время за лютней и придумывает, как извернуться со стряпней из почти что ничего. Памук валяется под апельсиновым деревом во дворе.

В своем запущенном доме Леонид-учитель, ликуя перед неминуемой реставрацией Византии, строчит ночи напролет, а по соседству спит с Лидией отец Христофор, и ему снится, как святые на небесах играют в нарды, ставя на кон одежды и золотые короны. Некоторые проигрались донага, но Христофору не удается определить их пол. Наверное, это католические святые, думает он. В борделе Тамара смотрится в зеркало и видит историю дурных болезней, голода, дурного обращения и распада. Она достигла печальной отстраненности анахорета, который ничего не ждет и потому ничем не огорчен. Дрозды и соловьи поют ночами, будто не случалось никаких катастроф.

Однажды Мехмет-медник, прибывший с ежеквартальной миссией залудить народу кастрюли, доставляет гончару Искандеру послание от Георгио П. Теодору из Смирны. Для прочтения письма Искандеру приходится идти к Леониду, где выясняется, что Теодору нужны еще пятьсот глиняных свистулек для экспорта в Италию. Он предлагает хорошие деньги, но Искандера пугает перспектива однообразной работы, и гончар решает ваять двадцать свистулек в день, чтобы еще оставалось время для творчества.

Однажды утром Айсе стоит перед домом, и тут над ее головой проносится голубь и врезается в стену. Айсе поражена. Она берет в руки умирающую птицу, перья под пальцами упругие и мягкие. Из клюва голубя капает кровь. Потом, все еще не веря себе и оживившись от этого маленького чуда, Айсе готовит сей подарок небес на вертеле. Оставляет ножку и, смазав медом, относит гостинчик Поликсене.

83. Лейтенант Гранитола прощается

— Это были три прекрасных года, — сказал Гранитола.

Наступал вечер, лейтенант расположился на подушках напротив Рустэм-бея. Между ними стоял помятый медный столик с гравировкой — аллегорические животные и цитаты из Корана в арабской вязи, а на нем большой кальян, который оба курили, наполняя комнату клубами прохладного душистого дыма. На стенах в унисон тикала внушительная коллекция часов Рустэм-бея.

— Мне так жаль, что вы уходите, — вздохнул Рустэм-бей. — Вы стали своим. Я уже собирался подыскать вам жену и выделить земли. Держал на примете славный лужок с фруктовым садом вниз по реке.

— Весьма приятная мечта.

— Надеюсь, вы еще вернетесь, — сказал Рустэм-бей.

Лицо Гранитолы недоуменно вытянулось, но затем он расплылся в улыбке:

— Вообще-то мне это в голову не приходило, но после вашего предложения непременно так и сделаю. Я был оккупантом и не подумал, что можно вернуться просто гостем.

— Полагаю, вы легко найдете лодку с Родоса. А вскоре у нас появятся автомобили. Я очень настроен купить себе машину. Видел их в Смирне, весьма впечатляет. Думаю, за ними будущее.

— Сомневаюсь, что автомобиль когда-нибудь заменит лошадь, — возразил Гранитола. — Лошадь, считай, везде пройдет, а машина, кроме бензина и глубоких познаний, требует еще довольно широких и ровных дорог.

— Что ж, может, вы и правы. В любом случае, я буду с наслаждением предвкушать ваш приезд. Позвольте вопрос?

— Разумеется, мой друг, конечно.

— Как вы считаете, почему ваша оккупация прошла здесь так спокойно, а у французов в Киликии — сплошь неприятности?

— Ну, мы не приводили армянские части, дабы сеять разор и отмщение… Всегда со здравым уважением относились к Мустафе Кемалю и не делали зла мусульманским беженцам из греческого сектора. Еще позволяли турецким четникам действовать с нашей территории.

— Но почему? Ведь греки ваши союзники.

— После победы союзники разбегаются в разные стороны. Так и у нас с греками. Сейчас вопрос, кто господствует в восточном Средиземноморье. Французы тоже не любят греков, особенно со старым королем на троне, а британцы влипли — они теперь единственные, кто еще неохотно их поддерживает.

— Кто-нибудь знает, почему ушли французы?

Гранитола рассмеялся:

— Как я понимаю, они решили первыми разомкнуть ряды, поскольку заключили отличную коммерческую сделку с Мустафой Кемалем.

— А вы почему уходите?

— Потому что меня отзывают, мой друг. Боюсь, ничего другого не остается.

— Нет, я имею в виду, почему вы вообще уходите? Почему Италия отводит войска?

— Наверное, по схожей причине. Но главное — очевидно, что Мустафа Кемаль победит, так зачем против него рыпаться, если это не даст нам никакой выгоды? Мы здесь прекрасно провели время, теперь пора уходить, и важно не дать грекам заполучить то, что нам самим может пригодиться.

— Я слышал, греки отступают по всему фронту, — сказал Рустэм-бей. — Очень надеюсь, что они не сожгут Смирну перед уходом. У меня там много друзей, а в банке все мои деньги.

— К сожалению, в других местах они все сжигали. Но, с военной точки зрения, сжигать Смирну бессмысленно, потому что города уничтожают, чтобы ими не воспользовался наступающий противник. Отсутствие провизии и ночлега сильно сдерживает неприятеля. Когда греки выйдут в море, Мустафе Кемалю нет смысла их преследовать, а потому им незачем сжигать город. Меня лично больше беспокоит, что натворят войска Кемаля, когда доберутся до армянского квартала в Смирне.

— Мустафа Кемаль становится великаном. — Мысли Рустэм-бея вильнули в сторону, но потом он вернулся к теме: — Раз вы и греки уходите, я правильно понимаю, что здесь остаются только англичане?

— Ну да. Они контролируют Стамбул и Дарданеллы. Не берусь сказать, попрет ли на них Мустафа Кемаль после ухода греков. Англичане окажутся последними союзниками без союзников. Незавидное положение.

— Кемаль наверняка не дерзнет напасть на англичан. У него и флота нет.

Гранитола засмеялся и покачал головой:

— Вы же турок. Как бы вы поступили на его месте?

— Наверное, пригрозил бы англичанам и посмотрел, что получится. Вроде кошки, что поднимает трубой хвост для устрашения собаки.

— Как итальянец, я бы, наверное, сделал то же самое.

— Я буду скучать по нашим беседам, — сказал Рустэм-бей.

— Мы так все разложили по полочкам, что миру ничего не остается, как стать совершенно идеальным. — Гранитола взглянул на часы и скривился: — Как ни жаль, мне действительно пора, надо еще собраться. Мы отбываем рано утром.

— Я приду на площадь проводить вас.

Уходя, Гранитола в соответствии с незаметно укоренившейся привычкой расцеловал Рустэм-бея в обе щеки и сказал:

— Знаете, сержант-жандарм подарил сержанту Оливе на прощанье свои нарды.

Рустэм-бей засмеялся:

— Никогда не слышал, чтобы турок принес такую чудовищную жертву.

— Отдавая их, он буквально рыдал, вот только не знаю, от чего больше — из-за расставания с сержантом или нардами.

— Вероятно, по обеим причинам, — сказал Рустэм-бей и добавил:

— В Италии вы, наверное, не будете носить эту феску.

Лейтенант Гранитола снял шапочку, осмотрел и водворил на место.

— Наверное, нет. У нас феска по форме не положена, и вряд ли ее введут. Ничего, я буду надевать ее по вечерам, размышляя в своем кабинете, и ненадолго почувствую себя турком.