Робер Амбелен - Драмы и секреты истории, 1306-1643

• Название: Драмы и секреты истории, 1306-1643
• Автор: Робер Амбелен
• Издательство: Прогресс : Прогресс-Академия
• Жанр: История
• Год: 1993
• ISBN: 5-01-003032-2

Известный ученый, член Французской исторической ассоциации Робер Амбелен воссоздает в своей книге впечатляющую картину исторических драм и трагедий, политических страстей, бушевавших в средневековой Франции, выявляет подлинные мотивы действий главных героев, приоткрывает завесу над многими секретами и тайными, нередко криминальными способами, которыми пользовались эти деятели для достижения своих заветных целей.

Опираясь на широкий круг источников, в том числе и на секретные архивы Ватикана, автор обнажает механизм создания ряда исторических легенд и фальсификаций, стремясь восстановить историческую истину.

Книга иллюстрирована и адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей европейского средневековья.

---

Нужно заметить, что Генрих IV, еще живя при дворе последних Валуа, мог заключить, что знаменитый «крылатый эскадрон» королевы Екатерины Медичи состоял из девушек истинно дворянского происхождения, которые, однако, сочетали в себе цинизм проституток с изощренностью тайных агентов (за что королева им и платила). Поэтому он познал, во всех смыслах этого слова, лишь отрицательные стороны женской половины двора, тогда как девушки и женщины, наделенные истинной добродетелью, оставались ему неизвестными. Отсюда и его реакция на события.

Таким образом, он заставил де Гиза расторгнуть заключенный им брачный контракт, а потом сослал его в Прованс. И сразу же вслед за этим он возжелал занять свое прежнее место в постели маркизы де Вернейль. Там он открыл ей, что был осведомлен о новом заговоре, в котором, по слухам, была замешана и она сама.

Разумеется, было пущено в ход все, что оставалось от ее прежних прелестей, ее изощренность в любовных делах, прекрасное знание тайных эротических слабостей Беарнца, как и его способности к снисходительности во всем. В очередной раз король был побежден. А Генриетта д’Антрэг вышла чистой, как стеклышко, из этого неравного боя, в котором хитрость путем чувственного воздействия обеспечила себе победу над старческим безумием. Но это был сигнал тревоги. Кто же, спрашивала она себя, мог предать ее?

Тогда она вспомнила о Жаклин д’Эскоман. Лучшим способом проверить ее было обратиться за помощью к Шарлотте дю Тийе, фаворитке герцога д’Эпернона, исполнявшей все его поручения. Сделав вид, что Генриетта д’Антрэг поручала Жаклин д’Эскоман проверить дю Тийе, маркизе де Вернейль не составило труда заставить Жаклин д’Эскоман отправиться погостить к дю Тийе. И вот каждая из двух женщин принялась одурачивать другую. Однако в этой игре победила д’Эскоман. Ей удалось усыпить подозрения маркизы де Вернейль, оставшись связной между заговорщиками.

И они добились своего в пятницу 14 мая 1610 г. Совсем не исключено, что Равальяку был прекрасно известен заранее маршрут королевской кареты. Он находился у входа в Лувр, когда из этого здания вышел король. То, что он должен был сделать крюк, чтобы завезти своего побочного сына Цезаря де Вандома к уже упоминавшейся молоденькой певице по имени Поле, нисколько не смутило убийцу. Он просто пошел следом за каретой, мерно двигавшейся со скоростью шага запряженных в нее лошадей под эскортом, состоявшим лишь из нескольких всадников да нескольких выездных лакеев. Однако предоставим слово Пьеру де Л’Этуалю, который отмечает в своем «Регистре — Журнале Генриха IV» (далее: «Журнал Генриха IV»):

«В пятницу, 14 мая, в печальный и роковой для Франции день, в восемь часов утра король прослушал мессу в монастыре фелья-нов, по возвращении он удалился в свой кабинет вместе с герцогом де Вандомом, своим страстно любимым внебрачным сыном, который сообщил ему, что некто по имени Ла Бросс, астролог по профессии, поведал ему, что созвездие, под которым родился Его Величество, грозило ему в этот день большой опасностью: таким образом, он советовал ему поостеречься. На что король, смеясь, ответил де Вандому: „Ла Бросс — старый пройдоха, который зарится на мои деньги, а Вы — юный безумец, если верите ему. Наши дни сочтены Господом“. После чего герцог де Вандом пошел предупредить королеву, которая стала умолять короля не покидать Лувра до конца дня. На это последовал тот же ответ. После ужина король прилег вздремнуть, но сон не шел к нему. Печальный, взволнованный и погруженный в мечты, он поднялся, ходил некоторое время по комнате и снова лег на кровать. Не сумев заснуть и на этот раз, он встал и спросил у гвардейского жандарма, который час. Жандарм ответил, что было четыре часа, и добавил: „Сир, я вижу, что Ваше Величество в грусти и задумчивости, лучше бы Ему пойти прогуляться, это могло бы Его развеять“. „Хорошо, — промолвил король. — Что же, готовьте мою карету, поеду в Арсенал, повидаю герцога Сюлли, который занемог и принимает сегодня ванну“.

Когда карета была готова, он вышел из Лувра в сопровождении герцога де Монбазона, герцога д’Эпернона, маршала Лавардена, Роклора, Ла Форса, Мирбо и первого конюшего Лианкура. В то же время он поручил де Витри, капитану своих гвардейцев, пойти во дворец и поспешить с приготовлениями выхода королевы, поэтому он оставил своих гвардейцев в Лувре, так что короля сопровождало лишь небольшое число всадников и несколько выездных лакеев. К сожалению, окна кареты были открыты с обеих сторон, так как погода была хорошая и король хотел по дороге видеть приготовления, происходившие в городе. Когда его карета выехала с улицы Сент-Оноре на улицу Ферронери, она оказалась зажата между двумя фурами: одной, груженной вином, и другой — сеном. Образовался затор, и карета вынуждена была остановиться, так как улица была очень узкой из-за лавчонок, теснившихся у стены кладбища Сент-Инносан.

В создавшемся замешательстве большинство выездных лакеев перелезли через стену кладбища, чтобы быстрее добраться до конца улицы и там встретить королевскую карету. Возле кареты осталось лишь два лакея. Один из них прошел вперед, чтобы освободить проход. А другой наклонился поправить подвязку, когда появился этот негодяй, это исчадие ада по имени Франсуа Равальяк, уроженец Ангулема, который, пользуясь сутолокой, успел заметить, с какой стороны сидел король. Он вскочил на колесо кареты и вонзил свой обоюдоострый нож в короля, попав чуть выше сердца. Король вскрикнул: „Я ранен!“ Но это не испугало негодяя, который нанес королю второй удар уже прямо в сердце, от которого он умер, испустив глубокий вздох. За вторым ударом последовал третий, настолько сильна была ненависть убийцы к своему королю, но этот удар лишь задел руку герцога де Монбазона.

Поразительно, что никто из сидящих в карете сеньоров не заметил нападения на короля, и если бы это исчадие ада бросило свой нож, никто бы не знал, кого хватать. Но он оставался на месте, как бы красуясь и гордясь своим самым великим из убийств. Одни сеньоры пытались оказать помощь королю, другие бросились на убийцу. Когда тот был схвачен и взят под стражу, они постарались успокоить народ, пришедший в большое смятение от мысли, что король умер. Но волнение ничуть не улеглось и когда один из сеньоров громко сказал, что король только ранен, и потребовал принести вина. Однако портьеры на окнах кареты опустили и поспешили в Лувр, чтобы, как заявили они, перевязать короля» (Л’Этуаль. «Журнал Генриха IV»).

Тревожное настроение короля имело свои подспудные причины. Несколько раз он намекал на них, вплоть до того, что заявил своим близким: «Ах, проклятая коронация… Ты послужишь причиной моей смерти…»

Ранее он делился своими опасениями умереть в Париже: «Я умру в этом городе, я останусь в нем навсегда, потому что они убьют меня». В другой раз он говорил: «Они возлагают свои последние надежды на мою смерть».

Генрих IV (который был далеко не глуп) под словом «они» имел в виду членов Общества Иисуса. Об этом он говорил в письме к Сюлли. Но он также знал, что за этими фанатиками — иезуитами, бывшими лигистами[131], испанскими агентами, куртизанами и куртизанками вроде представителей семейства д’Антрэг — стояло Папство, которое никогда не сможет простить ему Нантского эдикта. И что убийцей или убийцами его. станут непременно неизвестные лица, наивные фанатики, которых истинные преступники бросят на произвол судьбы.

В те времена не было ни газет, ни радио. Дни недели были известны лишь тем, кто имел календарь, и большие отрезки времени обозначались при помощи названий крупных христианских праздников: первое воскресенье после Богоявления, пятница после начала Поста, Страстной четверг и т. д. Все это были даты, о которых приходской священник напоминал своей пастве. И сам календарь был весьма неоднозначным понятием: год в разных концах Европы начинался в разное время, и потребовалось более двух веков, чтобы григорианский календарь повсеместно пришел на смену юлианскому.

Поэтому не следует удивляться тому, что известие об убийстве Генриха IV доходило до людей в течение длительного периода. В тех местах, где должны были развернуться первые военные действия, то есть к северо-востоку от Франции — в Артуа, Эно, Фландрии и Брабанте, тогдашних испанских владениях, — весть о смерти короля как об уже свершившемся событии провозглашалась с 1 мая, дня св. Филиппа и именин короля Испании. Это известие распространялось примерно в течение недели. 9 мая 1610 г. один солдат посоветовал своей знакомой протестантке уехать из Парижа, так как положение могло стать опасным для протестантов.

Вначале коронация Марии Медичи была назначена на 10 мая, но затем ее перенесли на 13 мая. Однако, начиная уже с 11 мая, в провинции, где считалось, что коронация уже состоялась, отдельные люди прямо возвещали о том, что король был убит ударами ножа. Это служит доказательством того, что кое-кому было известно, что Генриха IV должны были убить на следующий день после коронации.