Пьер Антонетти - Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте

• Название: Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте
• Автор: Пьер Антонетти
• Издательство: Мол. гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02626-8

Книга известного французского историка Пьера Антонетти освещает разнообразные стороны жизни Флоренции на рубеже XIII–XIV веков, в один из самых драматических периодов ее развития, когда рушились прежние устои и традиции, а на смену христианскому и рыцарскому Средневековью шло жесткое и рациональное Новое время. Именно в эту эпоху жил и творил величайший флорентийский поэт, автор «Божественной комедии», Данте Алигьери.

---

Тщательность, с какой изготовлялись эти шерстяные ткани, пользовавшиеся заслуженной славой во всем мире, видна в длинной цепи производственных операций, в результате которых появлялось сукно, продававшееся в лавках Ланы и Калималы. Шерсть, купленную в Англии, Шотландии, Франции, на Балеарских островах, в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в самой Тоскане, привозили по морю на генуэзских и пизанских судах или наземным путем. Основными операциями в сукноделии были: чесание, прядение, ткачество, валяние, разглаживание и стрижка. Посмотрим, как это делалось во Флоренции.[284]

Первой операцией была сортировка шерсти, второй — мытье: использовали мочу и содовый раствор. Затем шерсть полоскали в Арно или его притоке Муньоне, неподалеку от монастыря Оньиссанти, расстилали на ивовых плетенках и отбивали палками, часто с использованием специальных приспособлений (vergheggiatura). Следующая операция — дополнительная переборка шерсти, из которой удалялись все посторонние примеси. Затем шерсть тщательно расчесывали: в трактате XV века, посвященном обработке шерсти, говорится о десяти взмахах гребня для каждого пучка. Короткие нити отделяли от длинных, для прядения были пригодны только длинные нити. Лишь после этого шерсть попадала в руки чесальщиков (cardatori, название происходит от слова cardo, чертополох, который когда-то использовали чесалки для шерсти). Во времена Данте чесальщики работали с помощью двух валиков, снабженных металлическими шипами, между которыми протягивали пучки шерсти. Обработанная таким образом, мягкая и превращенная в хлопья или волокна шерсть была готова для прядения. Им занимались женщины, чаще всего у себя дома — в городе или деревне. Вид женщин, занятых прядением, был столь типичен, что Данте вспоминает о нем дважды (Ад, XX, 121; Рай, XV, 117). Вступали в дело веретена и прялки, как простые, так и усовершенствованные, колесные.

Что касается собственно ткачества, то оно к тому времени было облегчено внедрением горизонтального станка, который приводился в действие двумя работниками. Готовая ткань подвергается новой операции по механической очистке — с использованием щипцов, затем сукно моют в горячем растворе из мыла, глины и мочи. Наступает очередь валяния на специальных валяльных мельницах вдоль Арно и Муньоне: деревянными колотушками ритмично отбивают ткань, находящуюся в чанах с горячим раствором. Благодаря этому ткань становилась более плотной и прочной, ее называли валяной.

Наконец практически готовую ткань расчесывают и подстригают специальными ножницами. Остается ее высушить и окрасить. Именно в этой последней стадии производства, окрашивании сукон, флорентийцы достигли непревзойденного мастерства, основанного, возможно, на утраченном секрете использования квасцов и различных красителей: индиго для получения темно-синего цвета и вещества, называвшегося indaco, для окрашивания в светло-синий цвет; марена, обычно привозившаяся из Прованса, давала красный цвет, гелиотроп — фиолетовый. Получали целую гамму цветов, прославивших, но не обогативших красильщиков Флоренции, из рук которых наконец выходили сукна, экспортируемые во все страны средневековой Европы (на севере, за линией Венгрия — Бордо фламандские суконщики составляли серьезную, постоянно усиливавшуюся конкуренцию).

Доля ручного труда еще значительна. Однако появляются и первые механические устройства. Так, валяние, прежде производившееся ногами, теперь осуществляется на сукновальных мельницах на берегу Арно, которые приводят в действие водяные колеса. То же относится к прядению, где в производственный процесс внедряются колесная прялка и веретено, появившиеся в конце XIII века.

Революцией в ткачестве стало внедрение горизонтального станка, оказавшегося особенно эффективным в производстве шелковых тканей, зарождавшемся во Флоренции. Но труд все равно в основном оставался ручным.

В заключение несколько слов об очках, появившихся в Европе именно во времена Данте, около 1285 года. Они быстро нашли широкое применение. Однако речь идет о линзах для дальнозорких, близорукие получат в свое распоряжение аналогичное средство корректировки зрения лишь в XVI веке. Было ли налажено во Флоренции производство очков? Давидсон не обнаружил никаких следов этого ремесла, тогда как в Венеции оно утвердилось в начале XIV века.[285]

Глава третья Литература и искусство

Мы не ставим задачу написать историю литературы и искусства Флоренции времен Данте.[286] Но краткий рассказ необходим: они являлись неотъемлемой составной частью повседневной жизни, «выходили на улицу», сливались со зрелищами и праздниками, которыми жил город.

Театр[287]

Театр Флоренции времен Данте не имеет ничего общего с современным нам театром. Начать с того, что это слово не употребляется в значении, которое придаем ему мы. Нет зданий, предназначенных для выступления театральных трупп: «До появления в первой половине XVI века фронтальных сцен не знали самого понятия театральных или, точнее говоря, театрализованных пространств, естественных или воссозданных. Театр тяготел к нетеатральным пространственным моделям или к многофункциональному театрализованному пространству, наиболее типичным примером которого служит рыночная площадь».[288] Другими словами, местом для сценического действа могли служить церковь или помост, сооруженный прямо на улице перед гражданским или церковным зданием и разбиравшийся сразу же по окончании представления.

Известно, что театр в течение долгого времени помещался внутри церкви, которая создавала сценическое пространство: оно, по крайней мере во Франции, включало в себя почти все здание, ориентированное по оси восток — запад и концентрируя действие в трех точках: восток, запад, центр.[289] Располагалась ли сцена, таким образом, в центре здания? Предположение весьма спорное. Можно допустить, что на время представления сооружали помост. Использовались простейшие декорации, как нарисованные, так и изготовленные из дерева — для изображения ада, храма, Гроба Господня, замка, дворца и т. п. Эти декорации, в высшей степени стилизованные, по-итальянски назывались luoghi deputati (представительные места). Среди специалистов нет единого мнения относительно декораций: одни считают, что это были просто рисунки на ткани, весьма схематичные, образовывавшие задник сцены и размещавшиеся в соответствии с принципом синхронности сценического действия и декораций; другие полагают, что применялись довольно основательные, тщательно выполненные декорации, которые переносили с одного представления на другое. Последние, вероятно, появились позже интересующего нас периода, а современники Данте их не знали или могли видеть нечто им подобное в исключительно редких случаях, возможно, в 1304 году во время большого представления на реке Арно, описанного хронистом Джованни Виллани: «На лодках и гондолах установили балаганы, в которых представляли сцены адовых мук: одни участники спектакля нарядились ужасными на вид демонами, тогда как другие изображали бестелесные души, подвергавшиеся всевозможным пыткам, а потому оглашавшие место действия невообразимыми воплями и криками, так что получилось зрелище, которое было в равной мере страшно и смотреть, и слушать» (Хроника, VIII, 70). Об этом представлении мы уже рассказывали; оно закончилось трагически (мост, на котором собрались зрители, рухнул, унеся жизни многих) и не являлось театральной постановкой в собственном смысле слова, с действием и диалогами: «Это было не что иное, как изображение адовых мук, без какой-либо фабулы и вымысла».[290] Некоторые склонны считать театральным представлением религиозные сцены, разыгрывавшиеся в Сиене в 1257 году и во Фриуле в 1288 и 1303 годах. Однако в первом случае речь идет о немой сцене, изображавшей распятие Христа в день Страстей Господних, во втором — о настоящем представлении (последовательно изображались сотворение прародителей, Благовещение, Страсти Господни, Воскресение, Вознесение), причем исполнителями были священнослужители, сценой — резиденция епископа, а говорили на латинском языке.[291] Ничего похожего во Флоренции не бывало, пройдет немало времени, прежде чем в городе появятся спектакли такого уровня.

История театра во Флоренции не отличается от истории театра в других городах средневековой Италии. Истоки этого искусства следует искать в литургии, а точнее говоря — в богослужении на Страстной неделе. С XIV века четыре Евангелия читаются по ролям тремя клириками (раньше их читал один человек, «переменами тона голоса выделявший диалоги и включение в действие других персонажей»[292]). Это чтение на несколько голосов сопровождалось «действиями и жестами чисто театрального характера».[293] Литургию в Чистый четверг и Страстную пятницу проводили так, чтобы подчеркнуть многоголосием драматический характер мессы. Своего апогея эта театрализация достигала в Пасхальное воскресенье после пения псалмов, в тот момент, когда жены-мироносицы, придя к пустой могиле Христа, слышат голос ангела: Quem quaeritis? Jam surrexit. Venite et videte. Alleluia. Alleluia («Кого вы ищете? Он воскрес. Идите и смотрите. Аллилуйя. Аллилуйя»). Разумеется, здесь можно видеть лишь эмбриональную форму театрального представления. Специалисты сходятся во мнении, что собственно церковная драма появилась в бенедиктинском монастыре Санкт-Галлен, в его «тропах» или секвенциях перед литургическим пением, во время или после него. Но, вполне возможно, прав и П. Тоски, полагавший, что монахи бенедиктинского аббатства Монте-Кассино еще раньше использовали тот же поэтический прием в сочетании со «сценической игрой», хотя и весьма примитивной, с вовлечением в нее других клириков, участвовавших в молебне. Короче говоря, «именно на плодородной почве элементов драмы, содержавшихся в католической литургии, произрастал густой и пышный лес западноевропейской литургической драмы»[294].