Людмила Бояджиева - Уроки любви

• Название: Уроки любви
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Она получила от судьбы щедрые подарки — обворожительную внешность, острый ум, фантастический голос. Она научилась властвовать мужскими сердцами. Она — Избранная. Бесстрашная шпионка, великолепная примадонна, отчаянная авантюристка… Шлюха и девственница — всего лишь роли, которые предстоит сыграть Избранной в феерическом спектакле ее жизни — вечном поединке первозданной страсти и высокой любви.

Книга состоит из трех новелл, в каждой из которых действуют одни и те же герои, прошедшие путь реинкарнации. Как если бы труппа одного театра играла разные спектакли на тему: страсть- дар — нравственные ценности. То, что знаменитая американская певица семидесятых годов и русская шпионка времен Первой мировой войны — разные воплощения Избранной, наделенной феноменальным вокальным даром, становится окончательно ясно лишь в финале. Это же касается и двух основных мужчин ее жизни — злодея и преданного возлюбленного. Они составляют классический треугольник, проходящий путь к пониманию совершенных ошибок и искуплению. Место действия — Россия начала века, Европа времен первой мировой войны, Америка 60-70-х. Герои — разведчики, музыканты, актеры.

---

В середине арии к ее голосу присоединился чудесный тенор итальянского певца и они допели гимн беззаботного наслаждения жизнью, поднимая бокалы искрящегося шампанского.

— У кого вы учились? Я берусь устроить вам ангажемент в Парме или, если угодно, в Венеции. Прятать такой грандиозный талант от людей — преступление! — Оживился тенор, пораженный мощным, прекрасно поставленным голосом француженки.

Эжени отшучивалась, не желая объяснять, что занималась лишь с одесской учительницей музыки, а партию Виолетты разучила с граммофона. Пение, как всегда, подняло настроение. Эжени была готова петь всю ночь — только не в переполненной людьми гостиной, а один на один с луной и звездами, над черной бездной Бискайского залива.

Русские романсы, спетые француженкой, вызвали бурную реакцию — кто-то горячо благодарил ее за проявленный патриотизм, кто-то недоуменно пожимал плечами, считая выходку провокационной и неуместной.

— Помоги мне незаметно исчезнуть. — Шепнула она Фанни. — Задержи сеньора Троканини, — он прилип, словно пластырь. Я убегу через сад. Спасибо, дорогая…

Сделав вид, что ее кто-то окликнул, Эжени вышла на веранду. Ни звезд, ни луны — пронзительный октябрьский ветер бросал в лицо мелкий, холодный дождь. Закутавшись в палантин из белой норки, Эжени быстро спустилась в сад — освещенная аллея вела к ее дому. Представив заросли мокрого ночного парка в конце ее, которые необходимо было преодолеть, чтобы попасть к знакомым воротам, Эжени вздрогнула: в этот вечер ее преследовала какая-то отчаянная решимость и настораживающее чувство опасности.

Загадочный гость не пришел, но именно для него она пела русские песни. Если это Альберт Орловский, скрывающийся под чужим именем, он тут же поймет, кто такая мадам Алуэтт. Ему наверняка станет известно о выступлении российской патриотки завтра же, и монстр начнет действовать.

* * *

— Простите, мадемуазель! Ради Бога, простите, что испугал… — Посреди аллеи, преграждая путь Эжени, стоял мужчина в черном плаще. — Я слышал ваше пение с террасы… Сожалею, — опоздал к началу вечера, задержали дела… Я просто потрясен…

Эжени молча смотрела в лицо незнакомца, догадываясь, кто он. Из-под распахнутого длинного макинтоша виднелся черный костюм, на узком лице лежала печать глубокой печали. Темные усы и маленькая острая бородка контрастировали с русыми, падающими до плеч волосами. Мужчина говорил глухим, прерывающимся от волнения голосом. Быстро взяв руку Эжени, сжимавшую на груди мех, незнакомец поднес ее к губам и склонился в почтительном поклоне.

— Мое поведение скандально. Но виноват ваш голос, ваша любовь к родине, сквозящая в каждом звуке…

— Мсье, вам не кажется, что инкогнито затянулось? Кто вы? — Отступила на шаг Эжени.

— Иордан Черне. Мой дом и моя семья остались в захваченном австрийцами Сараево… Прошу вас, мне не хочется сейчас говорить об этом. Сейчас сияет только одна звезда, — вы, прекраснейшая.

— Эжени Алуэтт, в девичестве Евгения Климова. Мой отец — сибирский золотопромышленник. Мужем был француз. К несчастью, я уже три года вдовею… Достаточно для вашего досье?

— Нет, нет, нет! Мне необходимо знать о вас все — ваши страхи, печали, радости, любимые праздники, занятия… Каждую принадлежащую вам мелочь! — Иордан встряхнул головой — с волос посыпались дождевые капли. — Но здесь слишком мокро для прогулок с дамой в таких туфельках. Умоляю, вернемся к Фанни Борден!

— Неожиданная вспышка лирических эмоций для человека в трауре. — Усмехнулась Эжени. — Однако. очень любезно, что обратили внимание на столь низменный предмет — у меня и в самом деле промокли туфли. Надо принять горячую ванну. — Эжени прямо заглянула в его темные, глубоко посаженные глаза. — Так вы действительно считаете меня патриоткой?

— Не отпирайтесь. Это так. Я — художник, мне дорога каждая улыбка, каждый распустившийся цветок, каждая крупица прекрасного. Я ненавижу войну! Я славянин, — и ненавижу немцев. Так же. как и вы, мадам.

— Боюсь. что вы заблуждаетесь. Хотя подобные беседы совсем не опасны здесь, на нейтральной земле. Только Фанни штрафует тех, кто затевает политические споры. Я не стану доносить на вас немецкой разведке. — Шутливо улыбнулась Эжени. А завтра, если не струсите, можете нанести мне визит. Вилла «Фреске», видите, вон там, за кипарисами светятся окна?

— Благодарю. Я непременно буду. Мне проводить вас?

— Не стоит. Линия фронта далеко, а здесь не принято прятать в клумбах снайперов. — Эжени помахала на прощание рукой. — До завтра. И приготовьтесь к чистосердечной исповеди…

На следующий день мадемуазель Алуэтт узнала страшную историю о застреленном немцем младшем брате Иордана, близоруком гимназисте и данной им клятве мстить.

— Под чужим именем я путешествовал по Европе. Мне удалось найти людей, одержимых одной целью — борьбой с Германией. Не той. что ведется на кровавых фронтах — борьбы тайной, но не менее жестокой. — Иордан бросил на Эжени взгляд исподлобья — сумрачный и тяжелый.

— Так вы шпион, господин Черне? — Игриво насупилась она.

— Это другое, тайный союз борцов за освобождение родины. Среди нас есть и русские. Если бы вы решились посвятить свою жизнь этому благородному делу…

— Я не слишком люблю Россию. — Прямо заявила хозяйка. — Но мне несимпатичны немцы. Не знаю, чем могу быть полезной, Иордан… Честно говоря. я не воительница. Я — женщина, причем, — очень избалованная.

— Да, вы слишком прекрасны, чтобы служить чему-либо иному, кроме любви… Поверьте, ведь я художник и знаю цену подлинным редкостям. Вы шедевр, Эжени, автором которого является сама природа.

— Вот это другой разговор! Может, нам лучше начать с портрета?

— А еще лучше, вот так! — Внезапно обняв Эжени, Иордан крепко прижал ее, покрывая лицо и шею быстрыми поцелуями. Вывернувшись, она расхохоталась.

— Вы слишком торопитесь, мсье благородный мститель и пылкий художник. Мы даже не пили вина и болтаем не больше часа, а я уже получила предложение отдать жизнь за родину, потом — стать вашей натурщицей. А теперь, кажется, любовницей? Темп очень стремительный. Я не поспеваю за вами.

Закрыв лицо руками, гость долго молчал. Эжени успела отметить, что все движения гибкого, стройного тела необычайно пластичны и выразительны, выдавая отличную тренировку. Наконец, он поднял на нее блестящий, влажный взгляд:

— Я буду ждать. — В темных глазах Иордана горел опасный огонь испепеляющей его страсти. Он любил и умел увлекать женщин — это было несомненно. Но что-то еще, тайное, темное, мерцало в глубине странных, близко посаженных к тонкой переносице глаз.

«Он слишком увлечен своей целью и пытается атаковать сразу в нескольких направлениях. Придется подыграть, слегка притормозив события. Но прежде понять, что же он знает обо мне и что ему надо». — Размышляла Эжени, проводив гостя.

Не добившись от насмешливой дамы решительно никаких обещаний, Иордан усилием воли спрятал обуреваемую его страсть под маской скорби и оскорбленного достоинства. «Теперь он выберет другую тактику и, возможно, перейдет к открытому нападению», — решила растерявшаяся Эжени. Она боялась упустить этого человека, столь похожего на Альберта, но играть с ним втемную было слишком опасно.

Неожиданная идея озарила Эжени. На следующий день она мчалась на встречу к Хельмуту.

Она вышла из поезда на маленькой станции между Памплоной и Туделой и сразу увидела спешащего к ней светловолосого мужчину. Он хотел было обнять Эжени, но растерялся, увидев выражение ее лица. Огонек радости тут же погас, руки неловко опустились.

— Я ошибся, прости. Думал, что ты позвала меня, чтобы согласиться на мое предложение. Тупой, самодовольный болван. Но все равно это тебе. — Он вытащил из внутреннего кармана длинного бежевого плаща бутон белой розы.

— У меня серьезный деловой разговор, Хельмут. Спасибо за цветок — он очень нежный. — Эжени опустила глаза, борясь с искушением броситься на шею этого столь волнующего ее мужчины.

— Посидим в «опеле»? Там тепло и сухо. А главное, никто не таращит глаз на мою спутницу. Ты чересчур приманчива, Алуэтт. Даже мальчишки-попрошайки и рабочие, таскающие шпалы, пожирают тебя взглядом.

— Странно. Я старалась быть незаметной. — Сев в машину, Эжени подняла синюю вуалетку. Для встречи она выбрала густой цвет морской синевы — узкая шерстяная юбка, пушистый жакет, шляпа, маленькая сумочка, — респектабельная дама, желающая сохранить инкогнито.

— Что-то произошло? — Заехав в тихий переулок, Хельмут остановился у тротуара.

— В моей жизни появился мужчина. Очень загадочный и слишком энергичный. Хочет как раз того, что неприемлемо для тебя, — стать моим любовником и хозяином. Уверяет, что холост и состоит в некой славянской организации сопротивления. Принимает меня за русскую, враждебно относящуюся к немцам. Называет себя Иорданом Черне.