Александр Ткаченко - Футболь. Записки футболиста

• Название: Футболь. Записки футболиста
• Автор: Александр Ткаченко
• Издательство: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997

Футбольные записки Александра Ткаченко — простые повседневные футбольные истории, в которых покорители стадионов предстают людьми, без ореола любимцев публики. Пахарями своей гладиаторской работы…

Александр Ткаченко был любимцем футбольного Крыма. И не только. Серебряный призер чемпионата СССР - 65 среди дублеров, играл, помимо «Таврии», в ленинградском «Зените», московском «Локомотиве», но, увы, в 25 лет был вынужден завершить карьеру из-за травмы позвоночника.

Утверждают, что первые свои стихи Александр Петрович начал писать в Центральном институте травматологии и ортопедии, где Зоя Сергеевна Миронова помогала ему вновь встать на ноги. И теперь у Ткаченко набралось уже десять книг стихов. Он почетный член Американского писательского центра, член Исполнительного комитета Международного парламента писателей в г. Страсбурге, а дома — генеральный директор правозащитной писательской организации Русский ПЕН-Клуб. Вот к чему, оказывается, может привести вовремя полученная футбольная травма.

На обложке: «Распятие футболом». Работа автора книги. Холст, масло. 60x90. 1976 г.

---

Мы были с ним почти неразлучны, хотя он был старше меня на десять лет. Потом он стал немного комплексовать, когда ушел из футбола. Пробовал быть спортивным комментатором, но коммуняки сказали, что у него не та фамилия… Нашли еще какие-то причины. Эмма был откровенен, часто по телефону говорил, что думает. Однажды, при мне, в одно из его откровений подслушка врезалась в его разговор, и суровый мужской голос сказал: «Кончай, б…дь, трепаться… Запомни, если бы ты не был футболистом, то давно бы уже схлопотал свое…» Эмма был потрясен такой откровенностью, и с этого момента начался его отъезд. Мы все так же дружили. Как-то мы завелись, он свое мнение считал беспрекословным. Я тоже. Свое. Он сказал — тоже мне еще футболист, пишущий стихи! Я ответил — может быть, поэт, немного поигравший в футбол? Не знаю, отчего он невзлюбил меня. Мы после этого просто приветливо здоровались. Но он все больше катил бочку на меня. Друзья пытались нас помирить, особенно Валера Захаров, но бесполезно. Он разлюбил меня, по-моему, навсегда. Он раздружил меня с собой навечно. А я до сих пор люблю его, и хотя он не нуждается в моем сострадании, жалею, и если бы он принял мою помощь, помог бы, чем только смог. Ведь это для кого-то он неизвестно кто сейчас, а для меня первый вратарь, который сказал: «А удар у тебя — то, что надо, на разминке ручонки мне отсушил, в игре, правда, не забил, но ничего, забьешь, какие твои годы, «чикен»?»

Как-то я спросил одного довольно известного вратаря: «Завяжешь, повесишь бутсы и перчатки на гвоздик, что делать будешь?» «Не пропаду, — усмехнулся он, — пойду на центральный рынок, поставлю две штанги из пустых бутылок, постелю коврик и поставлю рядом плакатик «Кто забьет мне пенальти — тому четвертак, кто не забьет — с того четвертак мне». И заживу неплохо…»

Он, конечно, шутил, тот вратарь, но многие футболисты даже и не задумываются, когда играют, о времени после футбола. Более того, человеческие амбиции — вещь опасная, особенно таких родов как политические, властные. Но футбольные амбиции тоже довольно вредоносная штука. Кто-то из писателей сказал о своем коллеге — он живет жизнью крупного писателя, не являясь таковым. Так и в футболе. Сколько знаменитых футболистов сломались после ухода из футбола, спиваясь, опускаясь. Но скольких незнаменитых постигла та же участь, еще не подсчитано и не будет подсчитано никогда. Сколько было, да и есть команд мастеров не высшей лиги, а, как раньше, команд мастеров класса «Б», второй лиги? Очень много. Так вот, представьте каждого игрока этих команд — ведь каждый себя считает гением футбола и ведет себя соответственно. Начиная с походочки, подражания мастерам, с первой сигаретки, зажатой как-то не так, чтобы тренер не видел, с одежды, с манеры говорить — ну все в нем выдает великого игрока, только не сама игра. Потом вдруг он оказывается не в команде, а на улице — все, жизнь его сломана. Всю жизнь он будет говорить, что его не поняли, что он был лучшим, поедет еще в два-три клуба, ну, попинает там, мать и жену заставит поверить в свою выдающность, но жизнь-то уже сломана. Беда — человек принял на себя образ, не соответствующий его возможности. Сколько я таких знаю ребят, уже спившихся окончательно, сбомжевавшихся, со своей легендой о том, как его не поставили на игру, а то бы он… и назовет всех виновных. Говорят, что самоубийство Есенина вызвало по всей России около тридцати самоубийств по такому же типу — люди, влюбленные в его гений, зная наизусть его стихи, жили его внутренней жизнью, вернее, имитируя ее, и кончали с собой так же, имитируя его конец. Так и футбол — это такая любимая зараза, что человек никогда не поверит, что он хуже другого. Самый яркий пример — последний чемпионат Европы, сборная России. Торговля перед игрой — за какие деньги играть — для наших игроков бессмысленна, ибо даже если бы им заплатили по миллиону долларов на каждого, скажите, они обыграли бы сборную Германии или Италии? Да нет же! На таком уровне включаются в действие совсем другие силы — очень комплексные, имеющие в основе все же класс, мастерство, характер, даже, простите, я не люблю это, национальную гордость. А что маленькой несчастной Италии, Чехии, Испании и т.д. надрать жопу великой России не слабо, да? Но нашим ребяткам себя сравнивать не с кем. Чемпионат Европы по футболу — это не способ зарабатывания денег, ибо это великое искусство, которое рождается на глазах, на глазах умирает, как судьба, она неповторима, и лишние тысячи долларов здесь не имеют значения даже для суперпрофессионалов, они понимают, что есть вещи — повыше денег. Вот там, в своем клубе, ты играй за деньги, за что хочешь, если тянешь на этом, а в сборной? Здесь другой счет, когда-то его называли гамбургским. Почему, кстати, гамбургским? В пору великих борцов начала века, в пору показательных поединков для заработка они один раз в году собирались почти тайно в Гамбурге на свой турнир, чтобы узнать, кто же сильнейший в мире без показухи… Вот так и чемпионат мира и Европы по футболу — он для тех, кто хочет узнать себе цену по гамбургскому счету…

Об амбициозности говорю так, потому что сам был такой, пока вовремя жизнь не обломала. Может быть, это и плохо, ведь жизнь под легким наркозом гораздо легче, даже если ты по уши в дерьме. Вот так и я 24-летним, набравшим игру, готовым играть где угодно, стоял перед ординаторской Центрального института травматологии и ортопедии и ждал, когда из нее выйдет или войдет Зоя Сергеевна Миронова — тогдашний бог всех сломанных футбольщиков, танцовщиков, гимнастов, конькобежцев и т.д. Вокруг меня носились белые халаты, таскались каталки с больными — «шел обычный операционный день. Я стоял и не мог сдвинуться с места, мои ноги так болели от зацепленных нервов — итог пятимесячных скитаний по разным врачам и больничкам, после которых становилось все хуже и хуже. «Не стойте здесь, она все равно вас не примет, идите через поликлинику…» — слышалось неоднократно за моей спиной. «Я уже был там, там очередь на три месяца вперед, а мне нужно сейчас, сегодня, я хочу через две недели выйти на поле», — проносилось в голове. Я стоял и ждал. Наконец, стая белых халатов, обтекая меня, промелькнула в ординаторскую, и через минуту из нее выглянула женщина, стройная, сухая, с яркими светлыми глазами, ей было немногим за пятьдесят и она была в классной форме. Это была Миронова. «Ну, что вы здесь стоите, вам же сказали, я принимаю в поликлинике…» В эту же секунду кто-то из проходивших задел меня чуть-чуть и я, пошатнувшись, скорчил такую рожу и такое шипенье испустил, что Зоя Сергеевна спросила: «Вы кто, что с вами?» «Я — действующий спортсмен, футболист». На это она закрыла передо мной дверь и ровно через несколько секунд снова открыла, но уже рукой ассистента. «Входите, раздевайтесь до пояса», — сказала Зоя Сергеевна уже совсем по-деловому. Осмотрев меня, она сказала своему окружению — будем вытягивать позвоночник под водой, сделать снимки и — на койку. Только привезите направление от вашей команды или спортобщества… Помаявшись еще два месяца, потому что бассейн был на ремонте, я все же летом залег в ЦИТО. Ну наконец-то, думал я, отойду от пьянок, подлечусь, и снова за свое. Целый день я пролежал в палате, обзнакомившись с тремя соседями — чемпион Грузии по фехтованию (мениск), конькобежец, чемпион Союза из Воркуты (порыв боковой связки колена), балерун, бывший партнер Галины Улановой, Жданов (отрыв бицепса правой руки: на репетиции поднял партнершу слишком резко). В этой компании я и пролежал три месяца. К вечеру первого дня ко мне подбежал какой-то мужичок из соседней палаты в спортивном костюме и сказал тихо: «Взносы». Ну я поверил и дал рубля три. Он исчез и появился через полчаса, сунув мне стакан под нос — микстура, сказал, я хлобыснул, о, господи, водка, стакан, без закуски… И понеслось. Потом я понял, почему так пили — ведь здоровые все, только локальная боль у каждого, а так… Чтобы убить время до выздоровления. Каждый ждал. Знаменитый балерун пил только чекушку коньяка, и то — на ночь. Жена приносила ему днем. Вечером он вставал посреди палаты, широко расставив ноги, правую руку в гипсе поднимал еще выше, левой раскрутив бутылочку, он вдруг моментально ввинчивал ее содержимое в глотку, затем широко размахнувшись, бросал ее пустую в открытое окно, в шумевший сосновый парк. Днем меня возили на вытяжку позвоночника. Процедура, надо сказать, не из приятных. В горячем бассейне меня подвешивали с гирями на бедрах, удерживался я на подлокотничках. После двух часов висения везли на каталке, и я лежал неподвижно, дабы не сорвать исправленное. Зоя Сергеевна была как старший тренер. Она и принимала, и также отчисляла, если узнавала о нарушениях режима. Сама в прошлом большая спортсменка, она понимала душу каждого, но не могла простить пренебрежительного отношения к своей работе. Вдруг приехал Георгий Сичинава, лучший полузащитник тбилисского «Динамо», игрок сборной, знали его тогда все, что-то у него было с ногой, не помню. Миронова сказала: «Полежишь немного — потом побежишь…» Так оно и было бы. На второй день он зашел ко мне и занял триста рублей - такой кутеж устроил, на все отделение. Дня три все крутилось и ходило ходуном — медсестры, охранник, таксисты, мотавшиеся в Аэропорт и обратно. Кто-то все же стукнул, и — крупно. В понедельник в отделении собрание, как в команде — за нарушение спортивного режима отчислить из больницы с сообщением в команду. Плевать он хотел, гордый ушел, занеся перед этим мне долг, хотя и гуляли вместе. Уважаю. И просили мы Зою Сергеевну за него, но она была как добра, так и непреклонна. Говорили, что особенно она стала непримиримой после того, как выдающийся прыгун в высоту попал к ней на операционный сто л и она почти полдня делала ему операцию и собрала по косточкам его ногу и сказала — вылежи, будешь еще прыгать. Через неделю к нему пришли друзья проведать его, выпили, он пошел на костылях провожать их и, спускаясь со второго этажа, упал и сломал всю ее работу. На следующий день Зоя Сергеевна его выписала. Это потом другой выдающийся хирург поставил его на ноги, но сначала было вот это.