Руфь Уолкер - Викки

• Название: Викки
• Автор: Руфь Уолкер
• Издательство: АО «БДР-Трейдинг»,
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7721-0020-3

Полное страстей завораживающее повествование о трех поколениях краснейших женщин, наделенных блестящим талантом…

…СУДЬБЫ КАТИТСЯ КОЛЕСО

Всеобщая любимица Викки — дитя роковой любви красавца-аристократа Джейма Сен-Клера и ослепительной Принцессы цирка Мары, взлетевшей из мрака нищеты и невежества к звездным высотам на крыльях собственных титанических усилий и огромного таланта.

Ради мнимого благополучия своей дочери, но страшной, непомерной ценой отречения от нее в минуту безысходного отчаяния Мара позволяет отцу Джейма, деспотичному графу Сен-Клер, забрать Викки и увезти в родовое поместье, где та вырастает абсолютно далекой от циркового братства холодновато-благовоспитанной красавицей. «На этой девушке знак беды», — говорит о ней в самом начале знакомства Майкл Брадфорд, и он прав: трагическая гибель отца, увечье матери, драматический излом собственной судьбы, вышвырнувшей Викки из аристократического седла и повергнувшей во прах жизни низов общества — таков ее удел.

И тем не менее страстно влюбленный Майкл вопреки рассудку связывает свою судьбу с Викки…

---

У дверей фургона Джим оставил ее.

— Мне нужно кое-что сделать перед открытием шоу, — сказал он. — Если проголодаешься, есть суп в банке. Кстати, как насчет того, чтобы привести в порядок жилье? Только экономнее с водой — ее в баке на самом дне.

И он исчез, прежде чем Викки успела спросить о половой тряпке и щетке.

В свете дня фургон казался еще грязнее, чем ночью. Викки перекусила теми же черствыми булочками, запила холодным кофе и невольно вспомнила завтраки, которыми ее потчевал повар Сен-Клеров: охлажденные фрукты на хрустальном блюде, ломтик ветчины и яйцо-пашот, слоеное печенье…

Открыв чемодан, она положила на полку свитера и белье, а оставшуюся одежду прямо в чемодане запихнула в уже переполненный чулан. Джим поручил ей прибраться в фургоне, вопрос теперь — чем это сделать?

Заглянув внутрь встроенного в стену шкафчика, Викки обнаружила там набор гаечных ключей и прочих слесарных инструментов, но ни веника, ни совка или щетки не нашла. Сзади открылась дверь; Викки обернулась, ожидая увидеть Джима, но перед ней стояла женщина.

— А ты кто такая, черт возьми? — требовательно спросила вошедшая. Молоденькая, но не по летам зрелая и полная, она была одета во что-то вроде мужских брюк для черной работы с ремнем и пряжкой, а из свитера так и лезли наружу большие груди.

— Я Викки, новая ассистентка Джима.

— Да ну? Теперь это так называется? И где же он тебя отыскал такую?

До Викки вдруг дошло, что она вовсе не обязана отвечать на вопросы.

— Джим скоро должен вернуться, — сухо сказала она.

— Как вам это нравится, а? Слушай внимательно: скажешь Джиму, что заходила Энни. Поняла? — И она удалилась, оставив в воздухе сильный запах духов «Вечер в Париже».

Викки вернулась к уборке. Собрав грязную одежду, она задумалась. Может быть, по мнению Джима, стирка белья — это тоже ее дело? Но если так, то где и как это сделать? Оставив белье, она все же нашла за дверями веник и вымела пол. Остаток дня заняло мытье посуды, чистка крохотного умывальника и стола, мытье пола, для чего пригодился кусок хозяйственного мыла и обрывок мешковины с самого дна чулана.

Окончив уборку, Викки критически осмотрела каморку. Результатом ее усилий, если не считать двух сломанных ногтей и покрасневших рук, стало лишь некоторое улучшение воздуха в помещении, но линолеум как был растрескавшимся и заляпанным краской и мазутом, так таким и остался.

Что ж, придется просить Джима, чтобы он купил более или менее приличные средства для уборки, а если хочет, чтобы она стирала его белье, ему сначала придется ей показать, как это делается. Она даже придумала объяснение-отговорку: мол, горничные в доме, где она работала прежде, никогда не имели дела со стиркой. Слава Богу, он не попросил ее что-нибудь сварить к его приходу — вот тут бы она точно опозорилась.

День кончался, а Джима все не было. Когда за окном совсем стемнело, Викки открыла банку с томатным супом и съела его холодным, поскольку боялась взорвать газовую плитку. Полистав засаленный ковбойский журнальчик, она отбросила его в сторону и включила маленький, видавший виды радиоприемник.

Джим вернулся поздно. Викки к тому времени уже успела забраться в постель и честно пыталась уснуть. Что-то насвистывая себе под нос, Джим поднялся по ступенькам, открыл дверь и громко выругался. Викки притворилась, что спит. По резкому аромату «Вечера в Париже» она поняла, что Джим пришел не один.

— Твоя новая подружка уже дрыхнет без задних ног, — саркастически произнес женский голос.

— Может, пойдем к тебе, Энни? — скучающе предложил Джим. — В любом случае я устал и хочу в постель.

— Нет уж, спи с этой своей заносчивой паразиткой. Раз ты завел дома «ассистентку» — пусть она тебя и ублажает, а с меня хватит. Морочь голову другим, а я найду себе парня получше. — Дверь с грохотом захлопнулась.

— Зря, — зевнув, пробормотал Джим, и Викки поняла, что он раздевается. Хотя Викки уже знала, что он спит нагишом, она не смогла удержаться и приоткрыла глаза. Он стоял к ней спиной, поправляя одеяло на кровати, и в слабых отсветах из окна Викки увидела длинный багровый шрам, начинавшийся у лопатки и заканчивавшийся у ягодиц. Другой шрам тянулся от левого бедра до икры.

Викки овладело чувство жалости — жалости, которой он все равно бы не оценил. Джим обернулся, и она быстро закрыла глаза. Задернув занавеску на окне, он улегся, а Викки продолжала молча лежать на матрасе, размышляя над своими проблемами.

В данный момент ей некуда было уйти. Но как только ей удастся накопить денег, она попытается найти какую-нибудь работу получше. Для этой жизни она, увы, не подходила — не нравилась ей эта жизнь и никогда не понравится. Но если рассматривать свое нынешнее положение как своеобразную учебную практику, некую стажировку — тогда, пожалуй, можно будет все это вынести. Да и выбора у нее все равно нет, разве не так?

В течение следующих дней Викки не раз задумывалась над тем, правильно ли она сделала, назвав Джонсону этот адрес, и всякий раз приходила к выводу, что ни о чем не жалеет. Тем не менее цирковая жизнь оказалась совершенно непохожей на ту, которую она вела прежде и которой так неожиданно лишилась. Те немногие люди, с которыми Джим познакомил ее, держались с ней настороженно, без малейшего намека на дружелюбие, и Викки заключила из этого, что они не доверяют любому, в ком чувствуют чужака. Пища в походной кухне Викки не нравилась: жирная, пережаренная или переваренная и не в меру острая. И еще ей не нравилось сидеть вечерами одной в пустом фургоне, не зная, чем заняться. Впрочем, все свое недовольство Викки поневоле держала при себе.

Единственным светлым пятком в ее жизни оказались собаки. Кто-кто, а они приняли ее безоговорочно. Более того, по большому счету они слушались ее лучше, чем Джима.

— Они держат тебя за главаря стаи, — сказал ей как-то Такк. — Вот уж никогда бы не подумал! Вроде бы Джим — мужчина, ему и быть хозяином, но у этих псов свой собственный норов, и они выбрали тебя. Так что смело можешь нанимать своего Джима в ассистенты!

Развеселившись от собственной шутки, он обратился к Джиму:

— Теперь хоть убейся, а эти псы не станут тебя слушаться так, как твою маленькую леди. Помнится, такой же фокус получился однажды с одним моим приятелем из цыган. Трецло-треплом, а собаки ему прямо-таки в рот смотрели. Надо думать, что-то похожее произошло и с этой маленькой леди. Собаки всегда от тебя млели, а, дочка?

— Я как-то не задумывалась над этим, — робко ответила Викки. — Хотя дед держал борзых, и мне всегда казалось, что они больше любят меня, чем его.

— Борзых, говоришь? — задумчиво поскреб щетинистый подбородок Такк, и его слезящиеся глаза сощурились. — Это псы из России — так, кажется? Чертовски редкая порода. Твой дед мог себе позволить сорить деньгами, а?

Только тут Викки поняла, что допустила оплошность.

— Вообще-то это были не его собаки, — торопливо поправилась она. — Он их разводил для продажи, а борзые были его коньком.

— Я предпочитаю дворняжек, — проворчал старик. — Голубая кровь — это хлопоты и больше ничего. Породистая собака — это ни ума, ни здоровья.

Викки начала было объяснять, что в ходе селекции можно передать все лучшие качества предков, но осеклась, вспомнив как дед сказал — не про борзых, а про нее: «Дурная кровь рано или поздно даст себя знать».

— Что с тобой, дочка? Такое впечатление, что ты увидела призрак.

Викки принужденно улыбнулась.

— Наверное, немного устала.

— Еще бы, целый день выкладываться! Но еще раз хочу сказать: беру назад свои слова о том, что Джимбо не стоило брать тебя в номер.

Джим, расчесывавший полупородистую рыжую колли, даже не взглянул на них.

Когда они вернулись в фургон, он сказал:

— Я проголодался, но от этой столовской отравы меня уже воротит. Что скажешь, если я куплю пару кусков говядины и картошки, а ты сварганишь для нас двоих приличный ужин?

Викки испуганно вскинула на него глаза. Она не только не представляла себе, как готовить ужин, — она даже не хотела этому учиться.

— Я не умею, — в конце концов призналась она.

— Ты не умеешь готовить? Черт возьми, где ты росла — в гостиничном номере, что ли?

— Ну… просто моя бабушка терпеть не могла, когда кто-то путался у нее под ногами на кухне, — на ходу сочинила она.

— Скажи лучше, что ты слишком хороша, чтобы готовить для таких, как я.

Викки изумленно взглянула на Джима: лицо у того побагровело, а желваки так и ходили. До нее вдруг дошло: Джим злится не потому, что она не умеет готовить, — все дело в словах, неосторожно сказанных Такком.

— Я вовсе не претендую на твой номер, Джим, — сказала она, глядя ему в глаза.

Джим выдержал ее взгляд, затем развернулся на сто восемьдесят и двинулся к двери.