Руфь Уолкер - Викки

• Название: Викки
• Автор: Руфь Уолкер
• Издательство: АО «БДР-Трейдинг»,
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7721-0020-3

Полное страстей завораживающее повествование о трех поколениях краснейших женщин, наделенных блестящим талантом…

…СУДЬБЫ КАТИТСЯ КОЛЕСО

Всеобщая любимица Викки — дитя роковой любви красавца-аристократа Джейма Сен-Клера и ослепительной Принцессы цирка Мары, взлетевшей из мрака нищеты и невежества к звездным высотам на крыльях собственных титанических усилий и огромного таланта.

Ради мнимого благополучия своей дочери, но страшной, непомерной ценой отречения от нее в минуту безысходного отчаяния Мара позволяет отцу Джейма, деспотичному графу Сен-Клер, забрать Викки и увезти в родовое поместье, где та вырастает абсолютно далекой от циркового братства холодновато-благовоспитанной красавицей. «На этой девушке знак беды», — говорит о ней в самом начале знакомства Майкл Брадфорд, и он прав: трагическая гибель отца, увечье матери, драматический излом собственной судьбы, вышвырнувшей Викки из аристократического седла и повергнувшей во прах жизни низов общества — таков ее удел.

И тем не менее страстно влюбленный Майкл вопреки рассудку связывает свою судьбу с Викки…

---

Руфь Уолкер Викки

…Дочь цыганского барона сбежала из табора с проезжим матросом… Роман цыганки и ирландца оказался недолгим, и беглянка вернулась беременной, надеясь получить прощение и приют. Приют соплеменники ей дали, а вот прощение… Простить Персе связь с инородцем-гаджо цыгане семейства Калдареша так и не смогли, объявив ее марамай — нечистой. Эта печать отвержения легла и на рожденную ею дочь — рыжеволосую, зеленоглазую и белокожую Мару. Забыв ирландца, Перса охладела и к напоминавшей его дочери. Обделенная с детства материнской любовью, окруженная враждой родственников, полукровка Мара росла горделивой, умеющей постоять за себя и выдержать ежедневную битву за жизнь. Лишь однажды, не перенеся очередных побоев и издевательств соплеменников, маленькая Мара сбежала из табора в город, где, прячась от проливного дождя, заползла в шатер цирка-шапито. Девочку обнаружили и вернули в табор, но… Но было уже поздно: потрясенная зрелищем циркового представления, Мара неизлечимо заболела «цирковой лихорадкой». Цирк стал мечтой ее жизни, и когда ее, пятнадцатилетнюю красавицу, решили выдать за старого, жирного, но богатого цыганского барона другого племени, девушка взбунтовалась. Чтобы расстроить свадьбу, она накануне ее, обманув всех, теряет невинность с младшим сыном жениха, сластолюбивым красавцем Йоло, — и открывает в себе неизведанные глубины первобытной страсти. Табор не потерпел такого позора и оказался скор на расправу: жестоко избитую и раздетую догола Мару бросают в придорожной канаве. Здесь на обнаженную девушку натыкается владелец бродячего «Эликсир-шоу» Горас Перкинс. Он и его жена Берти стали первыми проводниками невежественной, безграмотной, но ослепительно прекрасной цыганки в цивилизованном мире белых людей гаджо.

Стремительно завертелось колесо судьбы Мары, и вскоре она уже покидает закабаливших ее благодетелей, чтобы на попутке уехать по данному ей адресу в цирк Сэма Брадфорда — осколок процветавшего некогда цирка Брадфорда и Лэски. Этот цирк стал ареной ее судьбы, ее жизни. Здесь она нашла настоящих, преданных ей до конца жизни друзей — гимнастку Кланки, клоуна-лилипута Лорда Джоко, немого великана Лобо. Здесь она прошла путь от «первомайской девчонки» — танцовщицы кордебалета — до непревзойденной воздушной гимнастки, легендарной Принцессы Мары. Здесь она встретила и трагически потеряла свою единственную настоящую любовь — неотразимого Джейма Сен-Клера, богатого наследника аристократической семьи, бросившего к ее ногам свою жизнь, пожертвовавшего ради нее карьерой и наследством… Но лучезарная колесница блистательной Мары сорвалась в пропасть, оставив ее одинокой калекой. Их с Джеймом дочь, всеобщую цирковую любимицу Викки, забирает на воспитание отец Джейма Эрл Сен-Клер и увозит в родовое поместье, где она вырастает совершенно далекой от цирковой богемы, холодноватой благовоспитанной красавицей, стремящейся, однако, хоть что-нибудь узнать о судьбе своей знаменитой матери-циркачки Принцессы Мары. Драматический поворот колеса судьбы замыкает и ее в круг арены Брадфорд-цирка. «На этой девушке знак беды», — говорит в самом начале их знакомства сын директора цирка Майкл Брадфорд…

1

Когда Викки хотелось побыть одной — над чем-то поразмыслить или просто отдохнуть от людей — она приказывала седлать свою любимицу Мисти [1] и по волнистым холмам поместья Сен-Клер скакала на фамильное кладбище. Сегодня же у нее был особенный повод, чтобы посетить могилу отца.

Расположенное в северо-западной части поместья кладбище было уголком покоя и тишины. Хотя никто из Сен-Клеров, кроме Викки, в течение года сюда не ездил, за зарослями декоративного кустарника, живыми изгородями и надгробными кленами садовники ухаживали не менее тщательно, чем за итальянским парком около дома. Трава, растущая вокруг, — и та была всегда коротко острижена во владениях Эрла Сен-Клера.

Кобыла принялась щипать сочную травку около узорной чугунной ограды, а Викки, скрестив ноги, уселась неподалеку. Сколько девушка себя помнила, сюда и только сюда приходила она со своими детскими горестями и обидами, сюда и только сюда несла свои мечты и грезы. По печальной иронии судьбы единственным местом, где можно было хоть не надолго почувствовать себя свободной, являлась эта обитель мертвецов. Только здесь она могла не бояться бесконечных допросов деда, его вечных нравоучительных тирад, несправедливых и обидных упреков. Приближаясь к своей восемнадцатой весне, Викки со все большим отчаянием осознавала, что целиком находится во власти деда и не видит способа избавиться от его придирчиво-мелочной опеки.

Фантазируя в детстве, что отец ее жив, а значит, может дать ей мудрый совет, утешить, приободрить, выслушать, Викки лепила его образ по своей прихоти и разумению, благо не представляла, как отец выглядел. И вот настал день, когда ей предстояло, наконец, увидеть его фотографию.

Деду, вероятно, и в голову не могло прийти, что внучка отправилась на кладбище, чтобы тайком изучить альбом с фотографиями отца, — в свое время Сен-Клер приказал уничтожить в доме все, что напоминало о непутевом сыне.

«Не то чтобы он ненавидел Джейма, — обронила как-то в разговоре с внучкой старая миссис Ада, — просто для него было ударом, когда Джейм не сдал на бакалавра и женился на твоей матери».

В маленькой хрупкой старушке с белыми прядками жидких волос, пергаментно-желтыми руками и морщинистым лицом при желании можно было разглядеть былую красавицу, но сколько себя помнила Викки, бабушка всегда оставалась прикованным к постели инвалидом. Правда, два раза в год — на Рождество и в День Благодарения — бабушку по требованию деда вывозили в коляске в столовую к празднично накрытому столу. Торжественно-угрюмые ужины эти больше напоминали поминки: дед властно командовал ритуалом, и Викки с напряжением ждала, когда он разразится в ее адрес градом упреков. Неудивительно, думала девочка, что миссис Сен-Клер всякий раз приходилось препровождать вниз чуть ли не силком.

Сейчас из головы Викки не выходил утренний разговор с бабушкой. Решив во что бы то ни стало узнать хоть что-то о родителях, девушка набралась духу и спросила:

— Отчего дедушка впадает в бешенство, стоит мне только спросить про папу или маму? Смешно сказать, я даже имени родной матери не знаю.

Миссис Ада церемонно поднесла к губам чашку с чаем.

— Ее звали Мара, — сообщила она чуть слышно.

Викки онемела.

— А фамилия? Девичья фамилия, я имею в виду, — выдавила она наконец из себя и покраснела.

— Может быть, у нее и была фамилия, но я ее не знаю. Мы ведь так ни разу и не увиделись. А вот фотографию ее — да, я держала в руках.

Викки подождала продолжения, но бабушка молчала, и девушка не вытерпела:

— Я похожа на нее?

— Да, с тем же огненным оттенком волосы… хотя нет, ты все-таки копия отца. Его глаза… у тебя они такие же синие и ясные, как у отца.

Рука миссис Ады беспокойно теребила кружева рубашки. Викки чувствовала, что старушка нервничает, но сдержать свое любопытство уже не могла: слишком долго ее держали в неведении.

«К чему все эти недомолвки и околичности? — мучительно размышляла девушка. — Кем же была моя мать, если отца из-за нее лишили наследства? Почему она не похоронена рядом с ним и почему на могиле отца лежит лишь серый плоский камень без надписи и украшений?»

Но спросила Викки совсем о другом:

— Как они познакомились? Она и вправду была актрисой? Помнишь, дедушка в разговоре с тобой назвал ее как-то задрипанной актеркой?

— Не смей подслушивать чужие разговоры, Виктория! Это очень дурной тон! — строго, но как-то отстраненно отчитала внучку старушка. Кинув боязливый взгляд на дверь, она пожевала губами, как делала обычно в минуты колебаний. — Надеюсь, ты уже достаточно большая и умеешь держать язык за зубами. Если дедушка узнает про нашу беседу, он страшно разгневается.

— Обещаю, что он ничего не узнает! — Викки почувствовала, как от волнения у нее пересохло во рту.

— Так вот, твоя мать и вправду была актрисой, цирковой актрисой, и, насколько я знаю, пользовалась известностью в определенных кругах.

Викки остолбенела. Она могла представить мать киноактрисой, певицей или даже танцовщицей — но циркачкой? Кричащая безвкусица и дешевого пошиба развлечения — вот чем был для Викки цирк.

— Ой-ей-ей, не надо мне было об этом заговаривать… — В певучий голос миссис Ады вкралась дребезжащая нотка. — Теперь ты замучаешь меня вопросами, а отвечать мне нельзя — если Эрл узнает…

— Он ничего не узнает! Ну пожалуйста, продолжайте, бабушка!

— Нет-нет, и не проси. Что-то мы с тобой заговорились. Устала я… Ты иди, я отдохну.