Валентин Рыбин - Море согласия

• Название: Море согласия
• Автор: Валентин Рыбин
• Издательство: Магарыф
• Жанр: Историческая проза

Творчеству писателя Валентина Рыбина — автора поэтических сборников «Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести о пограничниках «Тайна лысого камня», — присуща приверженность к историческим темам.

История зарождения великой дружбы русского и туркменского народов с особой силой волнует писателя. Изучению ее В. Рыбин отдал немало творческих сил и энергии. Роман «Море согласия» — плод напряженного труда писателя. Он повествует о первых шагах сближения русских и туркмен, о тех драматических событиях, которые разыгрались у берегов Каспия полтора столетия назад.

---

Шли всю ночь. Остановились на отдых один раз: у Муратова сбилась в сапоге портянка, и он сел, чтобы перемотать ее. Пользуясь случаем, сейис достал из кушака наскяды и засыпал под язык табак. После этого опять шли, не разговаривая, глядели по сторонам. Когда вдруг из камышей выскакивали шакалы или дикие кабаны, сейис вскрикивал, а Муратов хватался за рукоятку пистолета. До наступления рассвета достигли села, где сейис рассчитывал как следует отоспаться, взять верблюдов и ехать по Атреку дальше, к самым горам.

Возле кибитки встретил их седенький яшули, видимо, хороший знакомый сейиса. Тотчас он ввел гостей в юрту, поставил на очаг кумган, и вскоре они согревались горячим чаем. Сейис назвал Муратова, как условились, лезгинским беком, и объяснил хозяину, что едут они выбрать двух самых лучших жеребцов, которые могли бы поспорить в быстроте с кабардинскими скакунами.

— Коней хороших много, — сказал яшули. — Любой может оставить позади кавказскую лошадь. Но если уж везти на Кавказ коней, го надо выбирать самых лучших.

— Именно таких мне и надо, — сказал по-туркменски Муратов. И на удивленный вопрос, откуда лезгин знает туркменский язык, ответил: — Наши языки и помыслы во всем сходны, яшули. И страсть к коням одинакова. Только нужны мне жеребцы покрупнее. Хан мой высок и тяжеловат...

— Тогда поезжайте к Алты-хану, — посоветовал яшули. — Есть у него конь, о котором слава по всему Атреку идет. Только не продаст он его ни за какие деньги...

— Ничего, лезгин-бек богатый, у него хватит золота, — отозвался сейис. — Но о каком коне ты говоришь, яшули? Что-то я не слышал, чтобы у Алты-хана были хорошие скакуны.

— Раньше не было, теперь есть, сейис-ага. Два года назад он привел из Дуруна черного жеребенка и назвал его Кара-Кушем. Сначала никто не обращал внимания на молодого жеребчика, но прошло два года, и превратился он в настоящего Дуль-Дуля. Мало того, что в скачках ему нет равного — всех обгоняет, он еще и в бою себя показал. Этой весной, когда отряд Кутбэддина ворвался в кочевье, Кара-Куш так отличился, что на него и по сей день как на святого смотрят.

— Чем же он взял? — с недоверием спросил сейис.

— Чем? А вот послушай. Хивинцы застигли наших врасплох. Не все даже успели сесть в седло — пали у коновязей от сабель. Алты-хан успел вскочить на своего черного, но его окружили, насели спереди и с боков. Двух боковых он сбил, а передний крепким оказался. Стал он теснить Алты-хана, едва не выбил из седла копьем. И тут, веришь ли, чудо свершилось: Кара-Куш вздыбился, ударил копытами лошадь врага, а самого хивинца за плечо зубами схватил и выбросил из седла. Так и спасся Алты-хан благодаря Кара-Кушу. Так что не продаст он его. Давайте лучше подумаем, где вам еще такого коня найти.

— Нет, яшули, больше не надо думать, — с волнением выговорил Муратов. — Именно этот конь мне и нужен. Другого искать не станем. Давай-ка лучше постели нам кошму — отдохнем малость. И двух верблюдов приготовь. Вот тебе за услуги... — Муратов достал из-под халата несколько тюменов и положил перед хозяином. Тот обрадовано схватил деньги, спрятал в кушаке и с радостью принялся стелить кошму.

До вечера приезжие проспали в кибитке старика, а как стемнело, сели на верблюдов, выехали опять на берег Атрека и двинулись дальше. И опять всю ночь не спали. Утро тоже провели в пути. Лишь в полдень достигли кочевья Алты-хана. Расположилось оно в долине между двух горных хребтов, у обрывистого берега Сумбара, напротив большой караванной дороги.

Как только сейис и Муратов оказались у кочевья, к ним подскакали с десяток всадников и окружили со всех сторон. Сейис потребовал, чтобы проводили к самому хану, а Муратов, по незнанию, сказал:

— Разве так встречают гостей? Мы приехали купить у хана его Кара-Куша, а вы даже к кибиткам нас не подпускаете!

Слова его были восприняты как гром среди ясного дня, «Приехали купить коня», — прозвучало так, как если бы гости сказали, что приехали за любимой женой хана. Да что там жена! Красавца Кара-Куша никто бы не посмел сравнить с женщиной. Гоклены сравнивали его со львом, солнцем, беркутом, наконец, с легендарным крылатым конем Кер-Оглы — Гыратом и с конем халифа Али — Дуль-Дулем. Йигиты, услышав слова Муратова, испуганно вскрикнули, переглянулись и вмиг стащили приезжих наземь. Старший йигит сказал:

— Верблюдов отведите в стадо, а этих нечестивцев бросьте в черную юрту: хан приедет — разберется...

Их втолкнули в кибитку. У входа поставили двух стражников. Муратов огляделся, лег на старую грязную кошму и подложил руки под голову. «Ясно одно, — подумал он, — нельзя заговаривать с ханом о купле Кара-Куша: остервенеет от обиды и злости, прирежет тут же...» Сейис, прислонившись спиной к териму, тоже о чем-то думал. Время от времени из его груди вырывались тяжелые вздохи. Так провели они остаток дня и всю ночь.

Утром приехал Алты-хан. Словно на большой черной птице перелетел он через Сумбар — так выглядело издали его приближение. Муратов с сейисом стояли у выхода из кибитки и любовались скакуном. Конь, неся седока, медленно перебирал ногами, но приближался быстро, и, казалось, он летит. Шея скакуна была вытянута, как у лебедя, а голову он держал гордо и прямо. Голова седока была ниже конской — это подчеркивало величие скакуна и делало неприметным хана. «Нет, не ему ездить на этом красавце. Конь словно создан для Ермолова», — подумал с завистью Муратов.

Остановившись у своей юрты, хан слез с Кара-Куша, отдал поводья слугам. Те отвели коня в стойло. Сам хан вместе с йигитами направился к гостям. Подойдя, поздоровался сдержанно, спросил:

— Говорят, за моим конем приехали... Так ли это? Сейис подскочил, как ужаленный:

— Да что ты, Алты-хан! За каким еще конем? Разве мы не знаем, что твоему Кара-Кушу цены нет? Мой друг, лезгин, пошутил...

Муратов поддержал сейиса:

— Да, хан-ага, это истинная правда. Никакого коня нам не надо. Прости меня за глупую выходку. Пусть живет твой величественный Кара-Куш и служит тебе еще сто лет!

Хан улыбнулся, испытующе оглядел Муратова:

— Сладок твой язык, лезгин, но таковы ли твои мысли... Скажи, зачем приехал к нам, если не за моим конем?

— За коврами, хан... В соседний аул, Кызгыран, едем...

Алтын-хан еще поспрашивал гостей о том о сем, но так и не удовлетворился их ответами. Показались они ему подозрительными. Уходя, сказал:

— Поживите еще у меня день, другой, там видно будет...

Гости сели на кошму, призадумались, Начали было советоваться, как им из плена выбраться, но пришел йигит и велел сейису, чтобы шел за ним.

Старика привели в белую кибитку. В ней сидели несколько йигитов, пили чай и курили кальян. Сейис остановился у входа. Хан сказал ему:

— Ну, теперь, если ты истинный туркмен, скажи, кого привез к нам и по каким делам?

— Лезгина, хан мой...

— Вон ты как... лезгина, значит! Ну-ка обыщите его как следует!

Двое йигитов бросились к сейису, начали ощупывать одежду. Третий сорвал с его головы тельпек и тотчас из подкладки вынул сложенные листки бумаги.

— Вот, мой хан, я говорил же — это лазутчики! Хан взял листки, развернул их и велел позвать писца. Вскоре тот вошел в юрту и прочитал вслух:

«Главнокомандующий в Грузии, на Кавказской линии и в Астрахани, повелевающий народами, обитающими от берегов Черного до Каспийского морей, и главноначальствующий во многих областях, провинциях и ханствах здешнего края, дружелюбно приветствую вас, знаменитые и высокопочтенные старшины славного храбростью и добродушием туркменского народа, желаю долголетнего здоровья И никогда нерушимого благоденствия...»

Ханский грамотей прочитал все письмо от начала до конца. И в то время, как сейис готовился к своей смертной минуте, Алты-хан удовлетворенно вздохнул, а все остальные восторженно заговорили:

— От самого главнокомандующего...

— От Ярмол-паши...

— И нашего хана касается... Алты-хан крикнул на всю юрту:

— А ну-ка, тише, йигиты! — И спросил сейиса: — Яшули, где ты взял это письмо? Говори, иначе всажу в тебя этот заряд. — Хан вытащил из-за кушака пистолет и наставил его на сейиса. У гостя задрожали колени, и он принялся рассказывать, что лезгин-бек — это русский толмач Иван Муратов, а приехал он с Киятом и привез это письмо от самого главнокомандующего; письмо много раз переписали и всем роздали, чтобы прочитать его среди туркмен...

— Вот это похоже на правду, — удовлетворенно сказал Алты-хан, засовывая пистолет под кушак. — Только сомневаюсь я, чтобы он был Муратовым. Тот прошлым летом в наших краях бывал, кое-кто его видел. По рассказам, он не такой. Ну-ка, кто там, приведите сюда его..

Вскоре перед ханом предстал и Муратов. Его пригласили сесть, подали под локоть подушку, протянули пиалу с чаем и поставили чашу со сладостями. Алты-хан тотчас объявил, что знает его истинное имя, и Муратову ничего не оставалось делать, как сознаться: приехал он выбрать генералу Ермолову двух самых лучших скакунов, а скрыл свое имя потому, что всюду рыскают каджарские разъезды. Персы знают Муратова еще с прошлой войны, когда он приезжал в лагерь к туркменам и возил к генералу Ртищеву в Гюлистан туркменских послов. За его голову они могли бы осыпать любого золотом. Но если хан захочет выдать Муратова, то вот он — в его руках.