Валентин Рыбин - Море согласия

• Название: Море согласия
• Автор: Валентин Рыбин
• Издательство: Магарыф
• Жанр: Историческая проза

Творчеству писателя Валентина Рыбина — автора поэтических сборников «Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести о пограничниках «Тайна лысого камня», — присуща приверженность к историческим темам.

История зарождения великой дружбы русского и туркменского народов с особой силой волнует писателя. Изучению ее В. Рыбин отдал немало творческих сил и энергии. Роман «Море согласия» — плод напряженного труда писателя. Он повествует о первых шагах сближения русских и туркмен, о тех драматических событиях, которые разыгрались у берегов Каспия полтора столетия назад.

---

— Занимательный экземпляр,— высказался первым Монтис.— Он мог бы служить швейцаром в самом лучшем английском доме. Вы продаете его, дженабе-вали?

В глазах Мир-Садыка вспыхнули жадные огоньки. Однако Гамза-хан упредил его ответ. Сказал с беспокойством:

— Отведи его к Ширин-Тадж-ханум. Пусть она с ним познакомится. Если он ей понравится, то я возьму его.

Мир-Садык благосклонно кивнул и повел евнуха в дом, откуда время от времени доносились женские голоса.

В летнем поместье Гамза-хан все еще наводился порядок. Остывший за зиму дом источал отсырелый запах, Слуги в первый же день приезда расставили мебель, расстелили ковры, повесили на стены желтые, с черной вязью арабески; женщины — жены хана — окропили постели благовонными духами.

Но веяло от всего отчужденностью и тоской. Это чувствовала и сама Ширин-Тадж-ханум, отвыкшая от своей летней дачи. Появление Мир-Садыка с безбородым гигантом вовсе напугало ханум. Хозяйка осторожно огляделась, будто ища защиты, но тотчас успокоилась и улыбнулась.

— Простите, Садык-джан,— сказала она, пробуждая воспоминания о прошлом лете и тайной встрече.— Вы так неожиданно предстали передо мной, что мне показалось — не сон ли это. Причем пришли с каким-то дэвом или джином...

— Ханум, я прошу вас принять в дар от меня этого джина. Он — евнух. Он будет верным рабом вашим и защитником в самую опасную минуту жизни. Скажите Гамзе-хану, что вы не против иметь в доме евнуха...

— Да, да... конечно,— смущенно заговорила Ширин-Тадж-ханум, одновременно постигая — хорошо ли это, иметь евнуха? Ей сразу вспомнилось, что у всех ханских жен есть свои евнухи, только у нее нет, и она совсем уж определенно высказалась: — Садык-джан, я давно хотела иметь именно такого евнуха, как этот. Скажи-ка, раб, как тебя зовут? — вдруг обратилась она и потрогала Черного Джейрана за щеку.

Черный Джейран засмеялся. Но уже не тот басистый смех вырвался из его гортани, а тонкий, женский смешок, Евнух застыдился и опустил голову.

— Его зовут Черным Джейраном,— подсказал госпоже Мир-Садык.— Но мне кажется, это имя ему не подходит. Не лучше ли называть его по-другому?

— О, конечно! — воскликнула Ширин-Тадж-ханум.— Я его буду звать Джином. Он очень похож на джина...

— Тогда, ханум, я сообщу хозяину о вашем желании?— спросил Мир-Садык.

— Да, да, Садык-джан, пожалуйста, скажите ему, что я беру евнуха. Пусть он останется здесь, со мной... И сами, Садык-джан, как проводите хозяина, не забудьте зайти ко мне... У меня будут распоряжения...

Мир-Садык сильно покраснел, Ширин Тадж-ханум — тоже. Глаза их встретились... Управляющий вышел на айван, а хозяйка повела евнуха в свои покои.

Дня через два хаким со свитой и англичанином, а вместе с ними Гамза-хан, выславший вперед себя хлебный обоз, выехали из Ноукента. Мир-Садык проводил их до горного перевала, затем вернулся назад и не замедлил явиться к госпоже. Конечно же, он мечтал о тайной встрече в ее комнате. Пока возвращался с перевала, все время вспоминал о прошлогоднем свидании, когда он уже считал себя в ее объятиях, но внезапно у дворца появилась карета Гамза-хана, и Мир-Садыку едва удалось выкрутиться из пикантного положения. После того случая он несколько раз видел Ширин-Тадж-ханум в Астрабаде.

Однажды во время новруза она ехала со свитой хакима и улыбнулась ему из открытого фаэтона. В другой раз, тоже в Астрабаде, его вызвал Гамза-хан по делам, и, входя в дом, Мир-Садык опять увиделся с женой своего хозяина. Они не обмолвились ни словом, но гость заметил, с какой пылкостью взглянула на него Ширин-Тадж-ханум. Он тогда подумал: за эту женщину можно умереть. Эта красавица может затмить своей красотой всех пери мира, и только она охладит жаркое горение его сердца.

Недавно, во время пиршества на Зеленой поляне, он был занят Черным Джейраном, но неотступно следил за нею. Когда Гамза-хан усаживался в коляску, а с ним вместе Ширин-Тадж-ханум, Мир-Садык набрался дерзости и подошел. Он пожелал хану счастливого возвращения И еще раз встретился взглядом с госпожой. Зовущая красота этой женщины вызывала в нем такое страстное вожделение, что он готов был на все — лишь бы оказаться с нею наедине...

Сейчас как раз складывались такие , обстоятельства. Госпожа, кажется, была настроена на интимную беседу. Впрочем, пока что она разглядывала Черного Джейрана, Подслеповатый седенький старичок водил его по двору, Видимо, знакомил с хозяйством. Мир-Садык, ухмыльнувшись, подумал: «Вот и Ширин-Тадж-ханум решила, что старый слуга ей больше не нужен! Даже в этом у нас с нею сходятся мысли».

Госпожа любезно ответила на приветствие Мир-Садыка, но тотчас перешла на деловой тон. Она не повела его, как в прошлый раз, в эндеруни, а пригласила на открытый айван и позвала для участия в беседе еще двух жен Гамза-хана.

Налив в чашечки кофе и подав одну Мир-Садыку, госпожа устало улыбнулась:

— Садык-джан... Говоря с вами, я исполняю наказ моего мужа. Но я хотела, чтобы то, о чем я вас попрошу, выглядело искренней просьбой моей души...

— Говорите, говорите, ханум... Я готов для вас сделать все, что вы захотите.— Мир-Садык произнес эти слова сладким голосом, но в душе он был недоволен приемом. Приготовившись к интимной беседе, он вовсе не предполагал, что зайдет разговор о каком-то деле. Но, видно, госпожа научилась сочетать тайные ласки с другими своими интересами.

— Садык-джан,— произнесла она дрожащим голосом.— Муж сказал, что моя Лейла живет у одного иомуда. Имя этого дикаря — Кеймир. Кибитка его на Челекене.

— Да что вы, ханум!

— Если, Садык-джан, привезете Лейлу, то я...— Она задвигала нежными белыми руками, потянулась к самшитовому ларцу. Гость остановил ее.

— Не надо, ханум,— умоляюще вымолвил он, взяв за руку и чуть-чуть пожимая ее.— Высшая награда — видеть вас... Я сегодня же отправлюсь на Гурген, а оттуда, иншалла, если удастся разыскать Назар-Мергена, поеду на Челекен. Благословите меня, ханум...

— Аллах, помоги рабу твоему,— закатив глаза к небу, взмолилась Ширин-Тадж-ханум, и вдруг расплакалась: крупные слезы покатились из ее глаз, а пышная Грудь заходила волнами. Женщины принялись ее успокаивать, а Мир-Садык, не ожидавший столь печального расставания с госпожой, еще раз поклонился и вышел.

ПИР ГОЛОДНЫХ

Кият высадил хивинских послов у колодца Балкуи. Здесь он узнал от чабанов о нашествии Кутбэддина. Отсюда отправил Муратова за скакунами,— нашел ему в провожатые опытного сейиса (Сейис — тренер скаковых лошадей). Сам приплыл на Челекен в киржиме...

К кибиткам подходил посвященный во все подробности. Знал о том, как поселилась тут Кейик и повздорила с Булат-ханом из-за соли, как устроил паршивый купец заговор против нее, ко вовремя расправился с ним Таган-Нияз. Знал и о том, что подняли бунт солеломщики и выскребли из кибиток Булата все запасы муки, а затеял все это Кеймир. О пальване хан подумал: «Этот увалень вершит в равной мере и добро и зло для меня».

И о другом подумал Кият-хан. Не понравилось ему, что в соседстве с кибиткой, где он провел время до кайтармы с Тувак, поселилась старшая жена. Кият подходил к подворью, и у него не было вовсе желания видеть ворчливую старуху. Но шайтан всегда был против аллаха: вот ока стоит, сложив на груди руки, спокойно поджидает его. Ни радости, ни почтения на лице женщины нет — сущая маска. Точь-в-точь такую видел на маскараде у Ермолова. В мгновенье пронеслись в голове неурядицы, какие можно ожидать, Ведь старую не прогонишь, чтобы не мешала ему жить, когда вернется с кайтармы Тувак. Лишний раз не обидишь грубым словом: Кейик — мать двух его сыновей. Но она не пощадит: достанется бедняжке Тувак... Войдя на подворье, Кият привлек к себе младшего сына, буркнул приветствие старшей жене и, откинув килим (Килим — коврик, завешивающий вход в кибитку), пригласил гостей войти. Следом за ними вбежала шустрая старушонка Мама-карры — прислужница Тувак. Сухое личико и глазки старухи были освещены счастьем. Еще бы! Ведь не в кибитку старшей жены вошел Кият, а сюда, где Мама-карры прислуживала молодой ханше.

— Чай подать, мой хан? — спросила она, хватая кумган. Кият кивнул, указывая гостям на ковер, чтобы рассаживались. И, едва вошедшие уселись, сказал сердито:

— Выходит, яшули, наш малый островок костью раздора стал. Кутбэддин из-за нас с каджарами дерется, а нас и не спрашивает, хотим мы того или нет?

— Да, это так, — подал голос Булат-хан, — Пути в Хиву и Астрабад отрезаны. Голод кругом, кормить людей нечем. Батраки тут за ножи было схватились.

— Слышал,— усмехнулся Кият.— Это тебе наука, хан, чтобы не хватал все подряд, что увидят глаза ненасытные. Ладно, не будем вспоминать о старом. Расплатиться с батраками помогу. Вести хорошие привез... Вот письмо Ярмол-паши к вам, по-русски написано. Надо переделать его на свой лад да всем прочитать...— Кият достал из тельпека засургученный конверт и вскрыл его.