Павел Карпов - Черная Пасть

• Название: Черная Пасть
• Автор: Павел Карпов
• Издательство: Издательство "Туркменистан"
• Жанр: Детская проза
• Год: 1971

... Черная пасть - так каспийские мореходы, таймунщики и рыбаки прозвали чудовищный и сказочно богатый залив Кара-Богаз-Гол. Страшными легендами и загадочностью овеяна Черная пасть, которая, по живучему преданию, пожирает мелеющий Каспий, заглатывая его воды в бездну. Таинственные сказания живут в народе и о "змеином острове" Кара-Ада, ставшем в годы гражданской войны местом гибели многих революционеров.

В заповедных местах добытчики и отважные искатели берут из каспийских тайников несметные химические богатства.

О суровых поисках кладов и жизненных дорог, испытаниях и приключениях эта книга.

---

В обеденный перерыв приехали старатели с Семиглавого Мара и с Шестого озера, пришли портовики, приплыли с легендарного Кара-Ада служители маяка... Тихие и скромные гости, притомленные долгими путями-дорогами в затерянный Кара-Богаз, приунывшие было от жары, вдруг оказались в таком водовороте, что забыли про усталость, перестали обращать внимание на липкий, нагретый ветер, от которого не было спасения. Поначалу литовцы держались вместе, но скоро, гостей разъединили, и у каждого из них оказалось свое тесное и шумное окружение. В поселке химиков уже знали, кто именно к ним приехал. Об этом передавалось изустно, по самому надежному - беспроволочному телефону. В центре внимания была медлительная и внимательная ко всем, светлоглазая и густобровая Аделе Гадукене, стоявшая во главе крупного литовского района. Серьезная, скупая на улыбку Аделе ни на шаг не отходила от сестры Героя, растерянной и суетливой Ирины Дмитриевны, с которой она подружилась давненько. Они переписывались, обменивались посылками. Закадычными подружками стали их дочки: Римма и Лида. В прошлом году химики Бекдуза гостили в литовской деревушке Римши, Ирина Дмитриевна стала там дороже родной сестры, у Аделе ее приняли как члена семьи.

Сейчас среди делегатов литовских крестьян была Евгения Булатовене, директор средней Римшинской школы, носящей имя Валерия Рылова, и главный врач больницы Бронислав Балычавичус. В школьном мирке и гости и свои поступили полностью в подчинение к пионерам. Главными распорядителями здесь были ребята из класса Мурада и Васьки Шабана, именно того класса, в котором учился Валерка Рылов. Во время переклички каждый день здесь звучало:

- Валерий Рылов!.. Лучший ученик класса отвечал:

- Гвардии старший сержант Валерий Рылов погиб смертью героя в борьбе с фашистскими захватчиками при освобождении литовской деревни Карлы...

Навечно занесено его имя в списки учеников школы. Здесь есть его парта. Его ученические доспехи. Его уголок, и в нем - портрет... Из рамочки смотрит живой Валерка. Узколицый. Стриженый, с широко расставленными глазами и упрямо сжатыми в одну линию тонкими губами. На нем темная рубашка с застегнутым воротом... Глядит он внимательно и вопросительно, как будто ждет от людей какого-то ответа или подтверждения тому, что он не зря отдал жизнь, что людям хорошо живется и они помнят его, Валерия Рылова... И люди задушевно отвечали ему: ты не забыт, Валерий! И жизнь свою отдал не напрасно: кто кончил жизнь геройски, начал свое бессмертие...

Мурад поставил сосуд с живой, проросшей землей перед портретом. В незатейливом классном уголке как будто вспыхнул светильник, наводивший на всю обстановку и на строгие лица людей грустную торжественность. Те, кто был старше годами, вспомнили военную грозу, родных и друзей, не вернувшихся домой, но оставивших свой вечный след на земле. У ребят в эти минуты с особенной остротой пробивалось чувство ответственности за свои поступки и дела, и осмысленное уважение того, что совершали их отцы и старшие братья. Пожалуй, именно в такие минуты зарождались те могучие истоки гражданской и боевой преемственности, которые питали силы нашего народа и нашей советской державы. Здесь не было ничего показного, притянутого, специально состроенного. Сама жизнь породила эту встречу литовских и туркменских тружеников у школьной парты, портрета Героя и около самодельного кувшинчика с горсткой родной земли, взятой из грузного могильного холмика.

Из окна школы был хорошо виден суровый, гранитный остров Кара-Ада - нерукотворный памятник богатырям октябрьских бурь. Славные революционеры в эти минуты тоже были рядом, они будто несли почетный караул у горки цветов и кувшинчика с прахом... Среди собравшихся их представлял участник тех мятежных событий, каспийский таймунщик Ковус-ага. Прослышав о приезде гостей, старик принарядился в красную атласную рубашку с черными тесемками и солдатским ремнем, надел высокий черный тельпек, темно-синие, армейские диагоналевые брюки с кантами, и слежавшиеся, долго неношеные, со сплющенными голенищами сапоги. Крупное лицо с выразительным носом, внушительный рост и могучая, иссиня черная борода делали Ковус-ага самой заметной и колоритной фигурой среди гостей и своих. Это замечала не только растроганная Анна Петровна, пришедшая сюда вместе со своей семьей; столичный литератор Виктор Пральников, часто обращавшийся к Сергею Брагину и Чары Акмурадову, не сводил глаз с Ковус-ага. Долго и старательно искал он старика, и вот повстречал в такой обстановке, где Ковус-ага казался олицетворением живучей связи времен, событий и поколений; могучий яшули с Каспия представлял как бы всю туркменскую землю и свой народ. И лучшего представителя, казалось, не могло и быть. Каспийский партизан, помощник революционеров с острова Кара-Ада, подвижник неистового Кара-Богаз-Гола, он завоевал эту землю, сокровищный край, и твердо стоит на жизненной боевой высоте. Старый рыбак знал умного, чуть заносчивого, но уважительного Валерку Рылова, провожал его на войну и сейчас склонил голову перед горсткой земли, политой его кровью... Ковус-ага имел право сказать своему Мураду и его друзьям, пионерам Бекдуза, а вместе с ними и взрослым, а себе - первому:

- К борьбе за ленинское дело - будьте готовы!

На слова каспийского таймунщика откликнулись дружно:

- Всегда готовы!

Услышал Ковус-ага в клятвенном хоре голос Сергея Брагина, и ему захотелось быть рядом с Сергеем. Тот, словно угадав желание старика, подошел сам; и теперь вместе Сергей Брагин и Ковус-ага повторили:

- Всегда готовы!..

К бородачу Ковус-ага подошли гости. Скрестив руки на груди и поклонившись, Аделе Гадукене растерянно сказала:

- Какие сильные вы... на Кара-Богазе! Спасибо, папаша, за такого удальца! Валерий Рылов стал нашим родным сыном. - Взяв Ковуса-ага за руку, статная и красивая литовка ласково заглянула ему в натруженные морем и жизнью глаза, прошептала. - Приезжайте к нам в Римшу. Постоим рядом с Валерием... Погостите у нас... Увидите край наш и полюбите!

Молчаливый и торжественный Ковус-ага вдруг разгладил свою бородищу и порывисто обнял литовскую молодуху, крепко прижал к груди. А две слезинки, соленые, как морские брызги, оброненные стариком в бороду, пожалуй, никто кроме Анны Петровны не заметил. Пристально следила она за своим капитаном, и все время проталкивалась к нему поближе.

- Рано к себе приглашаете, - улыбнулся Ковус-ага. - Сначала посмотрите, как мы вас примем!

- Посмотрели! От нас ничего не скроете. Мы - как дома! - тоже улыбаясь, живо ответила Аделе.

- Право гостя - право бога... говорили старики! - Ковусу-ага нравилась бойкость светлоглазой и румяной литовки.

- Э-э, я знаю и другое у туркмен: незванный гость на мягкое не сядет. Так? - Аделе снова заглянула в глаза старика, добрые и ласковые.

- Вас мы давно к себе звали, за вами в Литву наши джигиты ездили!..

- Спасибо, отец, кто от сердца зовет, того к себе приглашай! Так у нас говорят. Приезжайте к нам!..

Ковус-ага хотел побыть с ребятами и поддался их уговорам повезти гостей на каменный скирд Кара-Ада. Яшули попросил Чары Акмурадова помочь в этом. Но, оказывается, гостей пригласили к себе озерные добытчики сульфата, и уже прислали автобус. Ребятам была обещана поездка на остров завтра. "Пожалуй, это к лучшему, - подумал Ковус-ага, - надо обязательно поговорить с Сергеем". Но сделать этого не удалось. Из школы, как только проводили гостей на Шестое озеро, Чары Акмурадов, Сахатов и Брагин с Мустафиным уехали на бишофитную установку. Помчались они вслед за телеграммой, только что отправленной ферганским химикам.

Летучая сходка, стихийно вспыхнувшая в перерыв, была первой встречей гостей и бекдузцев. Вечером в клубе должно было состояться настоящее чествование желанных гостей - побратимов.

Из школы почти все разошлись, и в классном уголке, около пожелтевшего, но не потерявшего своей живости портрета, источавшего свет солдатского бессмертия, стало тихо. Здесь остались одни ребята, а с ними Ковус-ага. Парторг Байрам Сахатов попросил его сказать вечером гостям из Литвы несколько слов... О чем? Пусть старый партизан, каспийский бунтарь и старатель сам решит. Лучше всего можно было думать около солдата, смотрящего с сыновней доверчивостью и гордым спокойствием воина, которого не страшила пуля и смерть, а теперь не пугает забвение: глухая плесень безвестности никогда не коснется его имени. Герой будет жить всегда. Остался вместе с Ковус-ага и Мурад. Ему предстояло на пионерском сборе рассказать о подвиге вот этого остроносого, упрямого и, кажется, чуть холодноватого и самолюбивого человека в солдатской гимнастерке, переступившего через порог этой школы в бессмертие... Мурад не раз слышал это громкое и студеное слово, и думал сейчас, как он произнесет его перед ребятами и что подумает в ту минуту?.. А может, бессмертия и не бывает, а есть добрая память и уважение людей! Остальное все земля берет... Вот она - земля в кувшинчике. Сильная, родимая, заряженная силой жизни земля. На этой земле Валерка в последний раз видел солнце и ушел в нее... А вот его живое лицо. Он всегда будет жить в памяти людей, и это самое главное. Все это надо обдумать. Сейчас, пока нет ребят и взрослые работают - машинами и лопатами сгребают серебристый порошок, чтобы лучше зеленели поля, чтобы было больше гладких и белых тетрадей, увлекательных книг, энергии для космических кораблей... Пока в порту, где когда-то Валерка ловил бычков и кильку, грузили сульфатом корабли... Пока мамка, Анна Петровна, в лаборатории разливала по колбочкам пробу рапы из подземных колодцев... Пока на острове Кара-Ада готовили маяк к ночному дозору... Пока отец, Ковус-ага, вспоминает про то, как они топили колчаковский транспорт и рубились с басмачами, потом строили фелюгу, чтобы проникнуть в Черную пасть, в тайник залива, а потом плыли от Каспия к стенам Московского Кремля на таймунах... Да, надо все обдумать, пока не вернулся с приисков Сергей Денисович, которого с нетерпением ждал Мурад; надо было вспомнить, как это было у Валерки