Стефан Жеромский - Пепел

• Название: Пепел
• Автор: Стефан Жеромский
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

«Пепел» Стефана Жеромского – один из наиболее известных польских исторических романов, повествующих о трагедии шляхты, примкнувшей к походам Наполеона. Герой романа молодой шляхтич Рафал Ольбромский и его друг Криштоф Цедро вступают в армию, чтобы бороться за возвращение захваченных Австрией и Пруссией польских земель. Однако вместо того, чтобы сражаться за свободу родины, они вынуждены принимать участие в испанском походе Наполеона.

Показывая эту кампанию как варварскую, захватническую войну, открыто сочувствующий испанскому народу писатель разоблачает имевшую хождение в польском обществе «наполеоновскую легенду» – об освободительной миссии Наполеона применительно к польскому народу.

В романе показаны жизнь и быт польского общества конца XVIII – начала XIX в.

---

– Долг платежом красен. Я хорошо выспался тогда у Иерусалимских дев под охраной вашей шпаги.

– Вернемтесь со мной на родину, – тихо проговорил Выгановский.

– Ни за что! Зовите этого человека.

Капитан покачал головой и вышел. Цедро отправился к своим солдатам с приказом:

– Хорошенько накормить лошадей, оружие держать наготове, чуть стемнеет – тронемся в путь!

Солдаты только вздохнули уныло, и все вместе – марш к лошадям!

В тот же день, под вечер, явился испанец. Это был высокий, ловкий и сильный мужчина. Он недурно объяснялся по-французски. Испытующе глядя на испанца, Цедро завел с ним разговор. Не доверяя себе, он повел его к Гайкосю и сказал вахмистру по-польски, что это за человек и какая на него возложена миссия. Прежде чем заговорить с испанцем, Гайкось долго разглядывал его исподлобья. Однако он не вынес дурного впечатления. Заявил только, что парень, видно, сильный, значит, надо держать его между лошадьми и глядеть в оба…

Дон Хосе надел мундир одного из улан, а тот остался в своем рабочем платье для ухода за лошадьми. Темной ночью отряд выехал за ворота. Прощаясь, Выгановский умолял Кшиштофа ждать его в Тортосе, если приказ об отставке получен. Цедро обещал подождать.

Отставка

Вот уже несколько дней Кшиштоф поджидал в Тортосе Выгановского. Приказ, лежавший в канцелярии генерала Хлопицкого, был вручен испанцу, и тот, переодевшись в народный костюм, понес его немедленно в Морелью. Цедро под предлогом лечения лошадей, починки седел и т. п. затягивал свое пребывание в укреплениях генерала Сюше. Но день, назначенный для выступления, быстро приближался.

С высот Ла Рокета виден был городок Тортоса, расположенный на самом берегу реки Эбро. Тут же за ним тянулась цепь бесплодных и высоких скалистых гор. Вблизи монастыря иезуитов, где стоял третий польский батальон и батальон сто пятнадцатого полка, видны были французские шанцы, окружавшие город. Кругом простиралась полоса невозделанных полей, с которой странно гармонировали крепость в центре города, сильно укрепленный форт де ла Тенехас, ворота Мостовые и дель Растро и угрюмые бастионы святого Иоанна, креста господня, кармелитский и другие. Далеко на восток выдавался старый Орлеанский форт.

За рекой стояли два польских батальона второго полка, куда должен был явиться после прибытия Выгановский. Поэтому Цедро каждый день ездил на ту сторону, минуя укрепления, тянувшиеся параллельно с востока по обеим сторонам реки. На пятый день пребывания под Тортосой, утром, когда Кшиштоф спал в полевой квартире своего друга Рыбалтовского, на Ла Рокета, его неожиданно разбудили и доложили о прибытии Выгановского. Цедро сорвался с постели и быстро стал одеваться.

Однако посланец тут же прибавил:

– Капитан Выгановской прибыл, но убит около лагеря второго полка.

Кшиштоф подскочил, точно его ножом пырнули. Он онемел. Он упал на постель и лежал без движения, слушая разговоры, догадки и предположения.

Не скоро он как во сне надел мундир, прицепил саблю, накинул плащ и поехал за Эбро. Неподалеку от лагеря второго полка он увидел посреди поля кучку солдат. На холмах тянулись заросли агавы и дикой юкки. Вдали высились нагие потрескавшиеся горы. Стоял жаркий августовский день. Солнце прокаливало насквозь желтый прибрежный песок, как огнем сжигало сохнувшие у подножия скал растения. На песке, блестевшем в его лучах, лежал совершенно обнаженный труп Выгановского.

Соскочив с коня, Цедро припал к телу и увидел две раны, нанесенные ловкой рукой: кинжал или нож угодил в самое сердце. Убийца сорвал со своей жертвы испанский костюм и бросил его неподалеку в кусты. Он, видимо, так торопился, что, стащив с трупа через голову рубаху, оставил вытянутыми руки. Эти нагие, безоружные и бессильные руки, брошенные вдоль головы, казалось, взывали с земли к Кшиштофу о помощи. Рои москитов, мух и маленьких, едва приметных серо-зеленых мошек с жужжанием кружились над трупом, впивались в запекшуюся вокруг раны кровь. Под лучами знойного солнца труп уже начал издавать запах.

Кое-кто из солдат закурил трубку и плюнул. Подумали солдаты, погадали и ушли. Цедро остался один. Около головы убитого лежал камень. Улан сел на него, оперся локтями на колени, голову подпер руками и устремил взор на лицо друга. Порой глаза его блуждали. Сухой песок, сыпучий и легкий, прокаленный солнцем на целый аршин в глубину, Выгановский истоптал каблуками, когда ноги его сводило смертельной судорогой. Здесь он боролся с испанцем. Здесь тот неожиданно напал на него. Здесь нанес ему удар. Сюда он тащил его, чтобы покрыть позором в глазах всей армии. Здесь он срывал с него мирные одежды…

– Дон Хосе… – прошептали уста.

Сердце забилось, как голодный и страшный ястреб. Кровь бросилась в голову; но, охваченный горькими думами, он понемногу успокоился. Сердце замкнулось, Цедро снова вспомнил о трупе. Неописуемый зной жег тело, так что оно было горячим, как песок под ногами. Смрад шел от трупа.

Кшиштоф поднялся и широким шагом направился к лагерю второго полка. Явившись туда, он увидел, что батальоны строятся для выступления в бой. Став перед фронтом, Цедро громким голосом призвал офицеров и солдат отомстить за смерть товарища и предать земле его обнаженное тело.

– Солдаты, солнце уже пожирает его, оно уже схватило его в свои жгучие когти. Один он лежит перед всеми вами, а над ним беспощадное солнце. Оно над его телом не сжалится и не умерит своего жара. Песок под ним раскалился от зноя. Кровь уже вспучила и разрывает кожу. Комары и мухи сосут благородную кровь. Ступайте, солдаты, выройте солдату могилу. Воздайте ему почести как собрату!

Из рядов ему ответил голос:

– Сам воздай ему почести. И могилу вырой сам. Он не солдат уже и не товарищ. Ты только посмотри. Целыми батальонами уходим мы сейчас в бой, а он себе одному выпросил отставку. Поделом ему! Пусть гниет на жаре.

Забили барабаны. Батальоны, повернув отделениями направо, твердой поступью дружно зашагали к Орлеанскому форту. Виден был железный их строй, блеск карабинов. Скоро они скрылись в клубах дорожной пыли.

Кшиштоф вернулся к другу. Он вынул из ножен саблю и твердой рукой вонзил ее острие в кинжальную рану. Он сел на камень и сказал, обращаясь к трупу:

– Таков он, наш Ронсеваль, товарищ…

Спустя некоторое время он встал и начал рыть в зыбучем песке могилу. Сначала он разрывал песок голыми руками, потом найденным поблизости осколком гранаты. Он обливался потом и очень устал, пока к вечеру вырыл могилу. Он опустил туда мертвое тело. Вытянутые руки скрестил на груди. Засыпая товарища горячей испанской землей, он пел себе и ему прощальную песню, одинокую песню, песню без слов.

Дом

В Келецкой нотариальной конторе давно лежало завещание шляхтича Нардзевского. Согласно нотариальному акту, владелец Вырв все свое движимое и недвижимое имущество завещал племяннику Ольбромскому.

Окончилась в Польше война девятого года, и Рафал в скромном чине поручика должен был возвратиться со своим полком из Кракова на зимние квартиры. Но товарищ его Яржимский, управлявший какими-то государственными имениями в Келецкой округе, встретившись с ним, сообщил ему радостную новость. Рафал поспешил выйти в отставку и немедленно отправился в Кельцы. При вскрытии завещания оправдались все его надежды. Он стал полновластным помещиком. Правда, Рафал знал, что от имения осталась только непаханая земля да два-три плетня, что на мужиков, освобожденных от барщины, надежда плохая… И все же он с радостью поспешил на место. А как попал в горы, так уж там и остался.

В это время в Тарнины переехал муж Зофки и захватил в свои руки хозяйство как будто на время, как будто только для того, чтобы помочь старику. Рафал предвидел, что лишь ценою упорной борьбы ему удастся выжить из Тарнин новую семью. Поэтому он постарался только забрать оттуда все, что было возможно, и не спешил домой.

В Вырвах Рафал жил сначала в уцелевшем от пожара бараке по другую сторону пруда. Он привел для себя в порядок комнатку в конце дома, и две зимы прожил довольно сносно. Он увлекся охотой. Доезжачий Кацпер и Михцик, которого Рафал взял с собой в Вырвы, составляли его дворню: Кацпер охотился с ним, а Михцик был его поваром, камердинером и советчиком. Через год после водворения Рафал поставил уже высокие, крытые гонтом риги на каменных столбах, отстроил конюшни, хлевы и привел в порядок амбар. На следующий год он насыпал новую плотину, с шлюзом, на сваях и отстроил мельницу, а с весны третьего года стал сооружать себе дом.

Дом был из лиственницы и могучей пихты. Давно уже по зимам с Лысицы, Буковой и Стравчаной горы свозил он на всех своих лошадях огромные кряжи лиственницы, бука и пихты.

Вытесанные из них бревна и балки сохли летом под особым навесом. Из Кленова привезли крепкий гонт, а в Бодзентине столяр пригонял уже оконные рамы и двери. Все лето раздавался стук топоров, и в июле уже забелелся сруб с накатом, стропилами и решетником.