Стефан Жеромский - Пепел

• Название: Пепел
• Автор: Стефан Жеромский
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

«Пепел» Стефана Жеромского – один из наиболее известных польских исторических романов, повествующих о трагедии шляхты, примкнувшей к походам Наполеона. Герой романа молодой шляхтич Рафал Ольбромский и его друг Криштоф Цедро вступают в армию, чтобы бороться за возвращение захваченных Австрией и Пруссией польских земель. Однако вместо того, чтобы сражаться за свободу родины, они вынуждены принимать участие в испанском походе Наполеона.

Показывая эту кампанию как варварскую, захватническую войну, открыто сочувствующий испанскому народу писатель разоблачает имевшую хождение в польском обществе «наполеоновскую легенду» – об освободительной миссии Наполеона применительно к польскому народу.

В романе показаны жизнь и быт польского общества конца XVIII – начала XIX в.

---

В ущельях, которые они прошли, в этих тесных пропастях, узких от осыпей, было тихо и душно. Ветер не долетал туда, мертвый воздух стоял неподвижно, как в запертой комнате. В гористой стране, куда они теперь поднялись, чаще попадались человеческие жилища. Это были по большей части хижины пастухов, сложенные из известняка, с примыкающими к ним загородками для коз и коров. Время от времени попадались более зажиточные дома горцев-контрабандистов.

Кое-где, в местах наиболее пригодных для садоводства, огородничества и земледелия, виднелись развалины мавританских селений и усадеб, которые за много столетий, протекших со времени изгнания морисков, так заросли плющом и травами, что их трудно было отличить от разрушенных жилищ благородных разбойников. По дороге уланы не встречали в этих местах людей. Нередко им приходилось подолгу караулить, пока удавалось застигнуть в хижине ее обитателя и добыть от него какие-нибудь сведения. Одни из этих немногочисленных пленных были суровы, упорны, тверды и неприступны, как сами Пиренейские горы; они предпочитали умереть в мучениях, чем выдать расположение повстанческого отряда; они предпочитали дать сжечь себя на медленном огне, чем рассказать, где сворачивает или расходится тропа, по которой пробирались уланы. Встречались, однако, и охотники до денег или добродушные шутники, которые за понюшку хорошего табаку все как будто выкладывали, но потом чаще всего оказывалось, что это были нескладные и ненужные россказни или вранье. Попадались также трезвые и дальновидные политики, признающие всегда власть того, кто сильнее. Были и подлые предатели. Те приходили сами, незваные, крадучись, в час ночной, во мраке, вели по неприступным тропам к безмятежно спавшим соотечественникам и выдавали их, обрекая на смерть. В час ночной, во мраке, получали они за это свою мзду и скрывались в горных ущельях.

Непревзойденным инквизитором и следователем был Гайкось. Он умел так задавать вопросы и так подкреплять их аргументами, что сразу обнаруживал, с кем имеет дело. После двух-трех «приемов» допроса сразу становилось ясно, нужно ли молодца поджарить на огонечке или со славянским радушием угостить испанским вином. Гайкось владел даже языком, правда, не испанским, а особым инквизиторско-арагонским наречием. Как ни странно, это наречие понимали как некий общеизвестный жаргон пленники всякого умонастроения, характера и темперамента. Разведкой руководил сам Кшиштоф. Уланы большей частью шли гуськом, друг за дружкой, ведя под уздцы напуганных коней по непроходимым уступам, где сыпучая скальная пыль срывалась из-под ног в глухие пропасти. Крадучись, шли они при лунном свете и в самые темные ночи; по утрам и под вечер совершали набеги на лагери и летучие отряды.

Чуть ли не вся весна прошла, пока Кшиштофу ценою долгих трудов удалось прогнать партизан с перевалов и горной дороги, открыть путь через горы для полевой почты армии генерала Сюше.[581] В конце концов отряд был откомандирован из этих дьявольских мест и получил приказ восстановить коммуникации, тоже перерезанные гверильясами, с французскими гарнизонами на юге, в Иберийских горах, за Эбро. Из Валле д'Аран отряд направился тогда на юг через Лериду, по долине реки Сегре до Микуиненсы. После довольно долгой передышки у французов уланы отправились по новой дороге, которую генерал Сюше строил для осады Тортосы. Быстрым маршем они вступили в долину реки Альгас, а затем, идя все время по горам, миновали Монройо.

Местом назначения была Морелья, крепостца в горах, где капитан Выгановский с двумя сотнями людей защищался от взбунтовавшегося окрестного населения. Кшиштофу пришлось преодолеть значительные трудности, прежде чем ему удалось пробиться с отрядом к крепостце Морелья. Окрестные деревни, фермы и имения, как, например, Бельестар, Чива, Росель, Трайгерра, Торделелья, Мота, Эрбес и другие, подняли бунт и вели с захватчиками войну. Чтобы не быть уничтоженными превосходными силами противника, отряду улан приходилось вертеться как скорпиону на раскаленных угольях. Уланы почти не спали, все время находясь в походе. Они мчались обычно вскачь, чтобы неожиданно напасть на гверильясов и не дать им заметить, насколько малочисленен их отряд. Наконец после долгих маневров отряд как-то в сумерки добрался до ворот Морельи. Когда уланы очутились в обществе двухсот пехотинцев с берегов Вислы и под заботливой охраной их карабинов, радость их была неподдельна. Цедро приветствовал Выгановского как родного брата. Капитан был еще более худ, чем в Сарагосе.

В походах на ветру лицо его почернело и иссохло. Выдавшиеся скулы и челюсти придавали ему грозный и неумолимо суровый вид.

Улыбка радости, осветившая это суровое лицо при появлении молодого Цедро, показалась удивительно странной и неожиданной. И голос капитана звучал необычно, когда он приветствовал и размещал прибывших. Но через минуту вся его фигура и голос выражали уже прежнее равнодушие.

В крепости Морелья капитан Выгановский занимал небольшую угловую комнату с окнами, выходившими на две стороны света. Из окон виден был городок, ютившийся у подножия горы, и дороги, ведущие к нему. В комнате у капитана стояли кровать, столик и два стула. Он приказал немедленно внести еще одну кровать и стал принимать своего молодого гостя. Он суетился, готовил угощение, вытирал стаканы, приносил приборы. Лежа на койке, Цедро искоса поглядывал на капитана.

– Кто-то, – заговорил Выгановский, – тьфу, чтоб ему сдохнуть! – Сказал мне, будто вы в какой-то стычке были убиты. По счастью, все это оказалось враньем.

– Не совсем. Я был на краю гибели.

– Ну, что за шутки! Вид у вас, как у андалузского скакуна, откормленного кукурузой.

– Пуля у меня прошла насквозь.

– Пуля – это чепуха. Это все равно что легкий приступ лихорадки.

– Врагу не пожелаю такой лихорадки…

– Мне тоже всадили.

– Что? пулю?

– Э, да что об этом говорить! Знаете, – сказал вдруг Выгановский, повернувшись лицом к Кшиштофу, – я не могу больше вынести.

– Чего?

– Такой жизни.

– Что это вдруг за сентименты!

– Я говорю это вам, как солдат солдату. Клянусь своей незапятнанной воинской честью, лучше смерть…

– Почему?

– Опостылела мне эта жизнь, – вот почему!

– Но почему же?

– Не могу я вынести этой службы. Не могу! Задыхаюсь я, погибаю. Не за тем я пошел на военную службу, чтобы жечь живьем испанских мужиков, истреблять целые деревни с бабами и детьми, усмирять огнем и мечом города. Говорю вам прямо: в душе я на их стороне.

– Это худо!

– Потому я и подал два года назад прошение об отставке. Но как ушло оно, так по сию пору нет ответа. Император воюет в Австрии, сидит в Париже, а ответа все нет как нет. И я вынужден поступать против совести, позорить свое оружие. Я сражаюсь с самим собою, воюю со своим разумом. Сотни раз я искал смерти, чтобы перестать наконец быть подлым рабом!.. Но и пуля меня не берет! Больше я уже не могу терпеть!

– Вы хотите вернуться на родину, капитан? Выгановский судорожно вздрогнул.

– Я – на родину?… Да, я… на родину… – прошептал он сухими губами.

Вошел дежурный офицер с рапортом о размещении в крепости лошадей улан. Выгановский говорил с ним таким резким, неумолимым и жестким тоном, точно совершенно преобразился. Покончив со служебными делами, он после ухода офицера вернулся к прежней теме:

– Само небо послало мне вас! Вы сами не знаете, какую огромную услугу можете мне оказать.

– Я весь к вашим услугам.

– В самом деле может случиться так, что вы пойдете отсюда в нужном направлении. Каков ваш дальнейший маршрут?

– Я должен пройти в Тортосу, сообщить сведения о вас и о других гарнизонах. Потом я вернусь в Сарагосу и в полк.

– В Тортосу? В штаб Сюше? – радостно воскликнул Выгановский.

– В чем дело?

– Братец вы мой! Да ведь там, может, уже давным-давно валяется в какой-нибудь канцелярии приказ о моей отставке. Наша связь с Францией была так долго прервана… Вы говорили, что благодаря вашим усилиям полевая почта восстановлена… Может быть, приказ получен.

– В таком случае я отправлюсь завтра.

Выгановский раскрыл объятия и громко, как ребенок, засмеялся. Однако через минуту он уже овладел собой.

– Вы шутите, братец! Так я вас и отпущу отсюда без отдыха.

– Завтра я уезжаю. Только бы сегодня выспаться мне с солдатами. Лошади отдохнут…

Кшиштофа уже совсем одолевал сон, хотя он видел еще бледное лицо Выгановского. Он проспал как убитый до следующего полудня. Разбудил его страшный июльский зной, проникавший в комнату через окна. Цедро сел на постели, здоровый и бодрый, действительно сильный, как андалузский скакун. С наслаждением думал он о приключениях, которые ждут его завтра, послезавтра, пока ему удастся добраться до Тортосы. Вошел Выгановский. В дверях он уже кричал:

– Ну, и хорош ваш Гайкось! Да я бы его, шельму, первого велел поджарить на огне. Если это правда, что он там плетет моим Вицекам…