Влас Дорошевич - По Европе

• Название: По Европе
• Автор: Влас Дорошевич
• Издательство: Товарищество И. Д. Сытина
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1905

---

Мне всегда хотелось на этом месте рассказа пожать руку великодушного человека.

— Напротив! Я поклонился с лицом, полным грусти!

— И вы не видели её, не говорили с ней? Я думаю, одно ваше слово утешения…

— Это было — увы! — невозможно! Ревнивец не оставлял её ни на минуту.

Дело чуть было не дошло до дуэли.

О, это было страшное происшествие!

Принцесса, — теперь уж «герцогиня».

Нет, надо слышать моего друга, как он произносит это.

— «Герцогиня!»

Герцогиня ехала в Болье, и герцог на платформе отошёл от жены на несколько шагов.

Конечно, мой друг был около неё.

Поезд как раз подлетал.

Они стояли на самом краешке платформы.

— Герцогиня, осторожно! — воскликнул мой друг. — Не упадите под паровоз!

Герцогиня кинула на него взгляд, полный ужаса, — и в это время мой друг почувствовал жгучую боль в пальцах левой ноги.

Герцог наступил ему на ногу и, — до чего доводит ревность! — даже не извинившись, словно не заметил, сказал:

— Осторожнее, мой друг. У меня вчера украли портмоне из кармана. Здесь много воров…

— Кровь бросилась мне в голову! — рассказывает мой друг. — Но я увидал взгляд, полный испуга, который устремила на меня принцесса…

Он не хотел называть её «герцогиней».

— …Я понял этот взгляд. Я сдержался. Я повернулся. Я уехал из Ниццы!

Так кончился этот роман.

Мой друг женат. Он женился на дочери своей прачки.

Вот чего я долго не мог понять!

Но он часто мне говорит тихо, почти на ухо, когда жена бывает в духе:

— Смотрите, замечаете вы эту улыбку? Решительно, в ней есть что-то похожее на улыбку той.

И я понимаю, почему мой друг женат на этой женщине.

К сожалению, она редко даёт ему возможность полюбоваться сходством с «тою».

Жена моего друга редко улыбается.

Главное её занятие — ругать мужа. И история с принцессой особенно приводит её в неистовство.

Мой друг имел печальную неосторожность рассказать ей эту деликатную историю.

Когда жена моего друга приходить «в раж», она кричит на своего мужа:

— Я тебе не принцесса какая-нибудь досталась! С принцессами только умеешь шуры-муры строить!

И я думаю, что если бы этим двум женщинам пришлось когда-нибудь встретиться, — это кончилось бы плохо для принцессы.

К счастью, они никогда не встретятся.

Нет, какие истории, однако, разыгрываются в Ницце! Истории, о которых никто не подозревает! О которых не подозревают даже сами принцессы Астурийские!

Карнавал

Целый город дурачится.

По улицам маски, домино, пьеро, коломбины, арлекины.

В воздухе град белых алебастровых конфетти.

На главной площади Massena[40], под шутовской триумфальной аркой, колоссальная фигура Карнавала.

Добавьте к этому тепло, весну, голубое небо, яркое солнце, пальмы, цветы.

Какой контраст после кислого Петербурга или нахмурившейся Москвы.

Карнавал не привился к нашей жизни.

Ещё Пётр хотел ввести веселье административным порядком.

— С такого-то по такое-то число быть всем весёлым.

Но из всех реформ эта не удалась больше других.

Даже в административном порядке мы оказались народом невесёлым.

Итак, над целым городом — весёлая власть Карнавала XXXI.

Не знаю, может быть, это потому, что немцы наводнили Ривьеру. Но только и Карнавал онемечился.

Карнавал XXXI держит в руке бокал шампанского. Но лицо у него немца, до краёв налитого пивом. Настоящие швабские усы.

Карнавал представляет собой довольного, сытого, раскормленного буржуя. Самодовольное, сияющее самодовольством, плоское пошлое лицо.

У него, прямо обожравшийся вид.

Он глядит с высоты, торжествующий, наглый.

— Вот по чьей дудке вы нынче пляшете!

Арлекин, на котором он едет верхом, превосходен.

Положительно, это произведение недюжинного художника.

Длинному, узкому лицу Арлекина он придал что-то дьявольское.

Арлекин смеётся зло, умно, презрительно и с какой-то жалостью, прищурив умные глаза, смотрит на беснующуюся, пляшущую, кувыркающуюся толпу.

При виде этой смеющейся морды мне вспомнился один из сонетов Бутурлина:

…«Как ты жизнь и людей глубоко презирал,
Арлекино, мой друг!»

Он смотрит так на дурачащихся кругом, пёстрой толпой заполнивших всю площадь людей, — словно видит сквозь маски.

Кругом вертлявые паяцы, беснующиеся коломбины, прыгающие пьеро, а он видит петербургских средних лет чиновников, английских мистрисс с лошадиными зубами и фабрикантов усовершенствованных подтяжек.

Вот летят, пляшут под звуки «il grandira»[41] из «Птичек певчих», — два клоуна, паяц, какая-то резвушка — домино.

Они заметили вертящегося на одной ноге пьеро.

Окружили.

Белая пыль столбом.

Град confetti.

Пьеро завертелся, завизжал, как поросёнок. Зацепил жестяным совочком confetti, ловко запустил их прямо в рот хохочущему домино.

— Счастливые дети юга, солнца, весны! — думаете вы.

Резвушка-домино взвизгнуло:

— Shocking!

Но и с ловкого пьеро слетела маска.

Перед вами красное жирное лицо с напомаженными усами вверх. Словно двумя штопорами он хочет выколоть себе глаза.

Град confetti посыпался на него с особой силой.

Кругом крики, хохот, визг.

Он закрыл толстыми красными пальцами жирное, красное лицо:

— Ah! Meine Herren…[42]

Арлекин смотрит на него прищуренными глазами, со злой улыбкой на тонких губах:

— Пари, что это фабрикант усовершенствованных подтяжек?

Они являются сюда, чтобы играть «в детей».

Если вы вырветесь на минуту из этого вихря confetti и подниметесь передохнуть на балкон casino, — вид перед вами необыкновенный.

Вместо площади — разноцветное, пёстрое море, которое волнуется, кипит, шумит, ревёт.

Водоворотом кружатся синие, жёлтые, красные, зелёные костюмы.

Среди этих водоворотов медленно движутся процессии.

Вот на гигантском омаре едет madame Карнавал с моноклем и наглым взглядом кокотки.

Взвился в воздух колоссальный осёл, и двое колоссальных крестьян с глупейшими, испуганными лицами беспомощно машут в воздухе руками.

Проезжает колоссальная римская триумфальная арка. Курятся жертвенники перед статуями богов. Жрецы, матроны, сами статуи богов на пьедестале пляшут канкан.

Качается на огромных качелях колосс-Гулливер с лилипутами детьми.

Лилипуты его все перевешивают.

Гулливер рыжий.

— Вот англичанин и буры! — кричит кто-то.

Между кулаками с огромными головами драка.

Карикатурный полицейский заглянул в несгораемый шкаф.

В шкафу оказался «lanin».

Тереза Эмбер налетела на полицейского, ударила его по затылку:

— Не любопытствуй!

И между огромным Фредериком Эмбер, целой Эйфелевой башней — Евой Эмбер, Терезой и партией колоссов-полицейских затевается драка.

— Браво, Тереза! — кричат кругом.

— Положительно она приобретает всеобщие симпатии.

Полицейские смяты, подхватывают товарища, у которого болтаются руки и ноги, и отступают.

Тереза захлопывает несгораемый шкаф и победоносно командует:

— Вперёд!

Жест такой, словно:

— Правда в ходу, и ничто не может её остановить!

Ураган восторженных криков. «Семья» засыпана confetti.

А кругом пляшет, крутится, вертится в дыму белой пыли, вихре confetti пёстрая, разноцветная толпа, но всё это иностранцы, в лучшем случае, парижские буржуа, играющие «в детей».

Сами «дети юга», — Ницца, — стоят в стороне от всего этого празднества, хмуро, мрачно и озлобленно.

Франция становится плохим местом для веселья. Ницца — в особенности.

С каждым годом наплыв иностранцев, едущих во Францию повеселиться, всё растёт и растёт. В Европе нет приказчика, который не мечтал бы побывать в Париже.

Это целый поток «маленьких буржуйчиков», в котором тонет Франция.

А из десяти иностранцев, едущих во Францию, если не восемь, то девять имеют главным образом в виду ознакомиться с «лёгкостью тамошних нравов».

Спрос на «дешёвые сорта кокоток», как деловито говорят французы, возрос чрезвычайно.

Трудно представить себе, какое колоссальное число молодых девушек поглощает ежегодно этот «спрос» со стороны иностранцев.

Девицы, в свою очередь, плодят сутенёров. А сутенёры бесчинствуют, дерутся, устраивают скандалы, избирая своими жертвами главным образом иностранцев.

Так и идёт всё кругом.

Иностранцам приходится накалываться на шипы, срывая «бутоны».

В Париже хозяйки мастерских и магазинов перестали жаловаться на разврат среди мастериц и учениц.

Даже напротив.

Они находят:

— Молодая девушка, которая имеет посторонние заработки, украшает магазин. Она лучше одевается, а за ужинами в отдельных кабинетах они приобретают шик и отпечаток элегантности. Они приучаются обращаться с людьми.