Влас Дорошевич - По Европе

• Название: По Европе
• Автор: Влас Дорошевич
• Издательство: Товарищество И. Д. Сытина
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1905

---

— Что, однако, не помешало ей быть вчера на балу у Вандербильда! — тоном прокурора заметил господин с Почётным Легионом.

— Ну, да! После бала она и простудилась!

Все сидевшие за табль д’отом покачали головой.

— Ах, какая неосторожность!

— Беда с этой герцогиней! — воскликнула пожилая дама. — Ей решительно нельзя ездить на балы! Решительно! Каждый раз, как я приезжаю в Ниццу, она едет на бал и простуживается!

— Почему же вы ей не скажете? — робко заметил очень молодой человек, только что приехавший в гостиницу, которому очень хотелось тоже участвовать в светском разговоре.

Его обдали взглядами, полными изумления, — взглядами, полными негодования.

Он сделался пунцовым и уткнулся в тарелку.

Его не удостоили ответом.

Что? Они бывают в этом обществе? Они знакомы с этим обществом?

Никогда!

Они следят за ним по газетам.

Кто они?

Маленькие французские буржуа, немецкие «советники» в отставке, петербургские чиновники, взявшие отпуск на 28 дней, помещики чахлых и заложенных имений, хлебные комиссионеры с юга России, которым удалось сорвать недурной куртаж.

Что влечёт их сюда? Что заставляет их тратить последние гроши и тащиться сюда, платить здесь за всё бешеные цены, рассчитанные на миллионеров.

Лазурное море? Яркое солнце? Цветущая сирень и фиалки?

Но море, солнце, цветы есть и в других местах.

Их тянет сюда, где герцогини де-Ларошфуко и графини де-Латур танцуют у Вандербильда.

Они вырастают в собственных глазах, живя около этого мира.

Только что вставши, они первым долгом берутся за светские газеты и первым долгом бросаются читать «Journée Mandaine».

— Герцогиня де-Ларошфуко сегодня не принимает.

— У графини де-Латур сегодня приём.

— Мистер Вандербильд младший давал вчера блестящий бал, третий в этом сезоне. Среди присутствующих…

И они живут этими интересами, этими приёмами, на которых они не бывают, этими балами, на которых они не танцуют.

— О, Боже мой! Жить в Ницце! Сколько удовольствий!

Можно встретить маркиза д’Эглиз, барона Артура Ротшильда, маркиза Кастелляно, — и сказать:

— Вот маркиз де-Кастеллян!

— Этот? — вытаращит глаза спутник.

— Ну, да! Я его видел тысячу раз!

Какая гордость, — вернуться в свои маленькие, мирные города.

— Много народу было в Ницце?

— О, да! Как всегда! Герцогиня де-Ларошфуко, барон Артур, принц такой-то, принц такой-то…

Половина готского альманаха!

Наконец, счастье шаловливо. Мало ли что может случиться.

Принц такой-то может уронить палку. Принцесса такая-то — носовой платок. Можно подбежать, поднять!

Сколько потом рассказов у себя дома!

— Представьте себе, какой со мной был случай! В Ницце! Этой зимой! Иду я по Promenade des Anglais. Навстречу мне принц. Там ведь это дело обыкновенное. На всяком шагу — принц. И вдруг, можете себе представить, принц роняет палку. Хорошо, что я был около! А то принцу нагибаться, в его лета! Я, конечно, нагибаюсь, поднимаю. Ну, и тут у нас маленький разговор. Он мне: «Merci, monsieur». Я ему: «Je n’y a pas de quoi, Monseigneur» Он улыбнулся. Чрезвычайно милый и приятный человек! Там ведь вообще запросто!

И исправничиха где-нибудь в Сарепте, поражённая, ошеломлённая таким событием, спрашивает:

— Золотая палка-то?

Конечно, не всегда нападёшь на такой счастливый случай, как не всегда выиграешь в рулетку. Но всё же бывают счастливцы!

О таких случаях рассказывают обыкновенно в двух поколениях.

Отец рассказывает, потом сын рассказывает:

— Покойный батюшка-то всё в Ниццу каждый год ездил. Вот и растранжирил, что имел. Приятель у него там был, принц один. Не могли друг без друга жить!

Преданье переходит даже в третье поколение, и внук говорит с таинственным видом:

— Дед-то мой, кажется, участвовал в договоре орлеанистов. У него там с принцами шуры-муры были. Кажись, с чего бы! А участвовал!

Ах! Да такие ли ещё бывают происшествия в Ницце! Я думаю, не будет большой нескромностью, если я расскажу про один роман, который разыгрался почти на моих глазах. Роман моего друга Загогуленко с принцессой Астурийской.

Дело прошлое. К тому же принцесса теперь уже замужем. Так что, я думаю, я могу рассказать?

Дело было в Ницце.

Мой друг Жан Загогуленко, по паспорту «сын коллежского секретаря», гулял себе в Ницце и зашёл в лавочку, где продают почтовую бумагу.

Зашёл и сказал самому себе вдруг:

— Tiens!

Русские за границей всегда говорят сами с собой по-французски.

В лавочке принцесса Астурийская, красивая, как май, выбирала себе почтовые карточки с видами.

Ну, вы знаете, принцессы ведь вообще не стесняются в тратах. Они очень мало об этом думают!

То та карточка нравится, то эта. Принцесса взяла и набрала себе на целых два франка.

— Я беру эти!

— Bien, mademoiselle!

Хвать-похвать, а денег-то и нету.

Ах, эти принцессы! Народ легкомысленный! Забыла захватить кошелёк.

— Положенье, вы сами понимаете, тонкое! — рассказывал мне Загогуленко. — Ведь не должать же принцессе в мелочной лавке!

Принцесса смутилась.

По словам моего друга.

— Это было ужасно! Она покраснела! Она готова была плакать, рыдать, бежать на край света! Конечно, она так воспитана, что ничем этого не выдала! Ни-ни! И виду не подала! Но я, уж слава Богу, насмотрелся на ихнего брата, на принцесс. Понимаю без слов. Я чувствовал, что она готова была провалиться сквозь землю! Минута была ужасная!

И даже через три года при воспоминании об этой минуте мой друг вытирал пот со лба.

Принцесса, словом, смутилась, хоть и виду не подала.

— Хорошо, я зайду в другой раз. Или вы мне пришлёте.

Но тут Загогуленко снял шляпу, сделал поклон и сказал:

— Votre Altesse![38] Если позволите…

Услыхав «Votre Altesse», продавщица, конечно, засуетилась.

— Oh, Votre Altesse! Это ничего не значит, это решительно ничего не значит.

Но Жан Загогуленко отстранил её рукой и спросил

— Сколько?

— О, всего два франка! Всего два франка!

Загогуленко подал два франка.

— Она ожила! — рассказывал он. — Вы понимаете, она ожила! Конечно, она и виду не подала! Но она ожила! Ах, как она улыбнулась! Это была её первая улыбка!

И Загогуленко при этих словах слегка бледнел, померкал глазами и испускал вздох.

— Как? Неужели с этой минуты принцессе ни разу в жизни не случалось улыбнуться? Бедная принцесса! — воскликнул я как-то совершенно искренно.

Но Загогуленко уничтожил меня взглядом:

— Её первая улыбка мне!

Словом, принцесса ожила, улыбнулась и сказала:

— Благодарю вас. Вы позволите мне вашу карточку, чтоб прислать…

Жан Загогуленко счёл долгом поклониться раз восемь:

— О, принцесса, помилуйте… такие пустяки…

Но принцесса попалась с норовом:

— Нет, нет, иначе я не беру.

И мой друг подал ей карточку:

Jean de Jean

Zagogoulenko

fils de secretaire du College.

Принцесса, по словам Загогуленко, сказала: «merci», — мой друг поклонился, бросился — отворил дверь с поклоном, пропустил принцессу, потом ещё раз поклонился ей вслед, пошёл домой, к себе в отель, забрался на пятый этаж и бросился в постель «полный мыслей».

— И что же бы вы думали, — рассказывал он всегда с волнением, — не прошло и получаса!

Не прошло и получаса, как хозяин, сам хозяин отеля отворил его дверь и торжественно сказал:

— Monsieur! Человек принцессы Астурийской желает вас видеть!

Жан Загогуленко вскочил, оправился перед зеркалом, откашлялся и торжественно сказал:

— Просите человека принцессы Астурийской, пусть войдёт!

Вошёл человек принцессы Астурийской, весь в глубоком трауре.

Все принцы между собою в родне. У принцесс всегда кто-нибудь из родни да помер, и потому их лакеи всегда ходят в трауре.

Мой друг сказал человеку принцессы Астурийской «здравствуйте», а хозяину гостиницы повелительно:

— Оставьте нас одних.

— Son Altesse[39] прислала вам два франка, monsieur, и приказала вас, monsieur, ещё раз благодарить! — сказал человек принцессы Астурийской

Мой друг был потрясён. «Ещё раз благодарить!»

— Мой привет… мой поклон… Нет, нет, засвидетельствуйте моё почтенье… мою преданность принцессе…

Он взял у человека принцессы Астурийской два франка и дал ему пять франков на чай.

Человек принцессы взял и даже не поблагодарил.

С этого и началось.

Мой друг никогда не мог забыть этого визита. И спустя три года, каждый раз при воспоминании об этом визите в отчаяньи хватался за голову и был близок к самоубийству.

— Мне не так следовало тогда поступить! Не так! В ожидании этого визита! Надо было немедленно, вернувшись домой, взять в отеле помещение внизу, в бельэтаже, в 100, в 200 франков, чёрт возьми!

А он бросился на постель «полный мыслей!»…