Влас Дорошевич - По Европе

• Название: По Европе
• Автор: Влас Дорошевич
• Издательство: Товарищество И. Д. Сытина
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1905

---

— Это во Франции?

— Это во Франции. Неподалёку от Лиона.

— Лион. Я слыхал про Лион.

— От нас столько же до Лиона, сколько и до Сент-Этьена. А, это хорошие места! Там, вы знаете, гораздо теплее, чем в Париже, и живут хорошие люди! Ах, какой хороший народ. Очень честный народ. Ну, да! Очень честный народ, потому что они работают. Наша вся деревня столяры. Из поколения в поколение все столяры. С незапамятных времён. Деревня, сколько себя помнит, — помнит столярами. Деды были столяры, отцы столяры, внуки столяры. Мой дед тоже был столяром, мой отец был столяром…

— Ваш отец помер?

— Да, но мать жива. Мать, два брата и три сестры. Когда они узнают, что я казнён! А, по мне есть кому плакать!

И Пьер замолк, испуганный, при виде странного взгляда, который кинул на него Жак Майо.

В этот день они больше не говорили.

Жак молча, заложив руки за спину, ходил по камере.

Молча они легли спать.

Утром Пьер проснулся и задрожал всем телом.

Кто-то держал его за плечо.

Пьер весь похолодел и вскочил:

— Уже?

Перед ним стоял Жак, хохотал и смотрел на него со злобой:

— Вставай! Твоей матери пора плакать!

Пьер с ужасом и недоумением огляделся кругом. В камере, кроме них двоих, никого не было.

Жак вновь разразился хохотом и руганью:

— Что? Испугался? Дрянь! Мозгляк! Крыса! У, поганая тварь!

Пьер смотрел на него с недоумением.

Полдня прошло в молчании.

Пьер попробовал было заговорить:

— Послушайте… Может быть, завтра… Нам надоело жить… Зачем мы будем ссориться?..

Жак отступил от него с отвращением, с ненавистью:

— Пошёл к чёрту, мозгляк! Слышишь ты? Пошёл к чёрту!

И Жак Майо зашагал по комнате, сумрачный, всё о чём-то думая.

Вечером, снимая сапоги, он обратился к Пьеру:

— Ты! Столяр! Из этого… как его?.. Сент-Этьена, что ли. Какого же чёрта вы являетесь сюда и убиваете людей в Париже?! Это дело наше, наше, — Майо! Чего же вы суётесь, чёрт вас побери? Когда у вас там есть чёрт знает что?

И Пьер остановился, сам поражённый нелепостью той мысли, которая пришла ему в голову.

— Ну, ну! Проезжай! — воскликнул с хохотом Жак. — Ты сейчас бы вместо того, чтобы тебя казнили, сколотил бы гильотину для меня! Ты! Столяр! Ах, вы черти, черти, честные люди!

Пьер вскочил. Он заговорил горячо.

— Я хотел сказать, что я взял бы работу! Ну, да! Ну, да! Я всегда хотел работы! Всегда! Я хотел быть столяром и ничего больше. Но когда умираешь с голоду, разве тогда думаешь? Ты можешь хохотать, сколько тебе угодно, а я всё-таки всегда хотел работы! Всегда!

— Всё-таки тебе завтра утром отрубят голову! — сказал Жак и повернулся лицом к стенке.

— И пускай! А всё-таки я хотел работать!

И они замолчали.

Жак не мог спать. Его душила злоба. Он чувствовал, что весь полон ненависти к Пьеру. За что?

Жак отвечал себе:

— За то, что он тварь! Кисляй! Поганец! Несчастный столяришка, с которым противно сидеть!

И Жак чувствовал, что это всё что-то не то.

На следующий день Жак стоял и смотрел в окно, а Пьер лежал на кровати, как вдруг Жак повернулся к нему и сказал:

— А ведь твоим родным дадут знать, что тебя казнили!

— Наверное, дадут! — со вздохом отвечал Пьер. — Я не хотел говорить своего имени, когда меня взяли, да они узнали сами. Им всё нужно! Казалось бы, поймали человека на месте преступления, ну, и казни! Нет, им ещё нужно до всего докопаться! Черти!

Жак подошёл, сел к Пьеру на кровать и спросил:

— Твои родные очень будут плакать о тебе?

— Как же не плакать? Очень будут плакать…

— Расскажи мне, как будут плакать твои родные?

— Я сам как раз думал о том, как они будут плакать. Известие, вероятно, передадут кому-нибудь из братьев. Должно быть, старшему. Его позовёт к себе мэр: «Так и так, ваш брат Пьер казнён в Париже за грабёж»… Бр… за грабёж!.. Ну, того это как обухом по лбу. Он вернётся домой, вызовет младшего брата во двор и там ему скажет. И оба заплачут. А потом уж передадут сестре. Эта-то уж будет убиваться! О Господи!.. Младшая сестра! Я её вынянчил. Она уж побежит и скажет другим двум сёстрам. Одна замужем в той же деревне. Да, нет! Куда ей побежать? Как услышит, так и грохнется, я думаю, об землю.

— А мать? А мать?

— От матери будут скрывать. Да разве скроешь, когда вся деревня будет знать. Вся деревня будет плакать. Меня очень любили. Знаешь, что я тебе скажу, Жак? Я не думаю, чтоб моя мать выжила такой удар! Я не думаю! Она в один день поседеет! Ведь ты подумай! Нет даже могилки, чтоб прийти поплакать! Она будет так рыдать, она будет так рыдать…

Жак вдруг сорвался с места, вскочил, весь бледный, как полотно, трясущийся, с широко раскрытыми глазами, и закричал:

— Дрянь! Кисляй! Столяришка! И мать твоя тварь! И сёстры твои потаскушки! Что ты мне рассказываешь? Все вы твари! Все!

Пьер с ужасом и недоумением глядел на Жака.

А тот кричал, ругался, неистовствовал, чувствуя, что что-то давит его горло, душит.

И Жак упал в постель, в припадке, крича прерывающимся голосом:

— Дрянь! Тварь! Тварь!

Он только что, стоя у окна, думал о своей казни.

Он был однажды на смертной казни. Шнырял в толпе и работал по карманам. Нарядные дамы и господа в цилиндрах узнали по газетам, кого будут казнить. А большинство не знало имени.

— Как его зовут?

— Не знаю.

— А вы?

— Я тоже.

— Ведут, ведут!

Собственно, никто ничего не видел, кроме первых рядов. Все встали на цыпочки, что-то звякнуло.

— Кончено! Кончено!

— Проходите! Проходите! — закричали полицейские.

— Говорят, держался молодцом!

И всё.

Все разошлись, и движение по площади пошло своим порядком, словно ничего и не случилось.

Шутили, смеялись, болтали.

— Был Жак Майо, не стало Жака Майо, никто и не заметит… Никто… Никто… В эту минуту Жак Майо обратился к Пьеру…

… Припадок кончился. Жаку было стыдно. Он с ненавистью смотрел на «столяришку», который всё видел.

Ему хотелось оскорбить столяришку, наказать, заставить страдать.

Два часа Жак крепился: «стоит ли связываться с такой тварью?» Но, наконец, не выдержал и сказал:

— Слушай! Ты! Столяр!

Пьер поднял голову.

Жак хотел улыбнуться. У него перекосилось от этой улыбки всё лицо.

— Сколько ты ни хвастайся там своими матерями, а всё-таки, — ты убийца! Да! Да! Убийца! Убийца, и тебя казнят! Слышишь ты? Убийца и тебя казнят, потому что ты убийца! Столяр, а убийца! Столяр, а убийца!..

Пьера задело за живое. Он поднялся. Он ненавидел теперь Жака. Ему хотелось ударить его посильнее.

А Жак всё подступал и подступал:

— Что ж ты ничего не отвечаешь? Ты убийца! Убийца!..

И смотря на него широко открытыми, полными ненависти глазами, Пьер тихо и медленно ответил:

— А всё-таки по мне есть кому плакать. Есть кому плакать.

Жак побледнел, затрясся и крикнул:

— Молчи!.. Молчи!..

— А всё-таки по мне есть кому плакать…

— Молчи!..

Жак схватился за табурет.

Пьер, в свою очередь, тоже.

Жак кинул табурет в угол:

— Тварь!

И, весь дрожа, отошёл к окну.

До вечера не было сказано ни слова. Пьер разделся и лёг. Жак сидел у окна, отвернувшись, и думал:

«Постой же!»

Ночью из камеры приговорённых к смертной казни раздался сильный стук.

Когда сторож отворил дверь, перед ним стоял Жак Майо, бледный, задыхавшийся, с мокрыми волосами, прилипшими к вспотевшему лбу, и сказал дрожащим голосом, стараясь говорить спокойно:

— Уберите труп. Я задушил эту тварь!

Казнь, назначенную на утро, пришлось отсрочить.

— За что вы его убили? — спросил следователь.

— Это уж моё дело! — отвечал Майо.

— Да ведь это же глупо: убивать человека накануне казни! Да ведь это же глупо! — воскликнул следователь.

Майо посмотрел на него свысока и пренебрежительно:

— А вам досадно, что не вы это сделали! Вместо того, чтоб болтать, вы бы делали своё дело и казнили меня поскорей, буржуа!

Ницца

— Герцогиня де-Ларошфуко сегодня не принимает. Потрудитесь передать мне горчицы! — сказала очень полная дама.

— Но почему? Что за причина? — воскликнула очень худощавая дама, страшно поражённая этим известием.

— Герцогиня должна сегодня отдать визит графине де-Латур! — сухо и строго заметил пожилой господин, с орденом Почётного Легиона в петлице.

— Совершенно верно! Я совсем и забыла! — поблагодарила его взглядом худощавая дама.

— Осмелюсь заметить, вы не совсем хорошо осведомлены! — вступился господин с седыми баками. — Герцогиня никак не может сегодня отдать визита графине де-Латур. Она весь день остаётся у себя. Герцогиня не совсем здорова!

— Что, однако, не помешало ей быть вчера на балу у Вандербильда! — тоном прокурора заметил господин с Почётным Легионом.