Антон Санченко - Вызывной канал

• Название: Вызывной канал
• Автор: Антон Санченко
• Издательство: Пересвет
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2003
• ISBN: 966-7505-38-3

Большинство рассказов из этой книги можно найти в сети. Однажды один из них даже выиграл конкурс сетевой литературы "Тенета-2002". В книге они лишь собраны под одной обложкой и сопровождаются предисловием Виктора Сильченко и словариком морских терминов. То есть — на любителя бумажных носителей.

После выхода книги из печати были замечены следующие особенности:

* У неё ужасно пачкающаяся обложка, которую необходимо сразу же чем-то обернуть. Полиграфисты слишком буквально восприняли желание автора отобразить пачку "Беломора".

* Она на скобочках и не рассыплется после первого прочтения.

* Она заставляла безудержно смеяться заключённых в камере херсонской тюрьмы капитанов, которые ожидали суда за совершенную аварию на транспорте.

* У женщин, которые неосторожно начинали читать рассказ "Херсон-Батуми" с поставленным на огонь чайником, чайники выкипали сгорали, даже если были со свистками.

* Один её экземпляр обошел вокруг мыса Доброй Надежды.

* Она писалась около десяти лет действующим моряком, а не филологом.

* Карта на обложке — не в проекции Меркатора, и запрещено использовать её для навигации, хотя у моряков и бытует поговорка "идём по пачке Беломора".

---

Двадцатилетний мятеж мусульманских сепаратистов на севере. В Массауа "законная" власть держится, пока в порту стоит с дружественным визитом военный корабль братьев по вере и дружественно шмаляет по всем окрестным горам из орудий главного калибра. Когда корабль завершает программу визита и идёт пополнять полностью израсходованный боезапас в лагуну несуществующей базы, в городе происходит очередной "переворот".

Засуха, разруха, эпидемии и голод.

Толпы беженцев на пыльных дорогах. Отрешённые глаза детей с рахитично вздувшимися животами.

С коммунистическим приветом народу, строящему социализм.

Только что завершилась "победоносная" война с южным соседом, пытавшимся перерезать ветку единственной в стране железной дороги. К морю. К французской заморской территории Афаров и Исса, для успокоения борцов за независимость Африки получившей свои деньги, своего президента, свой флаг и другое название.

Южный сосед тоже воевал оружием далёкого северного брата. Совсем недавно эскадрой произведена эвакуация наших специалистов и их семей из Могадишо, напоминавшая исход евреев из Египта.

Морская пехота со стоящего в лагуне БДК, — пацаны с обгоревшими под тропическими пилотками ушами, — гоняет мяч на каменистом футбольном поле при сорокаградусной прохладе, отбрасывая ногами заползающих на поле змей.

— А что за змея?

— Эфа. Да не бойтесь, в это время года они не ядовитые.

Привыкли. Посмуглели до цвета какао, высохли до эфиопских кондиций.

Офицерские жёны купаются на офицерском пляже на другом берегу лагуны. Чтобы не смущать умы молодых жеребцов. Офицеры ездят на рыбалку на мотоботе. С контрабандистами, чья наибольшая перевалочная база на пути из Аравии в Африку, тоже не существующая, находится на соседнем острове, у наших договор о ненападении. Но автомат на рыбалку всегда берут.

Что делаем мы, мирный рыболовецкий траулер, в несуществующей лагуне?

Заботимся о хлебе насущном для офицеров-рыболовов и рядовых-футболистов. Мёрзнут в трюмах мамонтовы туши, заложенные в морозильники ещё во времена последнего ледникового периода.

В шеренгу выстраиваются к нашему заходу в независимо-французский порт все поставщики овощей и фруктов. Знают уже, что именно на этом пароходе аппетит у команды — отличный.

Бродят по мелководью залива фламинго. Грузят наши трюма полуголые грузчики. Краном грузят буйволов на доисторическую арабскую самбуку. Всё понятно. Нужно будет наведаться на контрабандный рынок.

Неужели фараоны посылали свои корабли в Пунт для того, чтобы покопаться в горах гонконговского тряпья на блошином рынке?

***

Хочу тебя. Хочу сидеть над тобой, распластавшейся ниц в полудрёме. Гладить кончиками пальцев твою спину, запоминая твои родинки наощупь.

Как жемчужные чётки, перебирать позвонки, приближаясь к тому месту, где (в сторону пряди волос, руки прочь: пальцы слишком грубы) можно будет кончиком языка щекотать беззащитную ложбинку на твоём затылке. И за ушком, покусывая легонько мочку, как слегка покалывает студёная вода лесного родника.

Нимфа моя. У каждого ручья, у каждой рощи есть своё божество, наяда или дриада. Просто люди успели утратить древнюю мудрость, и больше не видят их.

Хочу предательски опрокинуть тебя навзничь, и не обращая внимания на возгласы и шлепки зазевавшейся нимфы, припасть к твоему источнику, упрятанному в мыске травы-муравы, достигнуть своего внезапностью, напором и упорством, достойным козлоного Пана, любимого божка сельских греков, пребывающего в непрестанной охоте на дриад и наяд.

Хочу ласкать тебя, мой Родничок, пока ты не смиришься с тем, что попалась в силки коварного охотника, не раскроешься навстречу бесстыжему Пану, наливаясь соками матери-Геи, распускаясь, как бутон цветка.

Ты с кислинкой на вкус, моя нимфа.

И руки твои уже ищут в траве мой стебелёк, ощупывают его от корешков до шляпки, и стебель растёт и твердеет под твоими прохладными пальцами, как гриб под струями дождя.

Хочу ощутить, как влажнеет стебель под лёгкими прикосновениями твоих губ, языка, от которых по телу, как от брошенного камушка, кругами расходятся дрожь и слабость. Руки разжимаются сами собой, когда гриб упирается шляпкой во влажный и горячий полог твоего нёба. Пан попался в свой же силок. Рывок, и ты уже сверху.

Хочу ощущать тебя всю до конца, одетую на мой бронзовеющий гриб мягким твоим лукошком.

Хочу возлежать, как лентяй из Сибара, наблюдая как ты трудишься надо мной, упираясь руками в волосатую грудь, как воительница-амазонка цепляется в гриву коня. Ты злишься на моё отлынивание, погоняешь меня недовольными шлепками по крупу.

В шенкеля, лежебока!

Великие боги! Сколько теряют жеребцы оттого, что во время скачек вынуждены смотреть не в ту сторону!

Гораздо приятней быть кентавром. Я могу, потянувшись руками, наполнить свои ладони грудями своей всадницы с заострившимися, как рога скифского лука, розовыми сосками, могу дотянуться до талии и придерживать её над выступающими, как ручки краснофигурной амфоры, косточками таза. Могу даже… о эти половинки кокоса!

Двойные кокосы, в точности воспроизводящие формы женского таза, растут только на одном из Сейшельских островов. В Индийском океане.

В океан этот греческие моряки впервые попали, находясь на службе у царя персов Дария: описывали для него пределы завоёванной Киром империи. Океан они назвали Красным морем, ибо двигались к Инду вдоль берегов и не ведали безграничия этого "моря". Так что вряд ли добирались они до Сейшел, и моё сравнение твоей попки с двойным кокосом — анахронично.

В шенкеля, лежебока!

Не знаю, прядут ли кентавры ушами. Знаю, что они впадают в неистовство от одного запаха вина. Как пахнет тобой, царица! Как бесстыдно хлюпает и проливается густое вино из узкого опрокинутого горлышка твоей амфоры. Моя нижняя, конская, половина сходит с ума, переходит с лёгкой трусцы на рысь…

Ещё!

Срывается на галоп, вынуждая тебя ещё сильнее стиснуть коленями мои бока и вжаться грудью в холку, придерживаясь за мои плечи…

Ещё!

Я уже на дыбах, ты ложишься на меня всем телом, хватаясь руками за круп, чтобы не упасть, кусаешь за шею, уже не женщина — дикая кобылица, до боли вжимается во взмыленное тело твердым лобком…

Ещё!

Ещё глубже, до самого дна нанизываешься своей амфорой на мой готовый разорваться от распирающих стрел колчан.

Глуп же был мой папаша-Посейдон, от привычки которого сходиться со смертными женщинами в образе белогривого жеребца и пошли все кентавры. Как много теряют все жеребцы оттого что даже после такой дикой скачки не могут руками придержать распластавшуюся в изнеможении на их спине нагую наездницу за упругие нежные ягодицы.

И зачем мне нужно опять покидать тебя? То-ли плыть разведывать для царя персов, чем же он владеет по милости предтечи завоевателя, то-ли уже подвозить провизию устремившемуся к Инду войску царя Александра.

***

Персы — на своём месте.

Залив назван их именем.

Но что забыли в этом огромном безветренном болоте мы?

Стоят в Ормузском проливе на якорях корабли.

Всё как в базе флота: побудка, на флаг и гюйс — смирно, проворачивание механизмов и судовые работы. Только вот отобранная годком тропическая пилотка может стоить бритому наголо салаге жизни. Солнечный удар.

Восьмой год идёт тягучая, как крик муллы с минарета, с перекурами на время молитвы, война.

Война городов, с объявлением следующей жертвы ракетного удара через газеты.

Нефтяная война. Горят по ночам, подсвечивают нам горизонт, буровые платформы в заливе.

Танкерная война, где каждая из сторон норовит топить танкера, независимо от их флага. Важно лишь, чью нефть он везёт в своих танках. Танкера горят интенсивно. В самую варфоломеевскую ночь я принял за вахту девятнадцать сигналов 808.

Днём — спокойствие. Кишмя рыбачков на рыбных банках. Только нет уверенности в том, что один из них не достанет из-под пайол ракету стингер, чтобы влепить в твой борт. Хотя, нам-то чего переживать? Мы — не танкер, чтоб на нас стингер тратить.

В пробоину, образовавшуюся после подрыва танкера "Маршал Будённый" на мине советского производства, мы могли бы въехать на полном ходу, как в ворота рая. Только мачты б погнули. Хороши наши мины.

Эскадра вынуждена проводить конвои в Кувейт совместно с америкосами. Втайне потешаюсь над надутостью наших чёрных полковников. Взаимодействие с вероятным противником! Это всё равно как грека было заставить грести вместе с извечным врагом-финикийцем — неподсилу и Александру.

Америкосы — попроще. Не кодируют даже картинку с "аваксов", чтобы наши её принимали. С самолёта — весь залив на ладони.

— В Ормузском проливе вызывает фрегат. Мы идём без конвоя… — решил посмешить нас коллега с "Олекмы" танкер — под "джинсовым" флагом, то-бишь — ВМФ, вспомогательный флот).