Жюль Верн - Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис)

• Название: Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис)
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86218-028-1 (т.10), 5-86218-022-2

Журналист путешествует из Баку в Пекин через горящие моря вместе с мёртвым китайским мандарином, торговцем искусственными зубами и другими интересными людьми.

Для романа «Клодиус Бомбарнак» в переводе восстановлены все купюры, выявленные при сверке с оригиналом.

---

Двух часов на осмотр Сучжоу, разумеется, недостаточно.

До сих пор мы видели в Туркестане по два смежных города, старый и новый. В Китае же, как сообщает мне Г1ан Шао, многие города, например, Пекин, состоят из двух, трех и даже четырех городов, включенных один в другой.

Так и здесь: Тайчжоу — внешний город, а Сучжоу — внутренний. Больше всего поразило нас то, что оба они выглядят опустошенными. Повсюду следы пожарищ, полуразрушенные пагоды и дома, неубранные груды обломков. Эти печальные следы оставлены не временем, а войной. Сучжоу несколько раз переходил из рук в руки — то в город врывались мусульмане, то его обратно отбивали китайцы, и эта варварская борьба каждый раз заканчивалась разрушением зданий и беспощадным избиением жителей, без различия пола и возраста.

В Сучжоу есть одна достопримечательность, заслуживающая внимания туристов: как раз до этого места доходит Великая Китай ская стена.

Спускаясь на юго-восток, к Ланьчжоу, знаменитая стена снова поднимается на северо-восток, огибая провинции Ганьсу, Шэньси и Чжили севернее Пекина. Но здесь она представляет собой лишь невысокий земляной вал с несколькими полуразрушенными башнями. Я пренебрег бы своими репортерскими обязанностями, если б не взглянул на конечный пункт этого гигантского сооружения, превосходящего своими масштабами все новейшие фортификационные работы.

— Есть ли какая-нибудь польза от Великой Китайской стены? — спросил меня майор Нольтиц.

— Не знаю, как для китайцев, но для политических ораторов, несомненно, и даже очень большая. Ведь они пользуются Китайской стеной как сравнением, особенно, когда обсуждаются торговые договоры. Не будь этой стены, что осталось бы от нашего законодательного красноречия?

ГЛАВА XXIII

Багровое небо с зеленовато-сернистым отливом еще с вечера предвещало непогоду. Сильно парило, атмосфера была насыщена электричеством. Наконец разразилась гроза — «вполне удавшаяся», по выражению первого комика, не преминувшего заметить, что ему никогда не приходилось видеть лучшего исполнения, если не считать сцены охоты во втором акте «Фрейшютца»[97].

И действительно, поезд несется навстречу ослепительным молниям, среди оглушительных раскатов грома, которые отзываются в горах непрерывным эхом. Несколько раз мне казалось, что нас поразит молния, но ее принимали на себя металлические рельсы. Становясь проводниками тока, они спасали вагоны от ударов. Какое это прекрасное и вместе с тем жуткое зрелище: огни, прорезающие пространство, которых не может затушить даже ливень! К бесконечным электрическим разрядам примешивались пронзительные свистки нашего локомотива, когда мы проходили мимо станций Шаньдань, Юнчан, Увэй, Гулан.

По милости этой бурной ночи мне удалось повидаться с Кинко, передать купленную в Сучжоу провизию и поболтать с ним несколько минут.

— Мы приедем в Пекин послезавтра, господин Бомбарнак?

— Да, Кинко, если ничего больше не стрясется.

— О! Я боюсь не опоздания. Меня пугает другое: ящик ведь не сразу доставят на улицу Ша-Хуа.

— Ничего, Кинко, мадемуазель Зинка Клорк, наверное, сама явится на вокзал.

— Нет, господин Бомбарнак, я просил ее этого не делать.

— Почему?

— Женщины ведь так впечатлительны. Она, конечно, захочет увидеть вагон, в котором меня привезли, начнет торопить с доставкой ящика и будет действовать так настойчиво, что невольно может выдать и себя и меня.

— Вы правы, Кинко.

— К тому же мы приедем в Пекин вечером, когда будет уже темно, и выдачу багажа отложат до следующего утра…

— Возможно.

— Так вот, господин Бомбарнак, если я не злоупотреблю вашей любезностью, то хочу попросить вас еще об одной маленькой услуге.

— О чем, Кинко?

— Не будете ли вы так добры проследить за отправкой ящика, чтобы не случилось неожиданностей.

— Хорошо, обещаю вам это. Черт возьми, ведь зеркала — хрупкий товар и требуют нежного обращения. Я прослежу за выгрузкой и, если хотите, буду сопровождать ящик до улицы IIIаХуа.

— Я не осмелился обратиться к вам с такой просьбой, господин Бомбарнак…

— Напрасно, Кинко. Я ваш друг, а с другом нечего церемониться. К тому же мне будет очень приятно познакомиться с мадемуазель Зинкой Клорк. Хочу увидеть сам, как она распишется в получении дорогого ящика…

Страшный удар грома прерывает нашу беседу. Мне кажется, что от сотрясения воздуха поезд будет сброшен с рельсов. Расстаюсь с румыном и возвращаюсь в свой вагон.

Утром, 26 мая, в семь часов, мы остановились на вокзале в Ланьчжоу только на три часа! Вот к чему привело нападение бандитов!

Так поторапливайтесь же, майор Нольтиц, собирайтесь поживее, Пан Шао, не мешкайте, супруги Катерна! Скорее в путь, нам нельзя терять ни минуты!

Но в тот момент, когда мы уже выходили из вокзала, путь нам загородила грозная, грузная, важная персона — губернатор Ланьчжоу. На нем два халата — белого и желтого шелка, с широким поясом на блестящей пряжке, в руке веер, на плечах черная мантилья, какую уместнее было бы видеть на маноле[98] Его сопровождают несколько мандаринов с шариками, и китайцы низко кланяются ему, сдвинув вместе оба кулака и помахивая ими снизу вверх.

Но зачем сюда пожаловал сановник? Неужели опять начнутся китайские формальности? Проверка пассажиров или осмотр багажа? Что тогда будет с Кинко? А я-то думал, что он уже вне опасности…

Нет, тревожиться нечего. Дело идет о сокровищах Сына Неба. Губернатор и его свита выходят на платформу, останавливаются перед драгоценным вагоном, закрытым на все засовы и запломбированным, и смотрят на него с почтительным восхищением.

Осведомляюсь у Попова, что может означать этот губернаторский визит и не имеет ли он отношения к пассажирам.

— Ни малейшего, — успокаивает он меня. — Из Пекина получен приказ телеграфировать о прибытии сокровищ. Губернатор выполнил распоряжение и ждет теперь ответа, отправить ли вагон дальше или оставить временно в Ланьчжоу.

— А нас это не задержит?

— Не думаю.

— В таком случае, пойдемте поскорее в город, — обращаюсь я к своим спутникам.

Нам совершенно безразлично, как будет решен вопрос с императорскими сокровищами. Зато Фарускиара это очень интересует. Но какое, в сущности, ему дело — отцепят вагон или нет? Однако он не может скрыть тревоги, и Гангир выглядит озабоченным, и монголы явно раздосадованы. Они перешептываются, с неприязнью поглядывая на представителей местной власти.

И тут губернатору сообщают о подвиге Фарускиара — как он отбил нападение на поезд и не только спас сокровища богдыхана, но и навсегда избавил страну от грозного разбойника Ки Цзана. Губернатор обращается к нашему герою с благодарственным словом, восхваляя его доблесть и давая понять, что Сын Неба не оставит такую услугу без вознаграждения. Пан Шао быстро переводит нам витиеватую речь сановника.

Директор правления Великой Трансазиатской магистрали слушает эти похвалы с обычным для него спокойствием, но вместе с тем и с заметным нетерпением. Быть может, он считает себя выше любых похвал и наград, даже если они исходят с такой высоты? Не проявляется ли в этом его монгольская гордость?

Наконец мы выходим на привокзальную площадь. От беглого осмотра Ланьчжоу у меня, тем не менее, сохранились довольно отчетливые воспоминания.

Прежде всего, и здесь два города — внешний и внутренний. Но на этот раз нет никаких развалин. Город многолюдный, население деятельное, предприимчивое, привыкшее благодаря железной дороге к присутствию иностранцев и не докучающее им нескромным любопытством. Обширные кварталы расположены на правом берегу реки Хуанхэ, достигающей тут почти двух километров в ширину. Хуанхэ — Желтая река, знаменитая Желтая река, которая пробегает четыре тысячи пятьсот километров, вынося свои глинистые воды в глубину Чжилийского залива.

— Не в устье ли Хуанхэ, неподалеку от Тяньцзиня, наш барон должен сесть на пароход в Иокогаму? — спрашивает майор Нольтиц.

— Именно там, — отвечаю я.

— Он, к сожалению, опоздает на него, — замечает господин Катерна.

— Если только не догонит его вплавь, — подхватываю я.

— Или как топор не пойдет ко дну, — добавляет первый комик.

— А ведь он может еще успеть, — говорит майор Нольтиц. — Если мы пойдем дальше без опозданий, то в Тяньцзине будем двадцать третьего, в шесть утра. Пароход же отправляется только в одиннадцать.

— Пропустит барон пароход или нет, — отвечаю я, — это его забота, а мы, друзья, продолжим нашу прогулку.

Мы выходим на берег к тому месту, где через Желтую реку переброшен понтонный мост. От быстрого течения он качается, как суденышко на волнах. Госпожа Катерна, рискнувшая было вступить на зыбкий настил, тотчас же почувствовала головокружение и сильно побледнела.