Жюль Верн - Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис)

• Название: Клодиус Бомбарнак (перевод Е. Брандиса, Н. Брандис)
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86218-028-1 (т.10), 5-86218-022-2

Журналист путешествует из Баку в Пекин через горящие моря вместе с мёртвым китайским мандарином, торговцем искусственными зубами и другими интересными людьми.

Для романа «Клодиус Бомбарнак» в переводе восстановлены все купюры, выявленные при сверке с оригиналом.

---

Самарканд был сожжен македонскими завоевателями в 328 году до нашей эры и частично разрушен войсками Чингисхана около 1219 года. Затем стал столицей Тамерлана, — город, конечно, может этим гордиться, но в XVIII веке он был снова разрушен кочевниками. Как видите, история всех основных городов Центральной Азии сопровождалась резкими переходами от величия к падению.

Пять часов дневной стоянки в Самарканде обещают мне некоторое развлечение и несколько страниц заметок. Но нельзя терять времени.

Город, как водится, состоит из двух частей. Новая, построенная русскими, отличается современной архитектурой. Кругом зеленеющие парки, дворцы, уютные коттеджи в современном стиле. Старая часть богата великолепными памятниками своего былого величия. Чтобы их добросовестно изучить, потребовалось бы несколько недель.

На этот раз я не одинок. Майор Нольтиц свободен и отправляется вместе со мной. Мы уже выходим из вокзала, как к нам подбегают супруги Катерна.

— Вы идете осматривать город, господин Клодиус? — спрашивает комик, делая рукою округленный жест, который должен, видимо, означать обширную территорию Самарканда.

— Да, господин Катерна.

— Если вы и майор Нольтиц будете так любезны, то я хотел бы к вам присоединиться…

— Пожалуйста!

— Конечно, вместе с мадам Катерна, без нее — ни на шаг…

— Это сделает нашу экскурсию еще более приятной, — отвечает майор, любезно поклонившись артистке.

Я же прибавляю:

— А чтобы не устать и выиграть время, мои дорогие друзья, предлагаю нанять арбу.

— Арбу? — восклицает господин Катерна, балансируя с боку на бок. — А что такое арба?

— Местный экипаж!

— Тогда пусть будет арба! — соглашается артист.

Мы усаживаемся в один из этих ящиков на колесах, которые стоят перед вокзалом, сулим «ямщику» хорошие чаевые, он же обещает не пожалеть своих «голубчиков». И вот пара маленьких лошадок быстро мчит нас по улицам Самарканда.

По левую руку остается расположенный веером русский город, с домом губернатора, окруженным красивым садом, городским парком с тенистыми аллеями, обширной усадьбой начальника округа, захватывающей даже часть старого города.

Арба проезжает мимо крепости, на которую майор обращает наше внимание. Там, неподалеку от бывшего дворца эмира бухарского, находятся могилы русских солдат, павших при атаке в 1868 году.

Отсюда, по узкой и прямой улице, мы въезжаем на площадь Регистан, «которую не следует смешивать с площадью того же названия в Бухаре», как наивно сказано в брошюрке, купленной на вокзале.

Площадь Регистан — красивый четырехугольник, правда, немного попорченный тем, что русские вымостили его и украсили фонарями. Но это, безусловно, понравится Фульку Эфринелю, если он соблаговолит осмотреть город. По трем сторонам площади возвышаются хорошо сохранившиеся развалины трех медресе, где муллы давали детям религиозное образование. В Самарканде насчитывается семнадцать медресе и восемьдесят пять мечетей. Здания медресе очень похожи одно на другое. В центре — галерея, ведущая во внутренние дворы; стены сложены из кирпича, покрытого светло-желтой и нежно-голубой глазурью. Повсюду арабески — причудливые золотые линии на бирюзовом фоне, — кстати, этот цвет преобладает. Склонившиеся минареты, кажется, вот-вот упадут, но, к счастью, не падают. Их эмалевая облицовка, по мнению бесстрашной путешественницы, госпожи Уйфальви-Бурдон, намного превосходит даже лучшие сорта наших эмалей. А ведь речь тут идет не о какой-нибудь вазе, которую ставят на цоколь, а о минаретах внушительной высоты!

Эти чудеса строительного искусства сохранились в том же первозданном виде, какой они имели при Марко Поло, венецианском путешественнике XIII века, посетившем Самарканд.

— Ну как, господин Бомбарнак? — спрашивает майор. — Нравится вам площадь Регистан?

— Она великолепна!

— Да, — вставляет свою реплику комик, — и вполне могла бы послужить чудесной декорацией для балета. Не правда ли, Каролина? Посмотри на эту мечеть возле сада и на ту, рядом с дворцом.

— Ты прав, Адольф, — говорит артистка, — но для большего эффекта я бы выпрямила эти башни, а посредине устроила светящиеся фонтаны…

— Блестящая мысль, Каролина! Послушайте, господин Бомбарнак, а не смогли бы вы написать для нас драму с феерией в третьем акте, которая происходила бы на фоне такой декорации? Что же касается названия…

— То так и напрашивается — «Тамерлан».

Но комик встретил мое предложение без восторга. Догадываюсь, что фигура завоевателя Азии кажется ему недостаточно современной, не в духе «Конца века»[63]. Наклонившись к жене, господин Катерна поспешно добавляет:

Я видел площадь и покрасивее этой в феерии «Дочь ночи», в театре «Порт-Сен-Мартен»[64].

— И в Шатле, в «Михаиле Строгове»[65], — вторит ему жена.

Спорить с ними бесполезно. Ведь они смотрят на все сквозь призму театральных декораций, предпочитая колеблющийся холст — волнам океана, нарисованное небо — настоящему, искусственные деревья — чаще лесов. Декорации Камбона, Рюбэ или Жамбона не могут сравниться для них ни с каким естественным пейзажем. Словом, искусство они ставят выше природы, и было бы бесполезно пытаться их переубедить.

Так как речь зашла о Тамерлане, я спрашиваю майора Нольтица, не посмотреть ли нам гробницу этого знаменитого правителя. Майор отвечает, что мы увидим ее на обратном пути.

Наша арба подъезжает к главному самаркандскому базару и, предварительно повозив нас по извилистым улицам старого города, где почти сплошь одноэтажные дома без всяких признаков комфорта, останавливается у одного из входов в огромное круглое здание.

Вот он, базар. Повсюду множество шерстяных тканей, ярких плюшевых ковров, красивых узорчатых шалей. Покупатели и продавцы отчаянно торгуются. Среди шелков выделяется материя под названием «канаус», которая, кажется, в чести у самаркандских модниц. Но ни качеством своим, ни блеском она не выдерживает сравнения с продукцией лионских фабрик.

Однако в глазах госпожи Катерна появилось такое вожделение, словно она стояла у прилавков «Бон Марше» или «Лувра»[66].

— В костюме из такой материи невозможно не произвести эффекта в «Великой герцогине»!

— А вот туфли, которые в самый раз подошли бы для роли Али Бажу в «Кандиде»! — восклицает господин Катерна.

И пока жена покупает несколько аршин канауса, муж становится обладателем пары зеленых туфель без задников, какие узбеки надевают перед тем, как переступить порог мечети. Все это происходит не без помощи майора, любезно согласившегося быть посредником между господином Катерна и продавцом, не устававшим выкрикивать свои бесконечные «йок», «йок»!

Арба едет дальше, и мы попадаем на площадь Биби-ханым, где возвышается мечеть того же названия. Хотя эта площадь и не такой правильной формы, как Регистан, зато она, на мой взгляд, более живописна: причудливо сгруппированные руины, остатки сводов, карнизов, арок, полураскрытые купола, колонны без капителей, но чудом сохранившие у оснований удивительно яркую эмаль. Затем идет длинный ряд наклонившихся портиков, замыкающих с одной стороны этот обширный четырехугольник. Все это производит тем большее впечатление, что древние памятники времен расцвета Самарканда смотрятся на фоне такого пронзительно синего неба и изумрудной зелени, каких не встретишь… даже в опере, не в обиду будь сказано нашему комику… Но должен признаться, что мы испытываем еще более сильное впечатление, когда арба привозит нас в северо-восточный конец города, к прекраснейшему ансамблю Центральной Азии — усыпальнице Шах-и-Зинда, воздвигнутой в 795 году Хиджры (1392 год нашей эры).

Пером это чудо не опишешь. Если я на протяжении одной фразы упомяну такие слова, как мозаика, фронтоны, тимпаны[67], барельефы, ниши, эмали, выступы, — то картины все равно не получится. Тут нужна кисть художника. Перед этими остатками самой блестящей архитектуры, которую завещал нам азиатский гений, теряется всякое воображение.

В глубине мечети находится гробница Куссама-бен-Аббаса, высокочтимого «святого» мусульманской религии, которому поклоняются правоверные. Существует поверье, что, если открыть гробницу, Куссам-бен-Аббас выйдет из нее живым во всей своей славе. Впрочем, этот опыт никому еще не удалось проделать, и потому верующие продолжают довольствоваться легендой.

Но всему наступает конец. Пора оторваться от созерцания этих красот. К счастью, господин и госпожа Катерна не нарушили нашего восторга своими театральными воспоминаниями. Видимо, и на них мечеть произвела впечатление.

Снова садимся в арбу, и ямщик гонит рысью своих «голубчиков» по тенистым улицам, которые содержатся в чистоте и порядке.

В Самарканде много прохожих в живописных костюмах — «халаты» всех цветов, а на голове кокетливо закрученные тюрбаны. Впрочем, типы здесь смешанные, да и как может быть иначе? Ведь в городе около сорока тысяч жителей. Большинство из них таджики иранского происхождения. Это люди крепкого телосложения с коричневой от загара кожей. Повторю здесь строчки, прочитанные в рассказе госпожи Уйфальви-Бурдон: «Волосы у них черные. Бороды тоже черные и удивительно густые. Глаза правильной формы и почти всегда карие. Удивительно красивый нос, тонкие губы и маленькие зубы. Аоб высокий и широкий. Овал лица продолговатый».