Великая Княгиня Мария Павловна - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Великая Княгиня Мария Павловна
• Издательство: Издатель Захаров Лицензия ЛР № 065779 от 1 апреля 1998 г
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5–8159–0408–2

Великая княгиня Мария Павловна — дочь греческой принцессы Александры и великого князя Павла Александровича — младшего сына Александра III, двоюродная сестра последнего российского императора. Воспитывалась с братом Дмитрием в семье московского генерал–губернатора вел. князя Сергея Александровича и его жены вел. княгини Елизаветы Федоровны. Ее брат — Дмитрий Павлович — был одним из убийц Распутина. Сама она побывала и шведской герцогиней, и главой дома мод «Китмир» в Париже, и фотографом, и художником, после бегства из большевистской России жила в Лондоне, в Париже, в Америке, в Аргентине, умерла в 1958 году. В эмиграции написала две мемуарные книги — «В России» и «В изгнании» (обе они и составляют эту книгу), которые вызвали неоднозначное отношение и много толков в среде русской эмиграции. Едва ли найдется много особ королевской крови, которые, будучи выброшены в суровую повседневную жизнь, всякий раз находят какой нибудь нетрадиционный выход, — несгибаемость и находчивость Марии Павловны поистине уникальны.

---

Особенно памятен мне тот день, когда в госпитале неожиданно появился генерал Ренненкампф в сопровождении Дмитрия и штабных офицеров. Это случилось во время ужина. Бакенбарды у командующего были расчесаны, талия туго перетянута поясом. Весь персонал в спешке поднялся из за стола по причине внезапного визита.

Генерал явно нервничал. Взяв маленькую коробочку из рук одного из офицеров, он повернулся к Дмитрию и с кратким поздравлением наградил моего брата Георгиевским крестом, приколов его ему на грудь больничной булавкой. Этот орден брат получил за Каушинское сражение. Генерал счел, что мне будет приятно присутствовать при награждении, и он был прав. Я была счастлива и несказанно горда.

Только тогда я узнала, что мой брат помимо участия в кавалерийской атаке, когда была захвачена целая батарея, спас жизнь раненому младшему офицеру. Он соскочил с коня, вынес раненого с поля боя, а потом снова присоединился к своему эскадрону.

Нашему пребыванию в Инстербурге суждено было вскоре закончиться. Немцы постепенно стали вытеснять нас со столь быстро захваченных позиций. Через город снова начали проходить войска и обозы снабжения, но на этот раз в обратном направлении. Внезапно поступил приказ погрузить всех наших тяжелораненых на санитарные обозы и готовиться к отступлению. Теперь над городом каждый день летали аэропланы, по отдельности и в строю, сбрасывали бомбы, пытаясь главным образом разрушить железнодорожную станцию. Гул и грохот артиллерийской стрельбы становился все ближе.

В тот день, когда мы получили приказ о немедленной эвакуации, Елены в госпитале не было. Она с мужем уехала в тыл армии по делам. Весь этот день мы перевозили раненых на станцию. Их приходилось везти очень медленно на неудобных безрессорных повозках, сестры шли рядом с ними по твердым булыжникам. Я проделала несколько таких поездок. Станция была почти полностью разрушена, носилки ставили прямо на мостовую. Аэропланы продолжали летать над городом, со всех сторон слышались взрывы бомб. Я вздрагивала, каждую минуту ожидая появления аэроплана над станцией и опасаясь за наших раненых в случае бомбежки. Между прочим, именно за работу в тот день я была награждена медалью Святого Георгия.

К вечеру, закончив погрузку раненых в санитарные поезда, мы начали упаковывать оборудование госпиталя. Персонал должен был отправиться ночью, а я, по приказу генерала Ренненкампфа, выехать утром с его штабом. Он и слышать не хотел, чтобы я следовала вместе с частью в обозе. К вечеру я чувствовала себя совершенно измочаленной. Ближе к полуночи я, не раздеваясь, легла. Казалось, что я едва прикрыла глаза, когда почувствовала, как меня трясут за плечо. В полусонном состоянии я сначала услышала гудящий звук, доносившийся, по–видимому, издалека.

«Просыпайтесь! Идите во двор. Это цеппелин летает над нами. Просыпайтесь же скорее, please!» То был голос мадам Сергеевой, моей придворной дамы.

Еще находясь во власти сна, я с трудом соображала, но заставила себя подняться.

«Цеппелин. Он летает над городом. Бросает бомбы», — твердила мадам Сергеева. Словно в подтверждение ее слов тут же раздался громкий взрыв. Моментально придя в себя, я выбежала во двор.

Ночь была ясная и звездная, но воздух наполняло странное гудение. Внезапно в небе над головой я увидела громадный объект, испускавший серебряные лучи, которые, казалось, нащупывают наш двор. Раздался оглушительный взрыв, затем другой. В тот момент я поняла, что такое смертельный страх. Я испытала жалость к себе, жалость ко всему. Я вспомнила солнце… кровь пульсировала в моих висках… Бомбы упали не во двор, но очень близко к нему.

Через несколько мгновений все закончилось. Серебристый объект исчез с неясным гулом, который становился все слабее. Облегчение, которое я испытала, невозможно описать, оно было столь же сильным, как и пережитый страх. Мне хотелось смеяться, кричать, радость пронизывала все фибры моего существа. Гудение медленно угасало в темноте неба. Издали донесся звук последнего взрыва, потом все затихло.

Тишина казалась теперь особенно глубокой, ночь — невероятно прекрасной. Осмотревшись, я впервые заметила, что почти весь персонал нашей части собрался во дворе. В молчании мы переглядывались. Успокоенные тем, что опасность миновала, мы вернулись в дом. Взволнованный офицер из штаба прибежал узнать, все ли у нас в порядке. Штаб располагался почти по соседству с госпиталем, бомба, как сказал офицер, взорвалась между нашими двумя домами.

Мы снова принялись упаковывать вещи. Когда все было почти готово, лошади запряжены, обнаружилась пропажа санитаров, которым надлежало сопровождать запасную повозку. Мы искали по всему дому, и, наконец, я с одной сестрой добрались до подвала. Тут мы и обнаружили санитаров, лежащих друг подле друга на каменном полу и спящих мертвым сном в окружении огромного количества пустых пивных бутылок. При виде этого зрелища мы рассмеялись, но не было времени ждать, и мы попытались разбудить их. Наши усилия оказались безуспешными, пришлось позвать суперинденданта. Вместе с ним мы оттащили санитаров к водопроводному крану, который, к счастью, был тут же, и сунули их по очереди головой под холодную струю воды. Это подействовало. Персонал госпиталя отправился в путь перед рассветом, а я и мадам Сергеева остались одни в пустом доме.

Рано утром за нами заехал один из офицеров Ренненкампфа, и мы присоединились к автомобильному обозу, выстроившемуся перед штабом. Ренненкампф, одетый в серую генеральскую шинель и меховую папаху, появился на ступенях. Он подошел поздороваться, сел в свой автомобиль, и процессия тронулась, мы ехали следом за командующим. Покидаемый город, казалось, замер то ли в испуге, то ли не желая показать свою бурную радость. Где то довольно близко грохотала артиллерия и стрекотали пулеметы. Стояло ясное и холодное утро. Местом нашего назначения был Гумбиннен.

Выехав за город, машины остановились. Ренненкампф вышел и направился к нам.

«Ваше императорское высочество, — сказал он, — здесь располагается артиллерийский парк и линия сторожевого охранения, куда цеппелин сбросил бомбу прошедшей ночью. Вам интересно взглянуть?»

Не желая отказываться, я вышла из машины. Мы перебрались через ров и пошли вдоль поля. Представшее моим глазам зрелище было ужасно, такое невозможно вообразить, я и по сей день помню его до мельчайших деталей, но не могу описать.

Мы ехали очень медленно. Хозяйственные обозы двигались по дороге в несколько рядов. Мне не говорили, какова на самом деле ситуация, насколько близок преследующий неприятель, но я все же ощущала ту тревогу, которая словно парила в воздухе. Это чувствовалось и по волнению Ренненкампфа, когда мы нагоняли хозяйственные обозы, следовавшие в беспорядке или рысью. Наши автомобили тогда останавливались, штабные офицеры по указанию генерала занимались тем, чтобы выстроить их в линию. Все это, как я узнала позже, свидетельствовало о начале беспорядочного бегства и паники.

Мы прибыли в Гумбиннен вечером. Город был темным, тихим и мрачным. Мне и мадам Сергеевой предоставили довольно приличную комнату, выходившую на улицу, у двери был выставлен часовой от штаба, чтобы охранять нас. Ближе к ночи нас разыскал врач из нашего госпиталя, сообщив, что все прибыло в целости и найдено подходящее помещение.

Страшно усталые, мы разделись, радостно предвкушая долгий сон в настоящих постелях, но тут раздался настойчивый стук в нашу дверь. Это был один из офицеров Ренненкампфа, с которым мы ехали днем.

«Генерал просит вас быть готовыми незамедлительно покинуть Гумбиннен, — сказал он. — Вы должны ехать в Эйдткунен, и мне поручено сопровождать вас».

Это не подлежало обсуждению, мы быстро собрались. Был найден автомобиль, и мы торопливо покинули темный город. Немцы продолжали наступление, обходя фланги. В штабе не знали, перерезана ли дорога к Эйдткунену или нет. На этот раз офицер не пытался скрывать серьезность ситуации. Нам угрожало множество опасностей, наименьшей из которых было оказаться взятыми в плен.

Невозможно было ехать быстро, а освещать дорогу фарами — слишком опасно, и мы двигались почти вслепую в полной темноте. Все молчали. Вероятно, оттого, что я была так измотана, я не чувствовала ни малейшего страха.

Мы беспрепятственно добрались до Эйдткунена, но не знали, куда следовать дальше. На вокзале, с которого почти снесло крышу, оставаться было невозможно. В зале ожидания среди разбитой и покореженной обстановки расположились солдаты, такие усталые, что спали где попало, не сняв касок и амуницию. Некоторые из них маялись дизентерией. Это было унылое зрелище, и помочь было нечем.

Офицер пошел искать начальника вокзала, которого убедил в необходимости предоставить пассажирский вагон и паровоз, чтобы немедленно доставить меня до ближайшей станции. Как ему это удалось, не могу себе представить. Позже мы провели два дня в поле, питаясь из походных кухонь проходивших эскадронов. От встреченных знакомых офицеров мы узнали, что персоналу нашего госпиталя удалось бежать, бросив все оборудование, а вот французская медицинская часть под командованием доктора Крессона попала в плен.