Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

• Название: Изгнанник вечности, полная версия
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Научная Фантастика

Фраза-лидер:

«Сам себе и враг, и бог»…

Там, любознательный Путник, обнаружишь ты мир, полный всесильной магии, а также необычных явлений и знаний, носителями которых являются «бессмертные». Там люди при встрече говорили друг другу: «Да не иссякнет солнце в сердце твоем», а прощаясь: «Пусть о тебе думают только хорошее». Там «человек человеку — волк» (читай — друг), но может оказаться и так, что «человек человеку — человек». Не в лучшем смысле этого слова…

И когда человек явил свои пагубные стороны, позволил проявиться лжи, зависти, алчности, мелочности, ревности и беззаконию, явились в наш мир беды… Человек все-таки победил магию: он ее лишился…

Это история о том, как погибал Оритан. О том, как ори тяжело и скорбно искали себе новый дом взамен той ледяной пустыне, в которую превращалась их Колыбель. О том, как они любили и ненавидели, сражались за жизнь и погибали, побеждали и проигрывали.

Они стояли у истоков. Они сотворили наш нынешний мир. Они достойны того, чтобы мы, их потомки, знали о них.

На фоне быстрого угасания двух могущественных миров прошлого — Оритана и Ариноры — на Земле разворачиваются события, связанные с судьбой тринадцатого ученика целителя. Учитель всеми силами старается помочь тому вспомнить и осознать самое себя. Но слишком большое сопротивление со стороны объективной реальности лишь усугубляет ошибки Падшего Ала — того самого тринадцатого ученика, душа которого, однажды расколовшись, воплотилась сразу в трех телах.

Такая же беда произошла и с его попутчицей: отныне она воплощена в двух женщинах, которые… до смерти ненавидят друг друга, и речи о примирении не может и быть!

И остается лишь выяснить: в ком же из воплощений тринадцатого ученика затаился Минотавр — страж лабиринта, попасть в который можно лишь после жуткого испытания?!

КНИГА ПРЕДВАРЯЮЩАЯ ЦИКЛ

Приключения героев продолжатся в наше время в романе

«Душехранитель»

---

Когда они проходили мимо гвардейцев, ради наблюдения за порядком оцепивших площадь, молодой командир, Дрэян, уставился на Ормону восхищенным и весьма красноречивым взглядом. Что ж, судя по всему, и вы здесь не скучали, господа. Губы Сетена покривила злая улыбка.

Увидев обстрелянные, кое-как прикрытые ворота собственного дома, он опешил:

— Что тут стряслось?!

— Что, что… Я ключ от замка потеряла.

В памяти проскочил образ раненого волка. Ормона взглянула на мужа и замерла:

— Что с тобой? В чем дело?

— Что за тайны у тебя от меня, родная?

Она досадливо прищелкнула языком:

— Ох, ну извини за ворота. Коли уж они для тебя такая реликвия, я завтра с утра приглашу кого-нибудь, кто все почи…

— Да к проклятым силам эти ворота! — прикрикнул он. — Почему ты все время что-то скрываешь, таишься, просчитываешь?

Она смолчала. Впрочем, как всегда. Его не слишком задели очевидные шашни между нею и тем гвардейцем — Сетен уже несколько лет как приучил себя не считать Ормону попутчицей, и для него это значило, что они с нею просто живут под одной крышей, а при желании встречаются друг с другом ради неизбежных для супругов ласк и любви. Душевную близость с нею он отрицал. Поэтому если ей так нравится флиртовать, а то даже изменять ему с Дрэяном — что ж, путь свободен. А вот волк, в которого стреляли, в сочетании с разнесенным вдребезги замком на воротах — и, похоже, из одного и того же атмоэрто — это кое-что похуже. Прежде она не переступала черту. От Тессетена уже давно сложно было что-то утаить, а ей это всегда удавалось. И это бесило.

От недавнего миролюбия не осталось и следа.

В доме разило какими-то лекарствами или притираниями — он ничего не понимал во всех этих вещах и не стал спрашивать Ормону: все равно не скажет.

— Я спать, — бросил экономист, направляясь к лестнице.

Ему почудилось, или в странных глазах Ормоны на самом деле промелькнуло облегчение?..

* * *

Разбудил его долгий и непрерывный звонок в дверь. Сетен приподнялся на локте, посмотрел на спящую рядом жену. Ормона даже не пошевелилась, только брови ее были страдальчески сведены на переносице, будто она видела отвратительный сон и вот-вот готова расплакаться. Расплакаться? Ормона? Разве что во сне и то по ошибке…

— Идем, идем! — забыв даже поздороваться, с порога кинулась к нему Танрэй, лохматая и с горящими желтыми глазищами. — Ты нужен!

— Ты что, сестренка, травы какой-то нажевалась?

— Там Ната обвиняют в людоедстве!

— Чего?

Она ухватила его за руку и потащила к своей гайне. Сонный Тессетен не сообразил даже удивиться тому обстоятельству, что жена друга успела обзавестись собственным скакуном и обучиться езде.

— Давай, запрыгивай, потом я! — распорядилась она.

Сетен вздохнул и с кряхтением забросил себя на попону. Уж кто-кто, а он терпеть не мог верховую езду, хотя в свое время Ормона заставила его приобрести этот, с ее точки зрения полезный, навык.

Танрэй ловко заскочила впереди него и, перекинув ногу через шею гайны, устроилась поудобнее.

— Что за бред ты несешь, сестренка? — выслушав по дороге обстоятельства происшествия, спросил экономист, когда они доскакали до многолюдной площади.

— Это не бред. Хотя, конечно, бред, но они в это верят!

Она снова поволокла его за руку в направлении помоста. Сетен удивленно озирался по сторонам, поражаясь количеству зевак:

— Они со вчера не расходились, что ли?

— Они тут собрались еще до рассвета.

Он был страшно недоволен. Из-за какой-то откровенной глупости устроили невесть что и не дали ему отоспаться после вчерашнего перелета…

Недалеко от помоста, на корточках, возле перебинтованного Ната сидел Ал.

— Все серьезнее, Сетен, — поднимаясь на ноги, сказал он, и приятели обнялись. — Погиб Мэхах. Помнишь его?

— Не помню, ну да что за важность? Не Атембизе — и ладно. Эти антропоиды только и делают, что мрут один за другим, отрывая друг другу головы по пустякам, и никто их не переубедит, что это немного нехорошо.

— Думают на Ната: у зверя, который загрыз кхаркхи, были крупные челюсти.

— У ящеров из Кула-Шри еще крупнее…

— В том-то и дело, что его нашли недалеко от города, а твари уже давно перестали соваться сюда, разве что шакалы да лисы, но те людей остерегаются… А тут еще гвардеец говорит, будто своими глазами видел, как волк гнал кого-то по джунглям вчера вечером.

— Какой гвардеец?

— Да здесь где-то ходит, — вмешалась Танрэй. — Из отряда Дрэяна. Противный такой габ-шостер…

— Плохо, что они считают рану волка доказательством его вины: как будто Мэхах отбивался и чем-то пропорол ему бок, — продолжал рассказывать Ал.

— Чепуха, у Ната огнестрельная рана.

— Я знаю, но им ничего нельзя доказать. Свидетельство гвардейца они считают исчерпывающей уликой против Натаути.

Тессетен слегка толкнул локтем готовую разрыдаться Танрэй, да и волк взглянул на нее неодобрительно, будто тоже не хотел, чтобы она показала слабость досужим зевакам.

— Ну-ка, прекрати, сестренка!

— Ладно тебе прежде времени, Танрэй! — Ал одной рукой обнял жену, другой за шиворот притянул к ноге Ната. — Сейчас разберемся.

Сетен потянулся и широко зевнул.

— А ну вас к проклятым силам! Так и передайте этим идиотам: кто тронет волка — размажу о скалы. Всё. Я пошел спать. Нат, идем со мной — подальше от всех этих меченых душевными болезнями.

Зверь высвободился из рук хозяина и шагнул к экономисту. Танрэй тоже кинулась к нему:

— Сетен! Пожалуйста! Не уходи, идем с нами!

— Пропадет она тут со своим солнечным сердцем, — вздохнул Тессетен, обращаясь к Нату. — Что ж, пошли, беспокойные вы мои.

На помосте лежал труп, а кругом дежурили гвардейцы. При виде Ала, Танрэй и Сетена один из офицеров попятился и отошел подальше. Конечно, им оказался Дрэян.

Труп был накрыт холстиной, но вездесущие мухи кружились над ним в предвкушении поживы. В здешней жаре разложение происходило быстро, и мертвец уже источал тошнотворный запах пропастины.

При виде волка жители города в панике отшатывались, но Нат шествовал с неподражаемым достоинством, словно не замечая, что все эти глупцы теперь его боятся, а еще вчера запросто позволяли играть с ним своим детям.

Танрэй стискивала руки мужа и его друга, боясь перепадов настроения, так свойственных Тессетену. Вдруг передумает и уйдет домой?

Их встретил управляющий, гневно взглянул на пса и отбросил холст.

При виде мертвеца Танрэй закусила губу и замерла с остановившимся от ужаса взглядом. Сетен тут же охватил ее за плечи, принудил отвернуться, толкнул в объятия Ала, под его опеку, а сам подошел к убитому.

— Волк не должен разгуливать где придется! — провозгласил городской управляющий. — Вот откуда у него эта рана на боку? А вот откуда: дикарь отбивался до последнего! В Эйсетти все было иначе, а в джунглях пес одичал, стал охотником…

«Оу, теперь я знаю, что произошло в джунглях с моей женой, — где-то на задворках сознания подумалось Сетену. — Она одичала».

А управляющий разливался желтопузой иволгой:

— Ваш волк уже стар, ему хочется свежей крови и мяса, а гоняться за оленями тяжело.

«Побегал бы ты с ним наперегонки, краснобай»…

— Скоро он начнет нападать и на нас — на ори, на наших детей! Вы по-прежнему будете тогда усмехаться, атме Тессетен? Почему вы молчите?

— Если ты хоть на минуту заткнешься, я, быть может, что-нибудь и скажу, — ответил тот, осматривая труп.

Управляющий, к удовольствию большинства, умолк. Все считали лидером города только Тессетена и всем не терпелось услышать, что скажет он.

— На первый взгляд… На первый взгляд, на раны от клыков зверя это похоже очень мало. Я в кулпатрии не сильно горазд, но очень уж странные отметины. Зверь уж рвет так рвет, треплет так треплет, а здесь будто вспарывали на протяжении какого-то времени чем-то острым. Иногда у мясников так рвется мясо, если его неудачно насадили на крюк. Вот как раз подъехал господин Паском. Кулаптр, а не взглянете ли с профессиональной точки зрения?

— Попахивает сговором! — вдруг громко, с вызовом, произнес один из гвардейцев.

Все оглянулись на голос. Даже командир, Дрэян, вскинул бровь от удивления.

— Господин Саткрон, как я понимаю? — вкрадчиво заговорил Ал, не сводя глаз с бывшего габ-шостера, некогда явившегося донимать их с Танрэй в дом Сетена и Ормоны. — Что дает вам право так говорить?

Саткрон выступил вперед и резко бросил:

— Вы там, во власти, все покрываете друг друга, даже взбесившегося пса, если он чей-то из ваших. А на Оритане по закону взбесившуюся бестию приговаривают к немедленной эвтаназии, и неважно, кому она принадлежит. Вы заигрались в богов! — капризно вывернутые губы его перекосило презрением.