Кирилл Гусев - Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

• Название: Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции
• Автор: Кирилл Гусев
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1975

Автор, видный советский историк, показывает сложный, извилистый путь некогда самой многочисленной и влиятельной мелкобуржуазной партии России — социалистов-революционеров. В книге вскрывается глубокий внутренний кризис партии эсеров, несостоятельность теории и практики мелкобуржуазного социализма, превращение эсеровских террористов в союзников Колчака и Деникина, организаторов кронштадтского мятежа и «антоновщины».

Проблемы, рассматриваемые в книге, имеют не только историческое значение. Они весьма актуальны, их изучение может быть полезным при оценке позиций современных мелкобуржуазных партий, выработке стратегии и тактики коммунистических партий в борьбе за создание единого фронта трудящихся в странах капитала.

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS.

---

ЦК эсеров в «Резолюции по сибирским вопросам» вынужден был признать правильным «отказ от власти Краевого комитета партии и членов последней, входивших в Иркутский политический комитет, и передачу ими этой власти местным коммунистам, стремившимся утвердить советский режим, не считаясь с опасностью японской оккупации». Однако всю ответственность за последствия этих событий он возлагал «на большевиков и их авантюристическую политику…»771. О какой же «авантюристической политике» ведет речь ЦК социалистов-революционеров?

Как известно, эсеры выдвинули идею создания в Сибири буферного демократического государства с западной границей по Ангаре с условием, что оно возьмет на себя обязательство ликвидировать контрреволюцию на Дальнем Востоке. Эту идею их ЦК предложил положить в основу переговоров между Сибирским ревкомом и «Политцентром», которые состоялись в Томске 19 января 1920 г. Сибирский ревком согласился с проектом «Политцентра», а ЦК РКП(б) одобрил идею образования буферной республики с участием в ее правительстве меньшевиков и эсеров.

24 января 1920 г. в Красноярске ЦК эсеров вновь подтвердил, что в связи с международным положением считает целесообразным создание Восточно-Сибирской республики. Разделяя эту точку зрения в целом, ЦК РКП(б), однако, отклонил предложение «Политцентра» о границах нового государственного образования. Он считал нецелесообразным включать в его состав Иркутск и Прибайкалье, предложив отодвинуть границы на восток, за Селенгу. Вот это предложение эсеры и квалифицировали как авантюристическую политику, отказавшись принимать участие в создании Восточно-Сибирской республики.

Саму по себе идею буфера большевики оценивали как полезную. Они видели в его образовании возможность предотвратить столкновение с Японией, но существование буржуазного государства расценивали как явление временное, вызванное условиями момента. Эсеры же полагали, что «образование из Восточной Сибири и Дальнего Востока временного независимого государства — буфера между Советской Россией и Японией» может не только «сохранить указанные территории за революционной Россией и предохранить их от хищнической оккупации японцев», но и оградить «от разрушительного хозяйничанья большевиков»772.

Следовательно, ЦК эсеров рассчитывал использовать угрозу столкновения с Японией и создание буферного государства для того, чтобы не допустить установления в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке Советской власти. Эсеровские лидеры явно хотели еще раз практически осуществить свою теорию «третьей силы» и не только создать промежуточное государство — независимую демократическую республику, основанную на принципах «чистой демократии» и «народовластия», но и закрепить ее существование. Это видно, например, из мотивировки отказа Всесибирского краевого комитета принять участие в формировании буфера в «указанных границах». ЦК эсеров объяснял правильность этого шага тем, что из территории буфера исключался Иркутский район с Черемховскими угольными копями, вследствие чего он лишался самостоятельной экономической базы «и стал бы простым орудием для прикрытия советской политики или захватнических стремлений Японии»773.

Попытки руководства партии эсеров саботировать идею создания буферной республики в границах, предложенных большевиками, принудить Советское правительство принять их условия и планы, использовать буфер в антисоветских целях провалились. Образованная на территории Забайкальской, Амурской, Приморской, Камчатской областей и Северного Сахалина буржуазно-демократическая Дальневосточная республика по существу проводила советскую политику. Ее существование обеспечило длительную передышку на Восточном фронте и помогло избежать войны с Японией.

В ноябре 1922 г. задачи ДВР были исчерпаны и ее территория по постановлению Народного собрания республики вошла в состав РСФСР. Так проявилась несостоятельность попытки эсеров сыграть на международной арене роль «третьей силы», противостоящей, по их утверждению, устремлениям «хищного, реакционного мирового империализма», с одной стороны, и усилиям «анархобольшевизма к установлению своего господства в масштабе международном» — с другой774.

В общем же провал политики эсеров показал, что создание «третьей силы» было нереально, а позиция ее сторонников, несмотря на декларирование отказа от вооруженной борьбы с Советской властью и от коалиции с буржуазией, являлась позицией пособничества белогвардейцам. Любая «средняя линия» на практике превращалась в диктатуру буржуазии, прикрытую пышными фразами об Учредительном собрании и демократических свободах. Мечты о несуществующей «третьей силе» объективно помогали буржуазии, так как своими колебаниями и призывами к всеобщей, т.е. буржуазной, демократии ее проповедники ослабляли диктатуру пролетариата.

Сторонники «третьей силы», даже лучшие из них, искренне верившие в возможность существования «золотой середины», защищали как раз те идеи, которые везде прикрывали демократической ложью господство капитала и помогали буржуазии и ее вождям в их борьбе против Советской власти, за его восстановление.

Поборники «третьей силы» выступали против совместной борьбы с реакцией, против союза с Советской властью, полностью оправдывая слова: «Кто не с нами, тот против нас». Они стремились использовать трудности, переживавшиеся молодой Советской республикой, для того, чтобы добиться от Советского правительства уступок в пользу буржуазии, предлагая при этом условии поддержать Советскую власть. «Эти «условия» меньшевиков и эсеров, — писал В. И. Ленин, — означают вот что: мы, меньшевики, эсеры, колеблемся в сторону капиталистов, и мы хотим «единого фронта» с большевиками, против которых идут капиталисты, используя всякую уступку!»775.

Таким образом, сторонники «третьей силы», одни — сознательно и злостно, а другие — по неразумию и упорству в старых ошибках, выступали как пособники белогвардейцев.

Решения IX Совета партии правых эсеров имели и определенную внутрипартийную тактическую задачу — примирить на некоей центристской позиции, включавшей отказ и от вооруженной борьбы с Советской властью, и от союза с большевиками, левую и правую группировки. Однако двусмысленная позиция «третьей силы», да еще в той интерпретации, какую ей давали лидеры партии, не могла способствовать укреплению единства среди социалистов-революционеров. Она лишь усилила разногласия в рядах эсеров, ускорила распад партии.

Глава тринадцатая ЭВОЛЮЦИЯ ВЛЕВО

В. И. Ленин писал, что поворот крестьянства к поддержке Советской власти неизбежно вызовет раскол мелкобуржуазной демократии: часть перейдет на сторону большевиков, кое-кто останется нейтральным, часть присоединится к монархистам и кадетам776. Именно такое развитие событий и было характерно для мелкобуржуазных партий в годы гражданской войны. При этом процесс распада, в котором особенно рельефно выступала эволюция части эсеров влево, усиливался при поворотах этих партий к контрреволюции. И чем более резко были выражены эти повороты, тем яснее выделялась левая оппозиция внутри эсеров. Если у правых социалистов-революционеров левая оппозиционная группировка возникает и усиливается в конце 1918 г., то у левых она выделяется сразу после июльского мятежа. Когда у правых она только выходит на политическую арену, у левых первая крупная группа — партия «народников-коммунистов» — уже завершает эволюцию к большевизму.

«Народники-коммунисты» создавали свою партию на основе эсеровских теорий и взглядов. Они вновь пытались эклектически соединить марксизм с народничеством, Маркса и Энгельса с Михайловским и Лавровым. В их программе нашлось место и для «критически мыслящих» личностей, и для «самобытности» России, и для «единого класса труда» — строителя коммунистического общества. Они считали необходимым вместо диктатуры пролетариата установить «общую диктатуру рабочих и крестьян», на первый план выдвигали социализацию земли как путь перехода к «аграрному коммунизму», а промышленность предлагали приспособить к потребностям земледелия и населения деревни. В качестве основных принципов организации народного хозяйства «народники-коммунисты» отстаивали децентрализацию и анархо-синдикалистскую идею передачи управления производством профсоюзам. Не чужды были им и ультралевые идеи вроде объявления народной собственностью всех предметов личного пользования с последующей конфискацией их для распределения «по нужде».

Вместе с тем «народники-коммунисты» заявляли, что Советская власть — «наилучшая форма и орудие борьбы с эксплуатацией, за социализм». Советские органы привлекли их к советской и хозяйственной работе: они получили 7 мест во ВЦИК, имели своих представителей в Московском губисполкоме и в 14 уездных исполкомах и Советах. Как в центре, так и на местах «народники-коммунисты» находили общий язык с большевиками. В сообщениях из Пермской, Вятской, Костромской, Ярославской, Рязанской губерний отмечалось, что их представители принимают участие в работе органов народного образования, социального обеспечения и юстиции, в деятельности комбедов, поддерживают меры по укреплению фронта, предложенные большевиками.