Кристофер Райт - ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета

• Название: ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета
• Автор: Кристофер Райт
• Издательство: Коллоквиум
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978–966–8957–18–5

Некоторые христиане разделяют весь ветхозаветный закон на предписательные моральные заповеди и необязательные в наше время заповеди обрядовые и гражданские. Другие и вовсе отвергают нравственное учение Ветхого Завета, считая его неактуальным, а обязательным для послушания — исключительно учение Нового Завета.

Крис Райт не согласен ни с тем, ни с другим взглядом, и убежден, что оба они умаляют первую часть Писания. Он предлагает совершенно новый подход и рассматривает богословскую, социальную и экономическую составляющие ветхозаветной этики, а затем разбирает ряд актуальных в любое время вопросов, применяя к ним результаты своего исследования: этика и экономика, земля и бедные, этика и экология, политика, закон и справедливость, общество, культура и семья, свобода и личность и другие.

После тридцати лет исследований и публикаций об этике Ветхого Завета Крис Райт собрал воедино свои выводы в этом обширном и легко читающемся учебном пособии, которое по праву можно назвать его самым выдающимся произведением. Оно должно занять первые строки в списках для чтения любого студента, преподавателя, служителя или прихожанина, интересующегося ролью Ветхого Завета в решении современных этических проблем.

Дэвид Бейкер

Тиндейл Хаус,

Кембридж

Кристофер Райт — директор Отдела международного служения «Лэнгем партнершип интернешнл». До этого был ректором «Христианского колледжа всех народов» и преподавал в библейской семинарии в г. Пуни (Индия). Из–под его пера вышло около двух десятков книг, включая «Уникальность Иисуса», «Миссия Бога», «Познавая Иисуса через Ветхий Завет» (СПб.: Мирт, 2010) и несколько ветхозаветных комментариев.

---

Идеалистично? Возможно. Но это, по крайней мере, идеализм, основанный на всеобъемлющей библейской модели. Это, может быть, более реалистично, чем стремиться к нравственному оздоровлению общества, призывая к большему семейному единству, в то же самое время не касаясь экономического давления и зла, подрывающего то, к чему призываем. Другими словами, хотя направление «поддержим семью» достойно в определенной мере уважения, оно не отдает должное всей библейской модели, разве что мы стремимся одновременно создать социальные условия, в которых сплоченность семьи становится экономически возможной, социально стоящей и духовно привлекательной.

Еще более бесполезным представляется повторение лозунгов вроде «во всем виноваты родители». Конечно, в целом Библия возлагает большую ответственность на плечи родителей. Это не вызывает сомнений и должно по–новому утверждаться в каждом поколении. Наряду с примерами сыновей Илия (1 Цар. 2, 12 — 3, 18) и Самуила (1 Цар. 8, 1–3), были также законы и наставления мудрости. И закон признает проблему упрямства и неисправимости среди молодежи, ведущей себя антисоциально (Втор. 21, 18–21). Но когда Израиль начал разваливаться нравственно, духовно, экономически и политически в последние столетия монархии, за социальное зло в обществе пророки обличали не семьи. Скорее наоборот, во всех грехах они обвиняли тех, чья жадность, угнетение и несправедливость эти семьи разрушали. Губительное, расщепляющее влияние нищеты, долга и абсолютной бесправности обычных семей перед лицом беспощадной экономической жадности позже нашло острое выражение в обращении отчаявшихся родителей к Неемии: «Мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших… мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет никаких средств для выкупа в руках наших; и поля наши и виноградники наши у других» (Неем. 5, 4–5; курсив автора). Подобный вопль можно услышать и в наши дни.

Новый Завет и Божья семья

Переходя, наконец, к Новому Завету, мы встречаем подобную же неоднозначность семьи, которая еще острее определена в утверждениях Христа, требованиях царства Божьего и эсхатологической эпохи, в которой мы живем.

Иисус и семья

Из Евангелий ясно, что у Иисуса было положительное восприятие семьи, брака, детей и ответственности родителей.[295] Например, существуют некоторые повествования о рождении и детстве Иисуса в Евангелиях Матфея и Луки. Лука особенно подчеркивает роль Марии, матери Иисуса, как в евангельском повествовании, так и в начале Книги Деяний (1, 14). Лука пишет неоднозначное повествование о маленьком Иисусе в храме, который, судя по всему, поставил дом или дело своего Небесного Отца выше обеспокоенности родителей, но после этого следует наблюдение, что во время взросления в Назарете Иисус был послушен своим земным родителям (Лк. 2, 49–51). Также упоминается о присутствии Иисуса на бракосочетании в Канне, и о его выдающемся подарке смущенной паре (Ин. 2).

Что касается учения Иисуса, то мы не можем не вспомнить его убеждений о благости брака, когда он выступал против развода (Мк. 10, 2–12; Мф. 5, 31–32; 19, 1–9), а также его убеждений об обязанностях перед родителями, о которой говорит пятая заповедь, обличая желающих избежать ее, прикрываясь благочестием (ситуация с корваном, Мк.7,9–13;Мф. 15,3–6).

Более того, Иисус чудесным образом исцелил множество людей в ответ на мольбы об этом их членов семей: детей по просьбе их родителей, или тещу Симона по его просьба. И даже на кресте его сострадание к матери на какой–то момент перевесило собственную агонию (Ин. 19, 26–27).

С другой стороны, Евангелия ясно показывают, что следование за Иисусом означало радикальную переоценку семейных уз. Ученичество могло серьезно подорвать всю социальную и экономическую сферу семьи и семейства. Марк, едва только начиная говорить о служении Иисуса на земле, тут же описывает призвание им первых учеников. Эти мужи сразу оставляют свое семейное дело и следуют за Иисусом. Это отображается во многочисленных христианских проповедях как акт восхитительного, полного посвящения, которому нам следует подражать. Но их поступок также был скандальным в социальном смысле и нравственно безответственным в культуре того времени. Даже Иисусу, в лице которого пришло на землю Божье царство, пришлось пересмотреть устрой собственной семьи и подчинить ее задаче провозглашения царства. Поэтому все, посмевшие последовать за ним и поверить его вести, обязаны ставить царство Божье превыше всего, включая, при необходимости, даже семейные обязанности. Признаки приоритета царства над семьей таковы:

• Слова Иисуса, обращенные к матери и братьям, намеренно удаляют его от их требований и называют подлинной семьей общность людей, исполняющих волю Божью (Мк. 3,31–35). Вопрос «Кто матерь Моя и братья Мои?» был крайне шокирующим ответом на их требования. Они должны были звучать как фактический отказ от своего родства. Мы знаем, что Иисус, конечно же, не делал этого, но довольно резко представил реальность родства с собой в царстве Божьем выше человеческих родственных обязательств.

• Таким же шокирующим был его ответ человеку, который хотел стать учеником, но попросил сначала разрешить пойти и похоронить своего отца. Подобное сыновнее почитание было, и во многих культурах по сей день остается, высочайшим социальным и религиозным приоритетом, ожидаемым от любого сына. Знаменитый ответ Иисуса «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» подразумевает не только то, что требования ученичества и неотложность царства должны предшествовать высочайшим человеческим обязанностям, но также то, что отказывающиеся поступать в согласии с этим приоритетом сами исключили себя из жизни царства и, по сути, мертвы (Лк. 9, 59–60).

• Подобное же резкое столкновение приоритетов выражено в требовании, что в сравнении с любовью к Иисусу любовь ученика к своим родителям и семье должна считаться ненавистью — характерная форма еврейской гиперболы, или сравнительного отрицания (Мф. 10, 37; Лк. 14, 25–26). Оно относится к той же категории, что и требование взять крест и не возлюбить души своей. На фоне подобных радикальных и бескомпромиссных требований вовсе не удивительно мнение Иисуса о том, что его приход принесет на землю вовсе не мир, но прежде всего меч — разделение между его последователями и врагами, которое пройдет через семьи и семейства, а также через остальное общество (Мф. 10, 34–36; Лк. 12, 49–53). Ненависть и преследования ради имени Христова не будут подчиняться правилам семейных связей (Мк. 13, 12–13). История христианских миссий и мученичества на протяжении веков показала, что он прав.

• Столь радикальное обособление от семейной преданности и безопасности ради Христа и царства Божьего, тем не менее, будет компенсировано абсолютно новым опытом семьи, семьи Божьей во Христе. Обещание Иисуса о том, что оставившие дома, или семью, или имущество ради царства получат во сто крат больше благословений, дано в контексте его требования молодому человеку раздать свое имущество и последовать за Иисусом. При этом Петр несколько неуверенно заявил, что он и его собратья–ученики уже сделали это (Мф. 19, 16–30; Мк. 10, 17–31; Лк. 18, 18–31). Так мы естественно подходим в наших рассуждениях к заключительному пункту.

Церковь и Божья семья

Действительно, для ранней церкви было характерно, что новый опыт семьи во Христе, в смысле духовного общения и его социального и материального выражения, замещал для некоторых семейную защищенность, которую они зачастую теряли, исповедовав верность Христу. Но в то же самое время раннее христианское движение не противопоставляло себя обычным нормам семейной жизни общества, но, скорее, стремилось поддерживать и преображать их под господством Христа.

«Дом (oikos) же Его — мы», говорит Послание к Евреям, обращаясь к читателям–христианам (Евр. 3, 2–6). Автор намекает на Чис. 12, 7, где этот термин относится к народу Израиля как к семейству Божьему, главным управляющим которого был Моисей. Это один из многих отрывков в Новом Завете, в котором язык и образы, изначально относившиеся к Израилю, теперь отнесены к христианской церкви, оправданные существовавшими между ними типологическими связями, сфокусированными на Иисусе Мессии. Выражение «дом Израилев» было распространено в Ветхом Завете, как и идея Израиля — «дома Господнего» (по контрасту с их участью, когда они были в Египте, «доме рабства»). «Дом Божий», конечно же, чаще всего относится к Иерусалимскому храму. Но иногда оно употреблялось образно в отношении всего народа и земли, составлявшей Израиль. По сути, они составляли дом, семейство, наследие Божье.[296] Суть метафоры в том, что Израиль был не только народом или собранием отдельных личностей, но также сообществом, имевшим чувство семейного единства, семейством, принадлежавшим Богу.