Фридрих Ницше - Так говорил Заратустра

• Название: Так говорил Заратустра
• Автор: Фридрих Ницше
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-250-06018-9

---

Ходите по стопам, где уже ходила добродетель отцов ваших! Как могли бы вы подняться ввысь, если бы воля отцов ваших не поднималась с вами?

Но кто хочет быть первенцем, пусть смотрит, как бы не сделаться ему последышем! И где есть пороки отцов ваших, там не должны вы притворяться святыми!

Что если бы потребовал от себя целомудрия тот, чьи отцы посещали женщин и любили крепкие вина и диких свиней?

Это было бы глупостью! Для него, поистине, уже много, если будет он мужем одной, двух или трёх женщин.

И если бы основывал он монастыри и писал над дверями: «дорога к святому», — я всё же сказал бы: к чему! ведь это новая глупость!

Он основал для себя самого смирительный и странноприимный дом, — на здоровье! Но я не верю этому.

В уединении растёт то, что каждый приносит в него, даже внутренняя скотина. Поэтому отговариваю я многих от одиночества.

Существовало ли до сих пор на земле что-нибудь более грязное, чем пустынники? Около них творилась не только дьявольщина, но и свинство.

14

Робкими, пристыженными, неловкими, похожими на тигра, которому не удался прыжок: такими, высшие люди, видел я часто вас, крадущихся стороною. Бросок костей не удался вам.{706}

Но что с того, вы, играющие в кости! Вы не научились играть и смеяться, как надо играть и смеяться! Не всегда ли сидим мы за большим столом насмешек и игр?

И если вам не удалось великое, значит ли это, что вы сами — не удались? И если не удались вы сами, не удался и — человек? Если же не удался человек — ну что ж! вперёд!{707}

15

Чем выше вещь родом, тем реже она удаётся. О высшие люди, разве не все вы — не удались?

Не падайте духом, что с того! Сколь многое ещё возможно! Учитесь смеяться над собой, как надо смеяться!

Что же удивительного, что не удались вы или что удались наполовину, вы, полуразбитые! Не бьётся и не толкается ли в вас — будущее человека?

Всё, что в человеке самое далёкое, самое глубокое, звездоподобная высота и необыкновенная сила его, — не бурлит ли всё это в котле вашем?

Что же удивительного, если иной котёл разбивается! Учитесь смеяться над собой, как надо смеяться! О высшие люди, сколь многое ещё возможно!

И, поистине, сколь многое удалось уже! Как богата эта земля малыми, хорошими, совершенными вещами, — вполне удавшимися!

Окружайте себя малыми, хорошими, совершенными вещами, высшие люди! Их золотая зрелость исцеляет сердце. Совершенное учит надеяться.

16

Что было на земле доселе самым тяжким грехом? Не слова ли того, кто говорил: «Горе здесь смеющимся!»{708}

Разве не нашёл он на земле никаких оснований для смеха? Значит, искал он плохо. Даже дитя находит здесь основания.

Он — недостаточно любил: иначе полюбил бы и нас, смеющихся! Но он ненавидел и позорил нас, вой и скрежет зубовный обещал он нам.{709}

Надо ли тотчас проклинать там, где не любишь? Это — кажется мне дурным вкусом. Но так делал этот безусловный. Он происходит из черни.

И сам недостаточно любил: иначе он меньше сердился бы, что не любят его. Всякая великая любовь хочет не любви — она хочет большего.

Сторонитесь всех этих безусловных! Это бедный, больной род, род черни: они дурно смотрят на эту жизнь, у них дурной глаз на эту землю.

Сторонитесь всех этих безусловных! У них тяжёлая поступь и тёмные сердца, — они не умеют танцевать. Как могла бы земля быть для них лёгкой!

17

Кривыми путями приближаются все хорошие вещи к своей цели. Они выгибаются, как кошки, они мурлычут про себя от близкого счастья, — все хорошие вещи смеются.

Походка обнаруживает, идёт ли кто по своему пути, — смотрите, как я иду! Но кто приближается к цели своей, тот танцует.

И поистине, статуей не сделался я, ещё не стою неподвижно, тупо, окаменело, как столб; я люблю быстрый бег.

И хотя на земле топь и кромешная печаль, — у кого лёгкие ноги, тот бежит поверх тины и танцует, как на расчищенном льду.

Возвысьте сердца ваши, братья мои, выше! всё выше! И не забывайте о ногах! Поднимайте также и ноги ваши, вы, хорошие танцоры, а ещё лучше — стойте на голове!

18

Этот венок смеющегося, этот венок из роз, — я сам надел на себя этот венок, я сам назвал священным свой смех. Никого другого не нашёл я достаточно сильным для этого.{710}

Заратустра танцор, Заратустра лёгкий, машущий крыльями, готовый лететь, манящий всех птиц, готовый и проворный, блаженно-легкомысленный:

Заратустра вещий словом, Заратустра вещий смехом, не нетерпеливый, не безусловный, любящий прыжки и прыжки в сторону; я сам надел на себя этот венок!

19

Возвысьте сердца ваши, братья мои, выше! всё выше! И не забывайте о ногах! Поднимайте и ноги ваши, вы, хорошие танцоры, а ещё лучше — стойте на голове!

Бывают и в счастье тяжеловесные звери, есть неуклюжие от рождения. Они делают смешные усилия, как слон, старающийся стоять на голове.

Но лучше одуреть от счастья, чем одуреть от несчастья, лучше неуклюже танцевать, чем ходить, хромая. Учитесь же у мудрости моей: даже у худшей вещи две хорошие изнанки, —

— даже у худшей вещи хорошие ноги для танцев; так учитесь же сами, высшие люди, становиться на настоящие ноги свои!

Разучитесь унынию и всякой печали черни! О, какими печальными кажутся мне сегодня её шуты! Но это Сегодня принадлежит черни.

20

Подражайте ветру, вырывающемуся из своих горных ущелий: под звуки своей свирели хочет он танцевать, моря дрожат и прыгают под стопами его.

Хвала доброму неукротимому духу; он даёт крылья ослам, доит львиц, он приходит, как ураган, для всякого Сегодня и всякой черни, —

— он враг всем чертополошным и взбалмошным головам, всем увядшим листьям и сорным травам; хвала этому духу бурь, дикому, доброму и свободному, что танцует по болотам и по печали, как по лугам!

Что ненавидит чахлых псов из черни и всякое неудачное мрачное отродье; хвала этому духу всех свободных умов, смеющейся буре, засыпающей глаза пылью всем, кто видит лишь чёрное и сам покрыт язвами!

Высшие люди, ваше худшее в том, что все вы не научились танцевать, как надо танцевать, — танцевать выше самих себя! Что с того, что вы не удались!

Сколь многое ещё возможно! Так научитесь же смеяться выше самих себя! Возвысьте сердца ваши, вы, хорошие танцоры, выше! всё выше! И не забывайте о добром смехе!

Этот венок смеющегося, этот венок из роз, — вам, братья мои, кидаю я этот венок! Смех назвал я священным; высшие люди, научитесь же — смеяться!

Песнь уныния{711}

1

Когда Заратустра говорил эти речи, стоял он близко ко входу в свою пещеру; но с последними словами ускользнул он от гостей и выбежал на короткое время на воздух.

«О чистые запахи, — воскликнул он, — о блаженная тишина вокруг меня! Но где звери мои? Сюда, сюда, орёл мой и змея моя!

Скажите мне, звери мои: эти высшие люди все вместе — быть может, они пахнут нехорошо? О чистый запах, окружающий меня! Теперь только знаю и чувствую я, как люблю вас, звери мои».

И Заратустра повторил ещё раз: «Я люблю вас, звери мои!» Орёл же и змея приблизились к нему, когда он произнёс эти слова, и подняли на него свои взоры. Так стояли они тихо втроём и вдыхали и втягивали в себя чистый воздух. Ибо воздух здесь, снаружи, был лучше, чем у высших людей.

2

Но едва покинул Заратустра пещеру свою, как поднялся старый чародей, лукаво оглянулся и сказал: «Он вышел!

И вот уже, высшие люди, — позвольте и мне, подобно ему, пощекотать вас этим хвалебным и лестным именем — вот уже овладевает мною злой дух, обманщик и чародей, мой демон уныния,

— до глубины души противник{712} этого Заратустры, — простите это ему! Теперь хочет он показать вам свои чары, ибо настал его час: тщетно борюсь я с этим злым духом.

Всем вам, какое бы почитание ни воздавали вы себе на словах и ни называли себя “свободными духом”, или “правдивыми”, или “кающимися духом”, или “освобождёнными из оков”, или “великими тоскующими”, —

— всем вам, страдающим, подобно мне, великим отвращением, для кого умер старый бог, а новый даже не лежит ещё в колыбели и в пелёнках, — всем вам мил мой дух и демон-чародей.

Я знаю вас, высшие люди, я знаю его, — я знаю также этого демона, которого люблю против воли, этого Заратустру: он сам часто кажется мне похожим на прекрасную маску святого,

— похожим на новый удивительный маскарад, в котором находит удовольствие мой злой дух, мой демон уныния — я люблю Заратустру, часто кажется мне, ради моего злого духа. —

Но он уже овладевает мною и угнетает меня, этот дух уныния, этот демон вечерних сумерек; и поистине, высшие люди, ему хочется —