Лесли Шнур - Он, она и ...собака

• Название: Он, она и ...собака
• Автор: Лесли Шнур
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-054826-2

Нина Шепард — очаровательная мечтательница из Манхэттена — выгуливает чужих элитных собак и попутно многое узнает о личной жизни их хозяев.

Специфика работы открывает ей двери в самые роскошные квартиры город в квартиры, где живут мужчины, о которых мечтают все «светские львицы» Нью-Йорка.

Но только Нина знает об этих мужчинах все — и даже больше. И прекрасно понимает: ей под силу очаровать любого, стоит лишь постараться.

Но кому отдать предпочтение?

Хозяину избалованной таксы — или преданного бульдога?

Владельцу элегантного пуделя — или забавного далматинца?

Говорят, если хочешь узнать о мужчине все, взгляни на его пса! Так, может, стоит присмотреться повнимательнее?

---

— Года или абзаца?

— Что?

— Ты имеешь в виду четыре года каторжной работы или четыре абзаца текста?

— Нина! Послушай, если бы я была богата, я бы все тебе отдала, но, к сожалению, не могу помочь.

— Я знаю. — Всего минуту назад, снимая трубку телефона, Нина не была так подавлена. — Я звонила просто сказать «привет, мама»…

— Это так мило, дорогая.

— Смотрела какой-нибудь хороший фильм?

— Да нет.

— Все еще встречаешься с Морти?

— Нет. Он быстро стал слишком настойчив. Я люблю быть одна. Люблю свою квартиру, свои собственные…

— Это правильно. Но почему бы не иметь милого приятеля, с которым можно сходить пообедать, посмотреть кино, съездить в путешествие, не говоря уж о том, чтобы заниматься сексом? Прошло всего семнадцать лет с тех пор, как вы с папой…

— Так, спасибо, что позвонила. Пока, родная. — Гудки.

— Черт, — бросила Нина, отшвыривая телефон. Ну почему с ней так тяжело?

Нинина мать никогда всерьез не занималась своей карьерой. В юности она мечтала стать фотографом, но, вынужденная зарабатывать на жизнь, стала секретаршей в банке. Потом, когда родилась Нина, она ушла с работы, поскольку, как она всегда говорила дочери, дорожить там было нечем.

— Делай, что тебе нравится, но стань чем-нибудь, — повторяла она, как мантру.

Поэтому, когда Нина бросила работу в издательстве (а мама ею очень гордилась), чтобы посвятить себя выгуливанию собак, бедная женщина пережила потрясение. С тех пор отношения между ними разладились. Мать очень хотела, чтобы Нина была счастлива, а в ее представлении это означало иметь солидную работу и успешную карьеру. Точно так же и Нина желала счастья своей матери, что означало безумно влюбиться и жить долго и счастливо.

Обе хотели друг для друга того, чего боялись никогда не обрести сами. И ни та ни другая даже не пытались взглянуть на жизнь друг друга иначе.

— Ну что, Сэм? — Она потрепала его по морде, а потом, когда пес перевалился на спину, почесала ему живот. — Ну что случилось? А, мальчик? — В его взгляде читалось глубокое знание человеческой природы. И она ответила словами, которые могла сказать только ему: — Я люблю тебя, Сэм. Я люблю тебя.

Глава 5

Миссис Констанс Чэндлер слушала радио, когда в дверь позвонили. Радио она слушала ежедневно, дни напролет. Все подряд, от «1010», «Подарите нам двадцать две минуты», «Мы дарим вам мир», «Утро с Имусом» до Национального радио Палестины, как она его называла, и классики, джаза, бродвейских мюзиклов. Радио было ее приятелем, с которым можно спорить, петь, у которого можно чему-то научиться, от несуразностей которого можно запросто отмахнуться. Она слушала радио за работой, как сейчас, когда принимала ванну, смотрела телевизор, когда готовила палтуса на пару к обеду или тофу с азиатскими овощами на ужин, и за едой тоже слушала. Она не слушала радио, только когда делала укладку каждое утро в салоне «Барретт» (один час) и когда ходила к Марку выпить, каждый день в пять пополудни (от одного до восьми часов, в зависимости от того, с кем там встретится).

Когда прозвучал звонок, ее пес Сафир, пятидесятифунтовый бульдог всего в фут ростом (все говорили, что в таком уродстве есть известная прелесть, но сама она полагала, что уродство есть уродство), поднял голову и, глядя на хозяйку, заворчал. Хозяйка бросила взгляд на часы «Тиффани» над камином.

— Слишком рано для… Еще один звонок. Сафир тявкнул.

— Кто, во имя всего святого… — воскликнула миссис Чэндлер, опуская ручку «Монблан», подарок отеля «Белладжио» в Вегасе, на листок желтой бумаги, который, в свою очередь, покоился на зеленом кожаном блокноте. Она оставалась, возможно, единственным из живущих писателей, который продолжал пользоваться авторучкой. И бумагой. Отодвинув стул начала девятнадцатого века, с раздраженным вздохом она поднялась и подошла к домофону. — Они ведь не начнут терзать меня вновь, Сафир, а? Скажи «нет».

Пес молча смотрел на нее, и его выпученные печальные глаза подтверждали худшее. Она нажала кнопку:

— Да? Слушаю вас.

Отпустила кнопку, чтобы услышать ответ.

— Миссис Чэндлер? — Мужской голос.

— С кем имею удовольствие беседовать?

— Миссис Чэндлер, это Дэниел Магуайр. Две секунды тишины, три.

— Дэниел Магуайр, ваш сосед. Мы встречались на вечеринке у Кайев. Мне, наверное, следовало предварительно позвонить.

Миссис Чэндлер досадливо скривилась. Но, тем не менее, вздохнула с огромным облегчением. Обернулась к Сафиру, который весело вывалил язык.

— Предчувствия не обманули.

И впустила Дэниела Магуайра. Затем повернулась к зеркалу, одернула короткий кашемировый жакет, открывавший декольте до нужного уровня, осмотрела черные шерстяные брюки, поправила бриллиантовую брошь на правом лацкане, подняла руки и осторожно коснулась волос, дабы не испортить сделанную утром прическу. Неплохо для дамы пятидесяти девя… четырех лет, напомнила она себе.

Он, должно быть, бежал по лестнице.

— Мистер Магуайр, как мило! И неожиданно.

— К вашим услугам. И зовите меня Дэниел. — Он протянул ей коробку конфет «Сиз».

— Это жестоко, — улыбнулась она.

— Я был в Лос-Анджелесе.

— Лишь этим город оправдывает свое существование. Как мило с вашей стороны! Входите, прошу.

Она вспомнила вечеринку, где они познакомились, и жаркие споры по поводу шоколада: снобистские аргументы в пользу «Тошер» и «Годива», ее непритязательную любовь к «Херши» и его категоричность по поводу «Сиз», конфет для среднего класса, коробку которых он принес в качестве подарка хозяйке. Он тогда очаровательно обошел гостей, предлагая каждому по конфетке. И с первым же кусочком молочного шоколада с орешками в карамели она пропала, навеки покоренная лучшим в мире шоколадом в простой черно-белой упаковке. А ведь она и прежде пробовала выдающиеся образцы. Друзья из Бельгии, Парижа и Франкфурта присылали ей самые дорогие трюфели, изумительнейшие конфеты, вкуснейшие карамельки и ириски. Но ничто не могло сравниться с продукцией «Сиз».

Она проводила посетителя в гостиную, исполнявшую одновременно роль кабинета. Он присел на красный кожаный диван, она — в кресло-качалку.

Открыв коробку, предложила ему конфеты.

— Благодарю, я мало ем сладкого.

— Как вам не стыдно? Не хотите же вы заставить меня в одиночку съесть всю коробку?

Он улыбнулся:

— Хорошо, но только одну.

Он выбрал темный шоколад, положил в рот, улыбнулся.

«Какой симпатичный!» — подумала она. Он должно быть, лет на двадцать моложе ее. Таких глаз она не припомнит. И довольно высокий. Но что-то в нем было не так. Что же? В прошлый раз, у Кайев, она этого не заметила. Тогда он был невероятно самоуверен, эдакий трудный подросток. Сейчас же невозможно не заметить некоторой сдержанности. Неловкости. По-прежнему сексуален, но несколько чопорен, решила она. Он мог научиться этому у пожилой, опытной женщины.

Для себя она выбрала квадратик молочного шоколада, понадеявшись, что тот окажется с карамелью. Откусила — о да, карамель.

С минуту они посидели молча, пережевывая конфеты.

— Эта картина, — начал наконец Дэниел, — школа Хадсона?

Он встал и подошел ближе, рассматривая. Она улыбнулась. Хм-м-м… да он разбирается!

— Да, — отозвалась она. — Девятнадцатый век, Джордж Иннес. Один из моих любимых художников.

— Да, — заметил он, — и я понимаю почему.

Она смотрела на него, стоящего посреди ее кабинета, восхищающегося живописью, и это напомнило ей времена не столь отдаленные, когда такой же молодой человек был преисполнен к ней такого же обожания. И, опустив ладони на бедра, выпрямившись, чуть наклонившись вперед, она решительно произнесла:

— Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Что вы предпочитаете?

Он обернулся:

— Просто воды, благодарю вас.

— Ну а я выпью водки. Уверены, что не хотите чего-то покрепче?

— Благодарю, нет.

Она поднялась и вышла из комнаты, Сафир потрусил следом. Билли прислушался, звук шагов постепенно удалялся и стих в кухне. Убедившись, что опасности нет, он ринулся к столу. Склонившись над бумагами, с восторгом увидел, что это настоящая рукопись.

Очаровательные старомодные завитушки, но аккуратные и вполне читаемые. Так больше никто не пишет. Никто вообще не пишет, тихонько ухмыльнулся он. Сам Билли настолько привык к клавиатуре компьютера, что в тех редких случаях, когда приходилось писать по-настоящему, рукой — подписывать чек, открытку ко дню рождения, — замечал, что почерк стал едва разборчивым.

Заслышав, как звякают кубики льда в стакане, он заставил себя вернуться к делу. Эту часть своей работы он ненавидел. Подглядывать, вынюхивать, шпионить. Лгать, зачем явился. Прикидываться, что был на вечеринке, хотя благодаря шоколаду с миссис Чэндлер познакомился Дэниел. Но он заставил себя сосредоточиться. Это ради других. И зачастую единственный способ разузнать о человеке. Если эта дама не платит налогов, скрывает, как они подозревают, миллионы долларов, он ее поймает, и весь этот маскарад того стоит. Итак, он принялся читать. Миссис Чэндлер писала о Праге. Видимо, это одна из многочисленных статей, которые она пишет для журналов «Туризм и отдых», «Страна и город», «Путешествия». Недавно она написала о лучших отелях Венеции для журнала «Еда и вино». Великолепная статья, заставившая пожалеть, что у него нет таких денег, чтобы остановиться в одном из упомянутых мест. Это не было простым описанием помещений, обслуживания или расположения. Она рассказывала о завтраке на террасе палаццо Гритти, про матовый свет восходящего солнца сквозь густую утреннюю дымку. Свежевыжатый сок красных апельсинов она сравнивала с напитком богов. Можно было прикрыть глаза и оказаться рядом с ней в Венеции, на утренней террасе, потягивая густой сладкий персиковый нектар. И наблюдать с закрытыми глазами оживленное утреннее движение прямо под ногами. Мусорные баржи, водные такси, лодки, перевозящие доски, продукты, книги и сантехническое оборудование. Колокола Санта-Мария-делла-Салюте на другой стороне канала. Она словно перенесла его туда. Взяла его с собой и в «Киприани», идеальное место, как убедительно доказала она, чтобы прихватить с собой детишек. Детишек! Это за 800 долларов в ночь! Дети в бассейне, дети, играющие на лужайке, дети, бродящие по пляжу в поисках кусочков разноцветного стекла. После утренней экскурсии во Дворец дожей на площади Святого Марка нет лучшего места для игр и проказ.