Владимир Витвицкий - Книга сновидений

• Название: Книга сновидений
• Автор: Владимир Витвицкий
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Фантасмагория на тему снов, мечтаний, воспоминаний.

---

— И это вы поняли, когда разбили голову вот этому бродяге?

— Мне понятны твои сомнения. Но не забывай, Хейлика, что я шаман, и что приклад сделан из куска священного саксаула.

— Иггдрасиль?

— Да, и если бы ты в университете больше внимания уделяла учебе, а не какому-то там дизайну, то вспомнила бы, что название это упоминается в обеих Эддах.

— Вы правы, я очень мало знаю.

— Главное — в тебе еще осталась интуиция. Она еще не уничтожена удачным замужеством и удобным бытом, так что мы на равных дополняем друг друга.

— Тогда вперед, Иммуммалли!

* * *

19. Тень Ангела 2.

— Ну что, Задумчивый Шурик, непрочный и непорочный истукан, от первого же прикосновения рассыпавшийся прорицатель, не хочешь ли ты сказать, своей придуманной трехдневной жизнью и никем кроме Сказочника незамеченной смертью, что ты, случаем созданный после первого растаявшего снега и не дотянувший до второго, в своей короткой жизни видевший только свой серый остров и серое же небо над ним, и прочитавший только одну, кем-то за ненадобностью выброшенную и ветром тебе принесенную книгу, что ты — мое отражение? Мгновение, объясняющее вечность?

С такими словами, в субботу после среды, обратилась Тень Ангела к серым обломкам, присыпанным белым мокрым снегом. К сыпучей случайности, к одной из исчезнувших фантазий, к воображению праздного зеваки, которое, как известно, по его же спорному определению и отличает человека от зверя.

— Ну что молчишь, а, Задумчивый Шурик? — продолжила издеваться Тень. — Или ты поэт и действительно считаешь, что тот, кто не замечает отражения, давно мертв?

Однако Шурик задумчиво молчал. С оторванной вялыми вандалами головой, потеряв волшебство случайных, на взгляд из неслучайного окна связей, он бесформенной и безмолвной грудой серел на фоне мокрого снега, за ночь покрывшего еще не замерзшую землю. Слякоть окружала Шурика и Тень, и казалось или так хотелось, что в это время они одни во Вселенной. Или Вселенная временно не заселена никем.

— Эх ты, — наверное, вздохнула Тень, — ведь у тебя золотые руки и правильные мысли, и к тебе так стремились люди. Выходит, ты их подвел? Подарив им надежду, ты не подсказал им направления движения. А они так на тебя рассчитывали!

Но Тень не знала, что иногда противоборствующий ей Сказочник, временами желающий ею быть, своим воображением, или бредом, притворившимся воображением, не нарушил причинно-следственную связь и придумал, что приклад обреза Иммуммалли сделан из куска священного дерева Иггдрасиль. Известно, что из этого же дерева была вырезана маска зловредного Локи, и к нему же тот был, еще живой, но уже выпотрошенный, привязан собственными кишками. Но стоит ли Тени знать об этом? А, зная, нужно ли помнить?

— А знаешь, в Городе Мертвых тоже прошел мокрый снег, — вновь заговорила с безответным истуканом Тень. — Там другое время, но такая же слякоть, — почти что грустно, даже сентиментально добавила она и отвернулась от каменных развалин, не забыв о них и не хрустнув влажным снегом.

— Бааа! — преувеличенно удивилась она. — Смотри-ка, Шурик, дурья твоя башка, да ведь это же те самые ворота, к которым не так давно был припечатан Сказочник, той, необязательной, тебе неизвестной, но все-таки дружеской фразой.

— Оооо! — снова повернувшись и снова не хрустнув — слякоть, понятное дело, не хрустит, еще раз воскликнула она. — Да не те ли это ворота, не те ли навесные на них замки, которые, по спорному утверждению Сказочника, не всегда определяют разделение дружеских симпатий?

Но, естественно, ничего не ответил на это разрушенный вандалами Задумчивый Шурик, просто не смог. А может быть, не захотел, находясь как раз посередине, меж этих двух, уже легендарных ворот.

— Молчание — золото разума, я понимаю, — сама себе ответила Тень. — Но, возможно ты, как и я, как и Сказочник, мы по большому счету давным-давно не замечаем своих отражений?

И снова молчание в ответ. То есть никакого в ответ подозрения.

— Прощай, каменный гость строительной свалки, твоя рука не слишком тяжела. Прощай, но знай, что время последней главы не за горами, а значит встреча со своим отражением неминуема, и на этот раз я, боюсь, смогу его увидеть. А на войне как на войне, и даже если мне пришлось изменить полеты не предназначенных для меня пуль, то это не значит, что кто-то сможет отвернуть выпущенные в меня. Вот так-то, Задумчивый Шурик, и береги свое бетонное седалище, ведь голову ты уже потерял.

И Тень, расправив большие, но невидимые в вечерней темноте крылья, редкими, сильными взмахами исчезла в слякотной, по-осеннему низкой мгле. Почти что вечная, но временами наивная, она и в самом деле думала, что если она Тень Ангела, то она же и его отражение, и что именно с ним она сразится. Не подумав при этом или не поняв, или позабыв, что смерть Ангелу принес его же собственный, неосторожный, случайный, а значит искренний взгляд. А может и обдуманный, то есть результат мыслей, сомнения, действий, этим и ценный, не такой прямой, но более прочный.

Ангел сгорел в Его взгляде и, испарившись, тут же вмерз в межзвездный вакуум… но, может быть, мельчайшей космической пылью осыпавшись на Землю, он возродится в Лесу из акаций? Падением своим мешая полету своей же, собственной тени.

То ли солнечный ветер, огибая планету и пробиваясь на полюсах сквозь магнитную защиту и выдавая себя северным сиянием, мешал этому полету, то ли и в самом деле тоннами выпадающая и оплавленная в атмосфере космическая пыль дырявила широкие крылья — неизвестно, но Тень Ангела, стремясь оказаться в нужную летнюю ночь в Лесу из акаций, не желая, без всякого энтузиазма, но все же вынуждена была приземлиться в осеннем Городе Мертвых, ставшим за время написания этой сказки таким знакомым для нее, но оставшимся таким же нереальным для самого Сказочника — городом тех самых карандашных набросков и нечетких теней. А, приземлившись, она призадумалась — зачем она здесь?

Громыхнув, прогнув, пробив кровельную жесть, она, не складывая крылья, а только прижав их и гулко скатившись по скату крыши, прыгнула вниз. Вздрогнула от тяжелого удара земля и, выдавая раздражение, на асфальте остались следы ее ног. Но — возможно ли у Тени раздражение? Доступны ли ей эмоции теплокровных? Вероятно да — ведь она уже давно живет меж них, хоть и уединенно — среди высоких ледовых скал и медленных снежных потоков.

Но сейчас она в Городе Мертвых. Городе, населенном весьма плотно довольными своим местом жительства людьми и мертвом только для Сказочника и придуманной им Тени. Там же живет и Тень его Любви, и он, не зная сам, зачем и почему, иногда вспоминает ее. С каждым годом все реже, все благоразумнее, спокойнее, философичней, стараясь отнести эти редкие сюжеты к житейским пустякам и сильно по ним не тревожиться. А в Татьянин день, в день всеобщей студенческой пьянки он, давным-давно за спиной оставив этот возраст и уже путая школьниц и студенток, не замечая этой, для них существенной, но для него всего лишь двух-трех летней разницы, вспоминая имя все еще пьет скорее традиционное, а не тревожащее крымское вино. Ни с кем, однако, вином этим, заранее купленным и поэтому зимою теплым, не делясь.

Но зачем Тени, по дороге в Лес, приземляться на этой, в памяти неуютной и бесплодной для мысли и чувства земле? Тем более что по дороге к нему произошло столько событий! Было письмо, которое вне власти конверта, была девушка по имени Эх Ты, а в ее глазах дипломированные черти и пыльные бури, и был тот чудодейственный ветер, что сам по себе гуляет между Дублином и Бирмингемом. А Хейлика, с ее прохладой глаз и пружинистой походкой? А Шимпанзун, с ее обещанием тепла и притягательной ленью? А прекрасная Елена, причина чеченской войны? А точки над "Ё" — несчастный случай в Стоун Хедже?

Но, наверное, потому, что потеряв то ли многое, то ли ничего, Сказочник именно там, в умозрении неприютном, а когда-то солнечном городе впервые нашел себя? Увидел свое отражение в вагонном стекле, провожая взглядом последние дома? И неужели он и в самом деле захочет вновь ступить на эти улицы? Зачем?! Нет, временами он вреднее Локи, лживее Баудолино, а зачастую он просто тяжелый человек, вот и отправил туда вместо себя чертыхающуюся Тень.

Тень с крыши спрыгнула на землю, оставив в асфальте глубокие следы. Тут же, сгущаясь из фонарями сгущенной темноты, из пустоты, свился красавец черный конь, верный спутник Тени в ее наземных похождениях. Но… звякнула, вжикнула сталь — это Тень, вынув из к седлу притороченных ножен ею похищенный меч, взмахнув им, залюбовалась обновленным ее присутствием клинком.

Слегка накренившись, цепляясь гибкими ветвями за гулкие подоконники, рухнуло разлапистое дерево, срезанное быстрым полетом острой стали, а Тень, спрятав меч обратно в ножны и тронув поводья, наклонилась к вжавшемуся в стену прохожему, вероятно, жителю этого старого пятиэтажного дома.