Журнал «Если» - «Если», 2011 № 08

• Название: «Если», 2011 № 08
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Стивен БАКСТЕР. ПРОЕКТ «ГАДЕС»

Договориться с иным разумом и спасти Землю от гибели — задача не новая в фантастике. Но вот найти общий язык с недругом столь своеобразным способом не доводилось ни одному безумному профессору.

Дэвид БАРНЕТТ. ПОСЛЕДНЕЕ ШОУ

…или Конец света как повод не косить газон.

Дарио ТОНАНИ. ПЫЛЬНЫЕ УТРЕННИЕ РАКУШКИ

Вместо сердца пламенный мотор? Крылатые мечты рано или поздно сбываются. Но уж лучше бы поздно…

Томас ВАВЕРКА. МОЖЕМ СПРОСИТЬ У КОЛУМБА

Астронавты полагали, что для высадки на Ганимед предусмотрели всё — и флаг, и мелодию, и текст.

Эрик Джеймс СТОУН. ЭТОТ ЛЕВИАФАН, КОТОРОГО ТЫ СОТВОРИЛ…

Не всякий миссионер готов положить жизнь ради соблюдения исконных прав новообращенного.

Кристин Кэтрин РАШ. ДЕНЬ КРАСНЫХ ПИСЕМ

Очень страшно получить такое послание. Не дождаться — еще страшнее.

Аркадий ШУШПАНОВ. ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

В XX веке — ковбои, в XXI — пираты?

Сергей ЦВЕТКОВ. СКАЗКИ ДЛЯ ЗРИТЕЛЕЙ ИЗРЯДНОГО ВОЗРАСТА

…или Жизнь «сказочника-ревизиониста».

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Не в первый раз — в первый класс.

Николай КАЛИНИЧЕНКО. ИНСЕКТОФОБИЯ

Не так уж часто молодые авторы уделяют внимание таким «мелочам», как идеи гуманизма, проблема этического выбора.

Дмитрий ВОЛОДИХИН. АД В КОНЦЕ ТУННЕЛЯ

Что ж, свои шесть соток фантастики вскопал еще один гость. Каковы будут всходы?

РЕЦЕНЗИИ

Все по-разному проводят отпуска: кто-то на даче, кто-то на песках турецких пляжей… А рецензенты истинное отдохновение обретают лишь в книжных магазинах.

КУРСОР

Как американское правосудие убило американского фантаста.

Алексей ЕВТУШЕНКО. СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ

Московский писатель призвал читателей строить Полдень уже сегодня, не откладывая на завтра.

КОНКУРС «РВАНАЯ ГРЕЛКА»

Покровы тайны сорваны, и вот они — две лучшие, на взгляд редакции, участницы писательского конкурса.

Вл. ГАКОВ. ОДИН ИЗ «ВЕЛИКОЙ ТРОЙКИ»

Круг интересов и достижений сегодняшнего юбиляра потрясает. Но для нас самым важным остается тот факт, что он вернул «моду» на твердую НФ.

ПЕРСОНАЛИИ

Дочитав последний рассказ в номере, не забудьте заглянуть в досье автора.

---

Голова идет кругом.

Сердце сжимается от боли.

Всего несколько минут назад я злилась на Джей-Джея, а теперь он мертв.

Он мертв, а я жива.

И Карла.

И Эстебан.

Я пробираюсь к ним. Карла, похоже, успокаивается; Эстебан все еще бледен. Наверное, это шок, думаю я. Слева на его лице и рубашке засыхают брызги крови.

Я показываю им письмо, хотя и не должна этого делать.

— Вот вероятная причина, по которой мы, все четверо, не получили своих писем, — говорю я. — Но сегодня все произошло не так, как в прошлый раз. Сегодня мы с вами выжили.

Не знаю, понимают ли они меня. Я в этом не уверена.

Кажется, я и сама не очень-то понимаю.

В кабинете появляются врачи и полиция. Они констатируют факт смерти Джей-Джея, уводят Лизбет, остальных начинают допрашивать. Я отдаю полицейскому красный конверт, но не признаюсь, что мы читали письмо.

Думаю, он сам догадался.

В голове снова проносятся недавние событиями я думаю, что это, наверное, мой последний День красных писем в школе имени Барака Обамы, пусть даже мне и удастся благополучно протянуть оставшиеся до моего пятидесятилетия недели.

Ожидая, пока придет мой черед давать показания, вдруг задумываюсь: стану ли я писать послание собственной юности после всего, что случилось? Смогу ли я выразить свою мысль так, чтобы прежняя я прислушалась к себе будущей? Ведь слова так легко неправильно понять.

Или неправильно прочесть.

Наверное, думаю я, в своем письме Лизбет увидела только первую строчку. До слов «И выбрось пушку» она просто не дошла, не добралась даже до «Выкинь из головы…», потому что к этому моменту в этой самой голове уже все перемкнуло.

Но, возможно, в первый раз Лизбет этого и не писала. Или, попав в петлю времени, она пишет эти слова снова и снова, жизнь за жизнью, но не может разорвать трагический круг событий.

Я этого не знаю и никогда не узнаю.

И никто не узнает.

Все это и превращает День красных писем в бессмыслицу. Разве письмо из будущего удерживает нас на стезе добродетели? Или наоборот — отсутствие письма подстегивает нас и дает дополнительные силы?

Напишу ли я письмо, в котором попрошу себя прошлую позаботиться о Лизбет, как только ее встречу? Или лучше сразу посоветовать себе идти в большой спорт, несмотря ни на что? Предотвратит ли это сегодняшний кошмар?

Я не знаю.

И никогда не узнаю.

Возможно, прав был отец Бруссар, когда утверждал, что будущее скрыл от нас Сам Господь. Быть может, Ему было угодно, чтобы мы двигались по времени, не зная, что нас ждет впереди, и учились прислушиваться к голосу своей души, чтобы сделать единственно правильный выбор.

Кто знает?..

А может, письма вообще не имеют никакого значения. Быть может, особое внимание, которое уделяют некоторые этому дню и посланию от своего будущего «я», имеет не больше смысла, чем ежегодное празднование Четвертого июля, потому что на самом деле День красных писем ничем не отличается от остальных дней, и это мы придумали отмечать его особыми церемониями и считать крайне значительным.

Я не знаю.

И никогда не узнаю, проживи я еще хоть две недели, хоть два десятка лет.

Джей-Джей все равно не воскреснет, Лизбет будет жить дальше, а мое будущее — каким бы оно ни было — как и прежде, останется покрытым тайной.

Будущее должно быть тайной.

Тайной оно и останется.

Перевел с английского Андрей МЯСНИКОВ

© Kristine Kathryn Rusch. Red Letter Day. 2010. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Аналог» в 2010 году.

Критика

Крупный план

Николай Калиниченко Инсектофобия

Максим ХОРСУН. РЖАВЫЕ ЗЕМЛИ. Снежный ком

Максим Хорсун — автор молодой и злой. Не циничный, а, скорее, реалистичный и по-хорошему пристрастный в вопросах влияния заданных условий на развитие сюжета. Однажды поместив своих героев в неблагоприятные для жизни условия марсианской равнины, он продолжает с удовольствием проверять «счастливчиков» на прочность, тщательно взвешивая на весах вероятности саму возможность существования человеческой колонии в предложенных координатах.

Люди никогда не меняются. К такому выводу приходит писатель на примере общины балтийцев — остатков экипажа броненосца «Кречет», перенесенного на Марс волей зловредных пришельцев. Но вот инопланетная угроза устранена, и матросы тут же находят себе новых врагов — в лице офицеров, героев битвы с хозяевами. Хорсун умело показывает, как легко занимается пламя конфликта, стоит появиться в коллективе провокатору с хорошо подвешенным языком. Автор демонстрирует читателям разлад, вносимый в общество классовым неравенством. Каким внутренним стержнем нужно обладать, чтобы противопоставить диктату коллективной ненависти собственную добрую волю? Этот вопрос писатель исследует на протяжении всей книги.

Хорсун неслучайно начинает книгу о Марсе со сцены, развернувшейся на Земле. Пожилой, истерзанный жизнью врач оказывается в руках большевиков. В свете поднятого вопроса о страхе и человечности очень проста и показательна сцена в деревне, где скрывается доктор Рудин. Диалог двух свидетелей «задержания» демонстрирует не столько позицию, сколько возможность выбора:

«— И Первомай не празднует! И в церковь ходит! — вошла в раж соседка. — Проходимец засланный!» — «Так… доктор он наш… — выдавил из себя сосед. — Ну, какой он шпион, товарищи?»

С первых же страниц мы знакомимся с рассуждением доктора Рудина о богах-насекомых: «Я называю этих индивидов «богами-насекомыми». О, как они упиваются собой, внося разлад в жизнь и коверкая судьбы… Они испытывают вожделение наркомана, вгоняющего в вену грязную иглу. Люди — плохие, хорошие; всякие… вынуждены нести на себе бремя власти богов-насекомых».

Речь идет о странной духовной болезни, которой издревле страдает человечество. Корабельный эскулап наблюдает ее развитие в своих товарищах-матросах и в других пленниках Красной планеты. Именно наличие в обществе осквернителей, уступивших свое тело безжалостному жуку, и обуславливает выбор, о котором говорилось ранее. В сущности, массовые проявления бесчеловечности — это симптом нравственного недуга, настигающего отдельных личностей.

Временами по интонации текст напоминает постапокалиптические романы Харлана Эллисона, Пирса Энтони и Стерлинга Ланье. Опасные странники, вооруженные револьверами и винтовками, гуляют по пустыне. Одиноких путников поджидают банды людоедов и недобитые роботы-убийцы, мерцают странным светом руины давно ушедшей цивилизации. Мы встречали эти образы у Брэдбери и Ефремова, Ли Бреккет и Уильяма Моррисона, видели в графических новеллах. И все же Хорсун делает это по-своему. Элементы вестерна для него скорее литературная игра, чем безоговорочное стилистическое решение. Страшный стрелок Иван Хлыстов похож на мерзавцев Дикого Запада лишь отчасти. Его сущность куда ужаснее. Кроме того, писатель со свойственным ему вниманием к мелочам не дает нам забыть, на какой планете происходит действие. В связи с отсылками и аллюзиями интересен своеобразный художественный ассонанс между разными образами книги. Вот матросы, разгоряченные алкоголем и застарелой ненавистью к господам, бунтуют против власти офицеров, а вот словно гротескное отражение того же недуга — группа людоедов, опустившихся до создания первобытного культа умерщвления и поглощения. Вот зараженный инопланетным симбионтом индивид, методично уничтожающий себе подобных, и тут же — простой энкавэдэшник, расправляющийся с людьми по собственному желанию. Галерея двуликих образов.

Несмотря на тщательно сконструированную правдоподобность, в «Ржавых землях» появляется не характерный для Хорсуна авторский волюнтаризм в отношении судьбы некоторых героев. Писатель начинает жестче проявлять себя, выстраивая событийную и вероятностную структуру сюжета не как отстраненный конструктор Вселенной, но как сила, которую в отдельных случаях можно назвать провидением. Время от времени он буквально вытаскивает своих любимцев из огня. Может, в этом отступлении от диктата фактов и условий автор демонстрирует свой собственный выбор в пользу человечности…

«Ржавые земли» — это очень вещественная, пугающая и захватывающая история. Автор словно говорит нам: да, реальность сурова. Однако в ней есть место добру.

Николай КАЛИНИЧЕНКО

Рецензии

Г.Л. Олди Urbi et orbi или Городу и миру Книга 3: Изгнанница Ойкумены

Москва: Эксмо, 2011. - 416 с.

(Серия «Стрела времени»).

10 100 экз.