Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

• Название: Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Этот роман — откровенная правда о необыкновенных приключениях известного российского ученого и изобретателя. Жизнь этого человека удивительным образом прошла через калейдоскоп исторических эпох. Детство с унижениями, издевательствами, а затем и местью за это; позже — спорт, секс, браки и разводы, обильные возлияния, встречи со знаменитостями, любовные истории. Наука и мистика, загадочные происшествия, розыгрыши и авантюры, наконец, просто хулиганства — ничто не было чуждо нашему герою. Это и многое другое настолько круто замешано в одном человеке, что на его примере можно составить обобщенный портрет целого поколения, активно влияющего на современную жизнь. И еще — прочтя этот роман, вы с удивлением узнаете, сколько неожиданных "скелетов в шкафах" может тайно храниться у ваших вполне добропорядочных и респектабельных знакомых.

---

Олю и Моню подняли в Исполкоме на смех. Они сумели попасть к самому председателю, и тот заявил, что почти тридцать метров на двоих — это достаточно, ну а то, что муж — доктор наук и профессор — значения не имеет.

— А если бы он был токарем, то вы попросили бы отдельную комнату для станка? — осмеял их председатель.

Но Моня хорошо знал законы — ученым тогда полагалось дополнительно двадцать метров площади, причем неоплачиваемой. А главное то, что у него родственница — прокурор, и не простой, а бывший зам. Генерального.

Последовал прокурорский запрос в наш Райисполком, и нас через неделю срочно вызвали повесткой для получения ордера. Повестка начиналась так: «Поздравляем вас…».

Тогда уж я согласился пойти, забрать ордер — это можно! Но Моня на всякий случай сопровождал нас, чтобы мы чего-нибудь не «выкинули». Мы забрали ордер, расписались, сказали «спасибо» и ушли обмывать его к Моне.

Там у Мони не было, как у нас, двух коек в одной комнате. В большой комнате стояла широкая койка — на ней лежали мы, а в маленькой — узкая, там лежал Моня. А если честно, то первую половину ночи он не лежал, а стоял в дверном проеме, наблюдая за нами.

— Вуайерист чертов! — шипел я ему, зажимая рот Оле, чтобы она не визжала или стонала слишком громко, — драчмейстер херов! — пытался прогнать я его, замечая какие-то действия, несвойственные простому вуайеристу.

— Невозможно работать! — протестовал я, видя, что призрак Мони не пропадает из проема.

— Оставь его в покое! — шептала мне на ухо Оля, — тебе было бы лучше, если бы он приперся к нам третьим?

Я замотал головой, продолжая работать.

Хитрец Моня, задумав отвлечь меня от моей жены, стал, как это раньше делала Оля, приводить по вечерам к себе на квартиру дамочек. Боюсь, что это делалось с молчаливого согласия Оли. Что он говорил этим дамочкам, не знаю, но весь вечер он «сводил» меня с очередной гостьей. Иногда его затея удавалась, и я с гостьей оставался на ночь в одной комнате, а Моня с Олей, естественно, в другой. Мои попытки объединить всех «жильцов» квартиры в одном порыве в одной комнате и даже койке, отклика не получили. Вернее получили, но отклик был негативный.

Тогда я применил хитрость. Так как Моне я не мог запретить приглашать в его квартиру гостей, то я решил сильно снизить свою собственную котировку. Как только я слышал, что Моня пришел с очередной подругой, я спешно напяливал на себя пижаму его покойного отца, бывшего весьма полным человеком. На живот и на зад я подкладывал по малой подушке, на голову надевал ночной колпак, тоже принадлежавший отцу Мони.

В таком карикатурном виде я и появлялся перед Мониной гостьей. Та, конечно, хваталась за сердце — видимо, Моня все-таки сообщал гостье, что ее приводят для знакомства с другом-спортсменом, молодым и красивым. Перед ней же представал толстый стареющий джентльмен с оттопыренным задом и толстым брюшком, причем уже в ночном колпаке.

Но если гостья даже после такого знакомства сразу же не убегала, я демонстративно выдергивал подушки и снимал колпак. Гостья была счастлива от такого преображения и уже точно оставалась на ночь. Однако, желая сохранить семью и оградить молодую жену от явного разврата, я все-таки уговорил Моню больше не приводить для меня дамочек. А для себя он и не хотел никого, потому, что любил Олю. Вот так мы и жили.

Между тем, в мае месяце у меня произошла встреча, сыгравшая решающую роль в моей жизни. Я всегда хотел иметь дома кошку, особенно сиамскую, просто мечтал об этом. Но куда бы я ее раньше привел? В общежитие — нельзя. К Тамаре Федоровне — тоже. А в моей квартире в Курске было не до этого — или скандалы, или пьянки, или криминальный интим. Наконец-то я заимел большую квартиру и настала пора заводить кошку.

В ИМАШе в соседней лаборатории работала женщина по имени Инна. Она общалась с Лорой и часто заходила в комнату, где бывал я. И когда речь зашла о кошке, Инна сообщила что, у ее подруги Тамары (меня насторожило это имя и, как оказалось, не зря!), как раз имеется породистая сиамская кошка. Кошку эту оставила Тамаре ее подруга, надолго уехавшая за рубеж работать. А создание это (имеется в виду кошка) беспокойное, за ней требуется тщательный уход. И Тамара хотела бы передать ее еще кому-нибудь «в хорошие руки». Инна созвонилась с Тамарой, которая работала в Президиуме Академии Наук СССР, и после работы мы пошли на встречу с ней. По дороге Инна рассказывала:

— Ты не думай, что если Тамара работает в таком месте, то она — академик или другой большой начальник. Она — сотрудница библиотеки, получает очень мало, живет с дочкой, и на кошку у нее денег не хватает. Правда, дочка живет у бабушки, а с мужем Тамара в разводе, так что тут у тебя может быть личный интерес и помимо кошки!

Инна рассказала, что Тамара по национальности болгарка, так как отец ее болгарин, хотя и москвич. Он тоже в разводе с матерью Тамары, в общем, коллектив в ее семье — женский.

Тут мы подошли к станции метро «Ленинский проспект», и у входа я увидел худенькую, небольшого роста девушку — смуглую, с темными волосами и глазами. «Точно — болгарка!» — подумал я и оказался прав — это действительно была Тамара. Губы у нее были полные, яркие, а форма глаз — «а ля Людовик 14». То есть такая, когда у носа углы глаз приподняты, а у висков — опущены, иными словами «раскосые наоборот».

Эта «мышка» подошла к нам и тоненьким детским голоском поздоровалась.

— Оля выглядит школьницей, но хоть голос имеет низкий, — подумал я, — а у этой, что внешность, что голос — начальная школа. И как такая может еще и дочку иметь, непонятно! Мы пошли по улице Вавилова и скоро подошли к дому Тамары. Жила она на четвертом этаже, лифта не было, потолки высоченные — аж запыхались, пока поднялись.

По дороге мы с Инной зашли в магазин и я, по ее совету, купил бутылку марочного коньяка. «Тамара пьет только хорошие коньяки!» — предупредила Инна.

Квартира оказалась коммунальной. Тамара жила ближе всех к входной двери, ее комната стеной выходила на лестничную клетку. Обстановка в комнате напомнила мне былую комнату Оли на Таганке. Присутствовал, правда, шкаф с дверцей, выпадающей каждый раз, когда его открывали.

Нас встретила красивая сиамская кошка; она промяукала пару раз басом и лениво пошла к кормушке, где лежало несколько небольших нетронутых рыбин. Кошка тосковала по хозяйке, почти не ела и вела себя беспокойно. Звали кошку Мелиской.

Животное мне понравилось, и мы решили «отметить» его передачу мне. Открыли коньяк, разлили по стаканам, а закусывать… оказалось нечем. Не было даже кусочка хлеба или рафинада. Тамара стала отбирать рыбу у Мелиски, но кошка возражала.

«Ни сам — гам, ни людям не дам!» — кошка шипела, царапалась, но свою рыбу не отдавала. Насилу отобрали, и Тамара быстро отварила ее. А я держал кошку на руках и уговаривал ее успокоиться. Рыба-то все равно останется здесь, когда сама Мелиска уедет со мной. Так что зря она борется за свою еду. Но кошка царапалась и покусывала меня за руку.

Наконец, Тамара принесла рыбу, и мы выпили за передачу Мелиски. Коньяк с кошачьей рыбой — это что-то новое, но пошло ничего. Я запихнул Мелиску в авоську и понес ее на улицу. Там остановил такси, и мы с кошкой поехали к Моне в Фили. Ибо я предполагал до окончания ремонта подержать Мелиску у Мони.

Моня в восторге не был, тем более Мелиска буянила — она прыгала на шкафы, орала басом, царапала все и всех вокруг. В довершение всего она «сходила» прямо на Монино одеяло, и взбешенный Моня потребовал экстрадиции Мелиски.

Что было делать — опять переговоры с Инной, Тамарой, и я еще раз зашел в знакомую мне уже квартиру, неся Мелиску в авоське обратно. Кроме нее я нес с собой бутылку мадеры, но уже с закуской. Оказалось, что Тамаре вино нравилось больше крепких напитков, а коньяк любит сама Инна. Так раскрылась хитрость Тамариной подруги. А еще Тамара курила, что ей совсем не шло. Я хотел приударить за ней, но из-за этого куренья чуть ни отложил своего намерения. Выпили, посидели, Мелиска злобно сверлила нас глазами со шкафа. Тамара была молчалива и проронила всего несколько фраз за весь вечер. Говорил, в основном, я. Договорились в выходные пойти купаться на пруд где-то на Юго-Западе. Туда часто ходили Тамара с Инной.

Пруд оказался в бетонных берегах, достаточно чистым и благоустроенным. И тут я увидел Тамару в купальном костюме, причем достаточно «бикинистом». Я был просто потрясен античной красотой ее тела — это была настоящая древнегреческая богиня, не знаю только, какая конкретно. Чуть похудевшая Венера Милосская, только с руками и ногами. А если быть точным, то Тамара была буквально фотографической копией со скульптуры «Девушка-рабыня, выставленная на продажу». Это что-то из Древней Греции; может, ваял не сам Фидий, но кто-то из его компании — точно!

Одним словом, я забыл про курение и решил всерьез приударить за Тамарой. Инна сперва сама толкавшая меня на это, почему-то была моим поведением недовольна и вскоре ушла домой. Мы гуляли до вечера, зашли в какое-то кафе неподалеку и даже целовались. Я проводил Тамару до дома, но наверх она меня не позвала.