Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

• Название: Инквизиция: царство страха
• Автор: Тоби Грин
• Издательство: ООО «Изд-во ACT»; ООО Изд-во «ACT МОСКВА»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061074-7; 978-5-403-01989-7

Святейшая католическая инквизиция. Словосочетание, на века ставшее символом подавления свободной мысли, ужаса, тотальной слежки, безжалостных пыток…

Но сколько правды за этими чудовищными мифами?

Почему современники — особенно вначале — вовсе не считали инквизицию ни пугающей, ни несправедливой?

Почему именно инквизиция всемерно поддерживала путешествие Колумба?

И правда ли, что в действительности инквизиторы сплошь и рядом выполняли обычные полицейские функции?

Против кого и чего сражались инквизиторы? По какому принципу строилась их сложная, разветвленная организация?

И как удалось инквизиции продержаться столь долго?

Об этом рассказывает Тоби Грин в своей оригинальной и удивительно интересной книге!

---

Силу землетрясения можно определить по впечатлениям перепуганных жителей Мафры, которые видели, как огромный дворец Жуана V поднялся в воздух и опустился на землю. Он покачнулся из стороны в сторону, затрещал и застонал вместе с землей, угрожая навсегда покончить с тщеславием всех памятников человеческим амбициям.

После того, как Лиссабон был поставлен на колени, Жозе I передал все управление Помбалу. Он был единственным министром, который, как казалось, мог справиться с ситуацией. Помбал действовал быстро, казня мародеров и убирая тела множества погибших, увозя их к морю, прикрепляя грузы к трупам и сбрасывая их на глубину. Затем приступили к строительным работам, создав структуру современного города Лиссабон. Приятные широкие улицы, которые простираются вниз от Рошио к Тежу, были построены в этот период.

Но инквизиции не пришлось испытать такого же возрождения.

После землетрясения Лиссабон испытал подъем настроения. Город и страна провели более двух столетий в тисках инквизиции, которая занималась поисками козлов отпущения. Более того, многие люди могли рассматривать эти события как наказание, ниспосланное свыше за все совершенное зло.

Потребовался новый козел отпущения.

Помбал, чье могущество постоянно увеличивалось (в 1759 г. ему присвоили титул графа Оэйраша)[1403], набросился на группу, которая, как он считал, враждебна ценностям Просвещения, необходимым для Португалии. Этой группой стали иезуиты.

Как и в Испании, в XVIII веке иезуиты играли важную роль в инквизиции Португалии. Но это не помешало распространению слухов о них вскоре после землетрясения. Сам Помбал написал серию анонимных памфлетов, обвиняя иезуитов во всевозможных преступлениях, включая введение рабского труда в общинах, которые они контролировали в Парагвае[1404]. Говорили, что иезуиты подстрекали к неповиновению папе, поддерживали государственную измену и цареубийство, а собственное государство в Парагвае создали с единственной целью личного обогащения[1405].

Памфлеты возымели действие. 21 сентября 1757 г. все иезуиты были изгнаны из королевского дворца. Последовали очередные обвинения, так как народ почувствовал, что новый козел отпущения готов. Спустя четыре месяца, в январе 1758 г., каноники Лиссабона писали: иезуиты содействовали распространению лжи о прошлом, клевете на правительство или на кого-то из представителей власти, чтобы ослабить государство, желали смерти соседу, словно это было в их собственных интересах. Каноники обвиняли их во всем. Безусловно, обвинения раскрывают распространенное отношение к иезуитам[1406].

Помбал неутомимо стремился к достижению своей цели. Летом 1758 г. был раскрыт предполагаемый заговор против Жозе I, возглавляемый аристократическим домом Тавора. В нем, как было заявлено, участвовали иезуитские священники. Нескольких иезуитов арестовали по обвинению в государственной измене.

3 сентября 1759 г. орден Иисуса был изгнан из Португалии. В застенках инквизиции продолжал гнить один из «заговорщиков», Габриель Малагрида. 21 сентября 1761 г. его сожгли перед огромными толпами на береговой линии в Лиссабоне. Это последний человек, которого инквизиция сожгла в Португалии.

Иезуит Малагрида представлял все, что ненавидел Помбал. После землетрясения 1755 г. он проповедовал людям, что катастрофа стала наказанием за грехи Португалии. Говорили, что он подстрекал народ рассматривать его как святого, поощрял легковерие в массах. Это был великолепный козел отпущения для просвещенного деспота Помбала[1407].

Подобное обращение с иезуитами вызвало международный скандал и привело к исключению представителей Португалии из Ватикана на девять лет. Но такие события сами по себе предоставляли Помбалу возможность и дальше посягать на власть церкви в попытке построить современное государство. Хотя тогда маркизу уже перевалило за шестьдесят, он был человеком неуемной энергии, продолжая подбираться к своей самой главной цели — к инквизиции.

Помбал, будучи сторонником свободной торговли и идей Просвещения, не питал любви к инквизиции. Он считал ее отсталой и сдерживающей экономическое развитие страны в результате преследования сословия торговцев-конверсос[1408]. Маркиз стремился к тому, чтобы лишить ее власти.

В 1758 г. Помбал передал цензуру в управление государства, вырвав ее из рук инквизиции[1409]. В 1769 г. он заставил инквизицию подчиняться королевским приказам, передав все конфискованное имущество государству[1410]. В 1773 г. вышел указ, отменяющий легальность предубеждений против конверсос (см. главу 10). В этом документе Помбал не мог не упомянуть: подобные предубеждения противоречили духу и канонам церкви[1411], подрывая тем самым все основания, пользуясь которыми действовала инквизиция. Он еще раз продемонстрировал, насколько принципы трибуналов противоречили истинному католическому богословию.

За этими решительными шагами последовал декрет, выпущенный Помбалом в 1774 г., который отменил инквизицию в Гоа (правда, в дальнейшем она была восстановлена на какое-то время)[1412].

Если в Португалии продолжались преследования конверсос, в Гоа с 1650 г. и далее инквизиция уделяла основное внимание преследованию «преступлений» хиндустанской знати — людей, которые продолжали исповедовать индуизм, хотя и были обращены в христианство[1413]. Даже в 1768 г. их продолжали сжигать за это преступление на аутодафе в Гоа[1414]. Очевидно, Помбал почувствовал, что подобное варварство не соответствует современному государству, которое он хотел построить.

Такие резкие реформы наверняка ошеломляли народ Португалии. В 1750 г. инквизиция была скалой общества, ее положение казалось безупречным. Но к 1774 г., хотя Помбал и не отменил трибуналы, он заставил их подчиниться короне и проложил дорогу для полного устранения. Более того, организация по проведению преследований обратила гонения на себя: на самом последнем аутодафе сожгли члена религиозного ордена иезуитов, который оказывал инквизиции огромную поддержку в ходе всей истории ее существования.

Но это не должно вызывать удивления. В конце концов, инквизиция всегда была учреждением, исполняющим желания самых могущественных слоев общества в поисках козла отпущения. Она же способствовала и распространению паранойи. Правящие классы всегда выбирали козлов отпущения, делая это сознательно или бессознательно. После землетрясения 1755 г. так поступил и непоколебимый маркиз Помбал. Имело значение лишь то, что выбор козла отпущения после землетрясения сделал маркиз, он же обуздал иезуитов.

В этот решающий момент в истории инквизиции гонения, которые всегда были направлены наружу, повернулись внутрь[1415]. Паранойя, которая способствовала этому, означала: угрозы обществу существовали всегда. Однако на сей раз они исходили от союзников инквизиции — иезуитов.

Культура паранойи развернулась на инквизицию, словно бумеранг. Ослабленная, загнивающая и испытывающая страх организация не смогла противостоять жестокости своей собственной власти.

Севилья, 1767-77 гг.

Инквизиция, атакованная в Португалии, в Испании по-прежнему была полностью сосредоточена на борьбе с Просвещением. И пока Франция наслаждалась интеллектуальным возрождением, трудами Дидро, Монтескье и Вольтера, в Испании атаковали сторонников этих мыслителей. Требовался показательный процесс. Инквизиция сосредоточилась на представителе правительства в Севилье и начальнике квартирмейстерской службы Андалузии Пабло де Олавиде.

Олавиде был одним из своего рода интернационалистов, которых ненавидела инквизиция. Он родился в 1725 г. в Лиме, поселился в Испании в возрасте двадцати семи лет. В тридцать он много путешествовал по Франции и Италии, а после возвращения в Испанию открыл салон в парижском стиле, который стал своего рода проводником новых идей. А их инквизиторы не переносили[1416].

Спустя два года, в 1766 г., на Олавиде стали поступать доносы.

Первый обвинителем оказался Карлос Редонк, слуга маркиза Когульюдо, который дал описание особняка Олавиде, указывая: там находятся сотни «чрезвычайно скандальных картин», которые могут «возбуждать чувственность»[1417].

Другой свидетель, Франсиско Порвело, подробнее остановился на «вызывающих» живописных полотнах, заявляя: «На них изображены отшельники, а также женщины, которые, по-видимому, очень юны, с неприкрытой грудью и ногами»[1418].

Скандал осложнялся тем фактом, что Олавиде выбрал для своей спальни бывшую молельню, где служили литургию[1419]. Всего этого, а также огромного количества книг, которые были у подозреваемого (сам по себе подозрительный факт)[1420] оказалось достаточно, чтобы он приобрел репутацию врага религии.

Эта репутация, судя по всему, быстро распространилась. Услышав новость о назначении Олавиде представителем в Севилью, граф Санта-Хадеа заявил: «Этот Олавиде исповедует ту же религию, что и мул, который везет мою карету»[1421].