Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

• Название: Инквизиция: царство страха
• Автор: Тоби Грин
• Издательство: ООО «Изд-во ACT»; ООО Изд-во «ACT МОСКВА»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061074-7; 978-5-403-01989-7

Святейшая католическая инквизиция. Словосочетание, на века ставшее символом подавления свободной мысли, ужаса, тотальной слежки, безжалостных пыток…

Но сколько правды за этими чудовищными мифами?

Почему современники — особенно вначале — вовсе не считали инквизицию ни пугающей, ни несправедливой?

Почему именно инквизиция всемерно поддерживала путешествие Колумба?

И правда ли, что в действительности инквизиторы сплошь и рядом выполняли обычные полицейские функции?

Против кого и чего сражались инквизиторы? По какому принципу строилась их сложная, разветвленная организация?

И как удалось инквизиции продержаться столь долго?

Об этом рассказывает Тоби Грин в своей оригинальной и удивительно интересной книге!

---

Теперь юный Луиш оказался в опасном положении. Его отец умер, а семья матери сидела в тюрьме в Эворе. Не зная, что Альвару и Жоржи де Лэана инквизиция выпустит на свободу по общей амнистии, родственники Луиша боялись, что их тюремное заключение может привести к цепочке арестов, и это разрушит семью. Дядя Луиша Дуарте де Лэан (брат Альвару и Жоржи) был чиновником в Каса-де-Гуине в Лиссабоне — главном административном органе, занимавшимся делами торговли Португалии с Африкой. Это означало, что он отвечал за куплю-продажу рабов и за счета.

Дуарте провел много времени в Гуине, знал там многих людей[380]. Он приехал в Бенавенте, чтобы забрать сироту Луиша с собой в Лиссабон[381].

В те времена Лиссабон был самым африканским городом Европы. Пребывание там явилось превосходным вступлением в ту жизнь, которая начнется для мальчика на островах Кабо-Верде. Ведь согласно оценкам, в 1551 г. в городе было 9950 рабов, примерно один на десять жителей[382]. Аукцион рабов проводили на Пелоринью-Велью (у Старого Позорного Столба, это площадь, на которой наказывали преступников)[383]. Некоторых рабов, которым везло, покупали хозяева, одевавшие их в ливреи и отправлявшие бродить по узким мощеным улицам с поручениями по хозяйству. А тем, кому не повезло, приходилось носить своих хозяев в паланкинах вверх и вниз по холмам города, с которых открывался вид на реку Тежу и равнины на южном берегу[384].

Контора Каса-де-Гуине, где работал Дуарте де Лэан, находилась в районе города, который примыкал к берегу. Рядом располагались магазины Мина, заваленные североафриканскими тканями, коврами, медными кастрюлями, подносами, а также бусами из стекла, предназначенными для вывоза в Африку и обмена на золото и рабов[385]. Сразу за углом находился и дом для рабов[386]. Именно там в двух больших помещениях содержали африканцев, которых недавно привезли на кораблях работорговцев. Здесь их кормили перед аукционом. Дневной рацион состоял из риса, галет и оливкового масла[387].

Если африканцы умирали в этом доме, то тела уносили в яму около ворот Санта-Катарины и бросали в общую могилу. Такова была их страшная судьба. Но все же это было лучше, чем оставить трупы разлагаться там, где умерли люди, что практиковалось до 1515 г.[388]

Кроме рабов, около доков можно было увидеть многих африканцев, закованных в цепи. Они работали в порту, занимаясь погрузкой и разгрузкой мешков с древесным углем и соломой. Рабы привозили в город древесный уголь, который использовали для топки печей, солому для подстилок, полов и конюшен. Африканские женщины, которых в то время можно было встретить повсюду в городе, работали водоносами и прачками. Некоторые из них продавали рисовый пудинг, кускус и нут на площадях и перед портом; еду держали в большой глиняной посуде, которую носили на голове. А менее везучие убирали грязь и экскременты в домах богачей города, вынося испражнения в канастрах — плетеных корзинах с крышками, закрывающими емкости внутри[389].

В Лиссабоне Луиш провел три месяца. В то время в отдаленных городах во внутренней части Португалии, известных ему (например, в Могадору), африканцев было относительно немного.

Так Луиш познакомился с обычаями и нравами людей, которых встретит на островах Кабо-Верде[390]. У Дуарте имелись большие планы для своего юного племянника. Когда мальчик прибудет в Рибейра-Гранди, дядя намеревался научить его бухгалтерии, чтобы позднее тот смог работать казначеем и счетоводом[391]. Однако с самого начала Луиш должен был увидеть на практике всю реальность работорговли, чтобы понять, как работают все механизмы этого бизнеса.

К 1540-м гг. работорговля уже превратилась в процесс, который оставался морально неразрешимым. Корабли выходили с островов Кабо-Верде к берегам Сенегала с лошадями. Там продавали лошадей туземцам серер, живущим по берегам Сенегала. На том же корабле португальцы возвращались с рабами. Это первый этап процесса, в котором людей приравнивали к животным[392].

С островов Кабо-Верде корабли уходили в Америку или в Лиссабон. Там рабов встречали люди, подобные Луишу, который быстро научился тому, как продолжить процесс торговли. Под руководством и при наставничестве своего дяди мальчик научился вносить имена рабов в журнал, проверять состояние их здоровья перед регистрацией для продажи. Он сопровождал должностных лиц на корабли, где они контролировали состояние зубов и конечностей невольников, заставляли их выполнить физические упражнения, записывая все отклонения или необычные отметины на теле, чтобы можно было установить личность раба[393].

Такое бесчеловечное обращение с африканцами после их прибытия задавало тон отношению к невольникам в Португалии. В 1576 г. в инквизицию поступил донос от Домингоша Гомеша, чернокожего жителя Лиссабона, на двух своих сотоварищей — Фернана Колладо и Антонио Родригеша. Гомеш наблюдал их в обнаженном виде, причем Колладо нес на спине крест, а Родригеш наносил по нему удары плетью[394].

Рабство привело к злоупотреблениям, которые люди должны были выразить в новых взрывах агрессии.

Такая атмосфера не могла не иметь отношения к миру Луиша. Страх, учитывая угрозу инквизиции, сгущающуюся над его дядьями, а также из-за смерти отца, сопровождал все существование подростка. В Лиссабоне Луиш научился тому, как переносить это состояние на других. Это процесс стал безотлагательным, поскольку родственники мальчика усвоили: люди, среди которых они жили, десятилетиями проходили психологическую подготовку по разжиганию кампании преследования в отношении конверсос. А конверсо был сам подросток.

Для Дуарте де Лэана его статус в Каса-де-Гуине предоставлял передышку. Более того, для конверсос, подобных Лэан и его племяннику, Колумб открыл целый новый континент возможностей. Многие преследуемые, находясь под угрозой инквизиции в том месте, которое они столетиями называли своим домом, поняли: не осталось никакого выбора, придется бежать в неизвестность.

В первом путешествии Колумба в Новый Свет принимали участие по меньшей мере пятеро конверсос[395]. Один из них, Родриго де Триана, стал первым матросом, который увидел землю. Второй, Луис де Торрес, оказался первым, кто ступил на землю Америки[396].

Жемчужные воды Карибского моря вскоре оживились испанскими кораблями, на борту которых везли поселенцев, скот, семена и саженцы. Плодородная экваториальная земля задышала большей жизнью… и смертью. Обстановка накалялась, требовался козел отпущения.

Еще в 1506 г. епископ Пуэрто-Рико сетовал, что иудейские купцы заполонили остров[397]. Эти жалобы повторил в 1510 г. его коллега на Кубе. К тому времени прокторы (чиновники) испанских колонистов уже жаловались, что еврейские учения развращают туземцев[398]. Безусловно, название главного порта Кубы могло вызвать подозрительность. Ведь три согласных в слове «Гавана» («Habana») при транслитерации на древнееврейский язык давали «הבנ» — «На B'Nei» — «племя».

Эта диаспора конверсос быстро распространилась по всему миру. Инквизиция и принудительное обращение в христианство создавали угрозу в Иберии. Но существовали другие места, в которых следовало искать убежище. При взгляде на восток обнаруживали: в Гоа, на Цейлоне и в Индии к 1520 г. имелось много конверсос[399].

В Америке эта история повторялось. К 1550 г. приблизительно один из пяти европейцев в этих краях был конверсо[400]. К 1570 г. численность конверсос в два раза превышала численность христиан в Перу[401], а в Бразилии количество таких людей оказалось настолько огромным, что они занимали многие официальные посты, несмотря за королевские запреты[402].

Одного конверсо из влиятельной семьи Абоаб[403], Франсиско де Виториа, даже возвели в 1581 г. в сан епископа Тукуманского в Аргентине. Надо сказать, конверсос были хорошо представлены в испанской церкви в Америке[404]. Так превратилась в посмешище предполагаемая ересь, за которую их преследовали в Португалии и в Испании.

Хотелось бы рассматривать бегство конверсос за Атлантический океан как романический эпизод истории. Но он стал брутальным. В бассейне Карибского моря силы, сопровождавшие реконкисту Испании и введение инквизиции, оказались направленными на новый объект — американских индейцев. Карибских женщин, как правило, насиловали заморские пришельцы, пока мужчин заставляли добывать золото в рудниках. Новорожденных детей вырывали из материнских рук. Их убивали, бросая на камни, выкидывали собакам на съеденье. Мужчины со связанными ногами и руками лежали под кроватями, на которых спали испанцы с индейскими женщинами. Американским индейцам часто калечили руки, носы, языки и грудь, а порой просто отсекали их[405].

Одним из основных чувств, проходящих через всю историю, является страх. Это замалчивают исторические документы и источники. Только немногие оказались настолько отважными, чтобы писать о страхе.

Но все-таки преследования и гонения имеют тенденцию возникать из множества различных потоков страха. Конверсос предавали инквизиции и вынужденно обращали в христианство. В Новом Свете опасности, подстерегавшие их в Иберии, оказалось возможным перенести на других. Оказавшись «белыми» в обществе, где преследования стали носить расистский характер, преследуемые смогли эмансипироваться.